– А кто съел? Такие же, как ты?
– Недь. Недь. Недь. Лосси недь кусшадь лосси. Ихь кусшадь фьюга. – Последнее слово он произносит тихим шепотом, и в его голосе слышится откровенный ужас.
Значит, лосси… похоже именно так называется Сятина порода или раса… Короче, лосси не едят себе подобных, а жрет их некая фьюга, и мой троглодит страшно боится ее. М-да… Даже думать не хочу, как выглядит тварь, которую боится такой монстр, как Сятя. Тот самый Сятя, которого не смогли ни напугать, ни остановить бластеры и мифрилы. Могу себе представить, что останется от безоружного меня, если я, упаси боже, повстречаю фьюгу в этом жутком доме!
А троглодит придвигается ко мне поближе и уверенно заявляет:
– Ды муйли, ды плогонись фьюгу. С дыбой Сятя нье боисся фьюгу!
«Ты муйли, ты прогонишь фьюгу. С тобой Сятя не боится фьюгу!» Ну и ни хрена себя заявочка! Похоже, он всерьез уверен, что этих самых фьюг я на завтрак кушаю! Должен его разочаровать – уж чем я точно не собираюсь заниматься, так это укрощать всяких там фьюг! Короче, пора сваливать отсюда как можно скорее, и поможет мне в этом мой ручной троглодит.
– Ну что, Сятя, хочешь кушать? – имея в виду боевиков врага, спрашиваю я.
– Кусшадь, кусшадь, – радуется троглодит, и я понимаю, что поглощением пиши он способен заниматься сутки напролет. Отлично, пора спускаться… Стоп! А вода?! Я же совершенно забыл о ней!
– Так, Сятя, расскажи мне еще разок про эту… ну пусть будет, воду. Она опасна для меня?
– Недь.
– Ты уверен?
– Дья. Ды муйли. Ды нье опасьен.
«Для муйли вода не опасна», – похоже, именно это он пытается сказать. Вот только я-то не муйли. Чтобы он там ни думал про меня, я человек.
– А для людей? – уточняю я. – Для людей вода опасна?
– Дья.
Вот так! Значит, если я человек, то вода… ну не знаю, что она со мной сделает, но это точно не будет чем-то приятным. А если я муйли, то она не сможет причинить мне вреда. Еле удерживаюсь от нервного смеха: отличный способ выяснить, кто я такой. Правда, для этого придется рискнуть жизнью!
Ладно, подведем итог. С одной стороны, Сятя уверен, что я муйли. С другой, вода почему-то преследует меня, наверняка чуя во мне обычного нормального человека. И с третьей стороны, я же не могу просидеть на этом столе всю свою оставшуюся жизнь. Спасателей не видно, и прибудут ли они вообще, это большой-большой вопрос, так что мне все равно придется на что-то решаться.
Сятя тем временем опять расслабляется, устраивается вокруг меня теплым мягким коконом и, похоже, дремлет.
– Ну что мне делать, а? – бормочу вслух. – Рискнуть или подождать?
В конце концов, принимаю компромиссное решение. До оконного проема от подножия моей пирамиды примерно метра три. Окружающее меня озеро растеклось где-то метра на два. Между ним и окном остается небольшая полоска свободного пола. Сам оконный проем возвышается над полом на метр, а уровень воды не поднимается выше сорока-пятидесяти сантиметров. Если спущусь со своей пирамиды примерно до половины, то смогу попытаться перепрыгнуть озеро и быстро взобраться на оконный проем. Здесь все будет зависеть оттого, у кого из нас реакция окажется лучше: у меня или у воды. Ладно, хватит сомневаться и гадать. Как говорится, где наша не пропадала…
– Эй, Сятя, тебе бы лучше пока слезть с меня. Иди, встань вон там, у стены.
Троглодит послушно, но явно без особой охоты, сползает с меня, скатывается с пирамиды, плюхается в мини-озеро, поднимая каскад самых настоящих брызг, и направляется к указанному месту у стены.
Я тоже спускаюсь вниз, настороженно наблюдая за водой, но она пока спокойна. Останавливаюсь на длинном, плоском столе – именно он станет моим трамплином. Делаю глубокий вдох и сигаю вперед. На этот раз прыжок получается неудачным – больная лодыжка с размаху соприкасается с полом. Тотчас меня пронзает такая боль, что темнеет в глазах, и сознание начинает уплывать. Как в бреду, вижу метнувшуюся ко мне воду, из последних сил карабкаюсь на подоконник. Прозрачные волны разочарованно опадают – чтобы добраться до меня, им не хватает какого-то сантиметра, но, к моему счастью, возможности воды тоже ограниченны.
Сятя воспринимает мои действия, словно увлекательную игру. Он с визгом подлетает ко мне и требует:
– Ессё!
– Хватит! – Я все еще не пришел в себя от боли. Я сижу на полураскрошившемся неудобном куске пластика, который некогда был подоконником, и держусь за горящую огнем ногу. Чувствую, что ладонь внезапно становится мокрой. Опускаю глаза. На штанине кровь. Задираю штанину, вижу разорванную кожу и торчащие наружу кости. Ну вот, допрыгался. Видно, был закрытый перелом, а стал открытый.
– Плёхо. – Это Сятя. Он озабоченно рассматривает мою ногу и советует: – Нуззно ф фодду.
– К врачу мне нужно, а не в воду, – огрызаюсь я. Вытираю холодный пот со лба и трясу головой, прогоняя дурноту и пытаясь сосредоточиться. Прежде всего нужно сделать шину. – Слышь, Сятя, раздобудь-ка мне два длинных плоских куска пластика… Хотя нет, постой. Видишь вон то кресло?
– Дья.
– Сможешь оторвать от него ручки и принести мне?
– Дья. – Троглодит летит в указанном направлении и останавливается возле пирамиды из мебели. Тотчас по выбранному мной креслу пробегает синий, по виду, электрический разряд. Раздается басовитое, знакомое уже гудение, ручки отлетают от кресла и, словно магнитом, притягиваются к Сяте. Троглодит возвращается ко мне. – Тяк? Блавильно?
– Так, все правильно, – благодарно бормочу я и подставляю ладони. Ручки кресла послушно ложатся в них, но Сятя не удовлетворен. Ему кажется, что его похвалили недостаточно.
– Сятя холосый? – подсказывает он.
– Очень, очень хороший, а сейчас помолчи минутку.
Снимаю пояс с брюк, радуясь, что в моду снова вошли эти удобные кожаные полоски с пряжками. Со стоном вправляю ногу, прикладываю к ней с двух сторон плоские узкие ручки и крепко приматываю ремнем. Конечно, не бог весть что, но на какое-то время сойдет. Прижимаюсь спиной к стене и прикрываю глаза, пытаясь переждать боль. Но тут до моего слуха доносится тихий рокот работающего двигателя за окном. Не иначе, «Бутвиль». Что ж, на ловца и зверь бежит.
– Сятя, слушай внимательно. Сейчас сюда подлетит машина. В ней откроется дверь. Ты должен быстро запрыгнуть внутрь. Сможешь? Там еда. Кушать.
– Кусшадь… – без энтузиазма тянет он. Неужели наелся?
– Там вкусно, – продолжаю соблазнять его, а сам внимательно поглядываю за окошко.
Уже рассвело. Снегопад давно прекратился. Небо приобрело грязновато-серый цвет, как частенько бывает зимой, и солнца не видно. И все же я могу отчетливо разглядеть пустые, без стекол, оконные проемы здания напротив. По виду там так же безжизненно, как и в моем.
Осторожно выглядываю наружу, ища взглядом «Бутвили». Ага, вот они, голубчики. Один завис этажом выше, а другой, напротив, этажом ниже и дальше по стене.
– Ну что, Сятя, ты поможешь мне?
– Дья, – кивает он. – А гаг?
– Как только увидишь открытую дверь мобиля, прыгай в нее, понял?
Он колеблется.
– Сдлассно. Високо.
«Страшно. Высоко». Еле сдерживаю нервный смех. Он, оказывается, боится высоты! Да-а, похоже, я влип. Ладно, на уговоры времени нет – в нижнем «Бутвиле» заметили меня и через пару секунд будут здесь. Мне не остается ничего другого, как прибегнуть к угрозе.
– Если не прыгнешь, я тебя накажу. Скормлю фьюге. А пока спрячься за стену.
Сятя съеживается, тихо скулит и отползает немного в сторону. Будем считать, что он согласен прыгнуть. А тем временем перед моим окошком вырастает черная громада «Бутвиля». Встаю на ноги, вернее, на одну ногу и поднимаю руки вверх.
– Я сдаюсь, не стреляйте!
Я пока сидел на пирамиде, тщательно проанализировал действия противника и пришел к выводу, что меня не собираются убивать. По крайней мере, сразу. Ведь чтобы убить, необязательно было тащить меня через весь город в этот странный район. Гораздо проще сразу взорвать такси. Но мои противники, кем бы они ни были, предпочли провести довольно сложную подготовительную работу по переналадке автоматики такси, по установке в нем генератора помех. Кстати, они должны были быть уверены, что я непременно воспользуюсь такси, хотя подобное не в моих привычках – терпеть не могу быть пассажиром.
Да и потом, когда такси доставило меня сюда и они поняли, что я взял управление мобилем на себя, они не стали стрелять по «Авроре», хотя могли бы, – как я уже говорил, в «Бутвилях» имеются вполне приличные пулеметы, – а предпочли зажать меня в тиски и заставить сесть. Вероятно, я все же нужен им живым. Сюда, правда, не вписываются выстрелы из бластеров, но, возможно, там были не боевые, а парализующие заряды, и боевики стремились всего лишь на некоторое время обездвижить меня.
Ладно, скоро узнаю, так ли это, потому что сейчас я представляю собой отличную мишень – одного-единственного выстрела хватит, чтобы прикончить меня.
Отчетливо чувствую на себе холодный прицельный взгляд. Нервно ежусь, еле сдерживая острый приступ паники, которая требует немедленно обратиться в бегство, позабыв и про сломанную ногу, и про странную, опасную воду. Огромным усилием воли давлю в себе этот страх и смотрю прямо в темные стекла «Бутвиля», который неподвижно висит перед окном мордой ко мне. Его стекла снаружи абсолютно непрозрачны, так что я могу только догадываться, что сейчас происходит там внутри. Наверное, принимают решение, как поступить со мной: прикончить сразу или вначале помучить.
– Не стреляйте. Я ранен. У меня сломана нога. – Мой голос весьма ощутимо дрожит. Еще бы! Все-таки я гонщик, а не солдат, и совершенно не привык стоять под прицелом. Вернее, под таким прицелом.
«Бутвиль» разворачивается боком к стене. Дверца распахивается, на меня смотрит ствол бластера.
– Полезай в машину!
Я мнусь. Между порогом мобиля и моим подоконником остается вполне приличная щель – около метра. Ближе мобиль не подойдет – помешают лжекрылья, то есть крыловидные стабилизаторы. Я-то, конечно, преодолею такое расстояние без проблем, тем более что один из двух, находящихся в салоне, боевиков высовывается наружу и протягивает мне руку, чтобы помочь. Но хватит ли смелости прыгнуть Сяте?