– Возьми, – сказал старик, протягивая пробирку Кириллу, – спрячь, чтобы у меня больше искушения не было. А то от передозировки еще и галлюцинации могут быть. Нам пора, мы и так много времени потеряли. Того и гляди, нас нагонят.
Парень поднес к носу порошок, сделал глубокий вдох и чихнул. Андрей Андреевич строго посмотрел на ученика. Тот извинился и спешно спрятал пробирку в нагрудный карман. Троица двинулась дальше.
Порошок и в самом деле оказал на старика благотворное действие. Он больше не сопел, не задыхался и не отставал. Ева ловко перепрыгивала со шпалы на шпалу, ее спутники, включив фонари, не отставали от девушки.
Вскоре Ева почувствовала первые признаки усталости. Не желая поддаваться слабости, она попыталась считать шаги, чтобы вновь, как в предыдущем перегоне, в воображении превратиться в маленькую летучую мышь. Однако сконцентрироваться отчего-то не получалось. Несколько раз Ева спотыкалась, не попадая на шпалы, но все же удерживала равновесие и продолжала упорно бежать вперед.
Время тянулось мучительно медленно, весь мир сузился до саднящего от пота лица, натужного дыхания, болтающегося на спине рюкзачка и нескончаемо длинного темного туннеля, по которому непрестанно блуждали три лучика света.
«Наверно, в аду так же, – мелькнула шальная мысль, – только туннель огненный, или змеями наполненный, или еще чем, но это неважно, потому что все равно бежишь, бежишь, и остановиться не можешь… и вырваться – тоже».
Но, как бы там ни было, перегон между Курской и Комсомольской имел свои пределы, и спустя долгое время Ева увидела свет.
– Давайте на станции перейдем в левый туннель! – послышался громкий голос Кирилла. – Все-таки внутренний круг, хоть чуть, но меньше!
Девушке, удивившейся тому, что парню хватало сил еще что-то кричать, предложение показалось разумным. На время Игр края платформ, примыкающие непосредственно к перегонам, огораживались. По ним участники могли свободно переходить с одних путей на другие.
Троица так и поступила. Они быстро поднялись по лесенке, под возгласы болельщиков проскочили мимо гермоворот и спустились с другой стороны платформы. Еве и ее товарищам преграждали путь несколько вагонов, оборудованных под жилые помещения. Кое-как обойдя их, команда побежала дальше. Когда они уже оказались рядом с перегоном, ведущим на Проспект Мира, Ева вдруг услышала, как неистово взревела толпа. Она, остановившись, обернулась. Примерно в ста метрах от нее из щели между вагоном и стеной показался человек в камуфляже, с автоматом наперевес. Ева узнала его – это был Лом, бандит с Новокузнецкой. Следом за главарем выскочили его подельники.
– Давай, давай, не стой! – донесся встревоженный голос Деда. – Уходим! Уходим!
Девушка и ее спутники метнулись к туннелю. Все-таки остановки из-за Андрея Андреевича сделали свое дело: они безнадежно отстали и теперь оказались в пределах видимости далеко не самых безобидных соперников.
– Нам нужно дать бой, когда они только войдут в перегон, – проговорил скороговоркой на бегу Кирилл, – мы их будем видеть, а они нас – нет.
– Не стоит начинать стрельбу первыми, – отозвался Дед, – попробуем уйти. Да и туннель здесь резко влево заворачивает. Может, и не достанут нас.
Ева понимала, что Кирилл прав, – слишком хорошо она знала отморозков с Треугольника. Мирно разойтись со своими конкурентами они не захотят. Но возражать старику не стала. Спорить сейчас – только ухудшать положение.
Они мчались во всю прыть. Сзади слышались тяжелый топот и отборная ругань. Ева немного вырвалась вперед и беспрестанно оглядывалась. Кирилл бежал вровень со своим учителем. Видимо, боялся, что старик отстанет. Наконец, грянул первый выстрел, отразившийся тысячекратным эхом от стен туннеля и заставивший девушку пригнуться. Следом застрекотала автоматная очередь, раздался крик отчаянья и боли. Ученик Андрея Андреевича упал, тут же попытался вскочить и, протяжно застонав, вновь рухнул. Дед, развернувшись и присев на одно колено, огрызнулся короткой очередью из АКСУ. Ева выхватила пистолет и, подбежав к мужчинам, выстрелила наугад несколько раз – бандиты погасили фонари.
– Туши свет, – сказал старик, – туши!
Девушка подчинилась, и беспросветный мрак окутал ее.
– Кирилл, что с тобой? – спросила она тревожным полушепотом.
– В икру попали, – надрывно прошипел юноша, – достань жгут!
Прозвучало несколько выстрелов, Дед ответил тремя одиночными и сменил позицию. Ева на ощупь вытянула из кармана рюкзака резиновый ремень, потянулась к ноге парня.
– Я сам перетяну, – болезненно выдохнул он, – дай мне.
– Уходите, я задержу их, – тихо, но отчетливо произнес Андрей Андреевич и выстрелил.
На мгновение вспышка озарила лицо старика, но девушка успела заметить, насколько оно было поразительно спокойно, даже безмятежно, будто речь шла не о жизни и смерти, а о какой-то нелепой игре, которая вот-вот должна закончиться.
– Остаться должен я, – скрипя зубами, возразил юноша, – я далеко не уйду.
– Уходите, – сказал твердым голосом старик, – перегон до Проспекта Мира не очень длинный. Я стар, а вам жить еще. Моя вина, что мы так отстали, мне и искупать.
– А как же лазарет для нищих? – спросила Ева и даже не дернулась, когда пуля просвистела у нее над головой. – Получается, все зря? Зря?
– Меньше слов, уходите, – Дед вновь сменил позицию. – Главное – не дойти до цели, главное – идти к ней! Главное – не сидеть на диване! Даже если ты умрешь в пути – твоя смерть не напрасна. Зря – это когда ничего не делаешь. Уходите, авось успеете.
У Евы на глаза навернулись слезы; ей захотелось кинуться старику на шею и разрыдаться. Она бросила отчаянный взгляд на Андрея Андреевича, и ей вдруг почудилось, что глаза его излучают свет. Кристально-чистый, с голубоватым оттенком. Наверное, такого цвета должно быть летнее безоблачное небо. Нет, этот человек не мог быть обитателем сумрачного и удушливого метро, – он прибыл из другой вселенной, из зазеркалья, с изнанки мира, оттуда, где в принципе нет никаких изнанок, ибо там нет места Злу.
Пуля, отрикошетившая от рельса и высекшая столп искр, мгновенно привела Еву в чувство. Конечно, Андрей Андреевич – самый обычный смертный. Ей все почудилось из-за стресса. Да и какой небесный свет, исходящий из глаз, можно увидеть, когда вокруг тьма и видны лишь вспышки из стволов. Она помогла подняться Кириллу, и они поковыляли в сторону Проспекта Мира.
– Хорошо, хоть кость не задели, – процедил сквозь зубы парень, – мясо порвали и все.
Сзади не умолкала автоматная стрельба. Юноша, хромая, старался не опираться на Еву, но время от времени нога у него подворачивалась, и он, тихо скуля, терял равновесие. Тогда девушке приходилось напрягать все свои силы, чтобы удержать парня.
Они двигались чрезвычайно медленно. Так, по крайней мере, казалось Еве, вцепившейся мертвой хваткой в Кирилла. Пальба стала менее интенсивной. Видимо, и Дед, и бандиты экономили патроны. Парень, тяжело и натужно дыша, с трудом волочил ноги, и спустя пару минут Ева начала выдыхаться.
– Давай же, – прошептала она, – давай, мой хороший. Мы дойдем… дойдем.
– Рана, – выдавил из себя Кирилл, – я плохо ее перетянул. Кровь вытекает.
– Терпи, – попросила Ева, – времени нет, мы дойдем.
Стрельба неожиданно прекратилась. Это значило лишь одно: бой закончен. Сердце девушки болезненно сжалось. Она почему-то не сомневалась, что бандиты вышли из схватки победителями. Их было трое против одного семидесятилетнего старика; к тому же Лом имел дурную славу самого отмороженного головореза Треугольника. Скорее всего, о том же самом подумал юноша, – он обреченно произнес:
– Брось меня и беги.
Кирилл попытался убрать руку с шеи девушки, но Ева лишь крепче сжала его запястье и, выключив фонарь, прикрепленный к плечу, через силу прошипела:
– Идем, видишь, уже светлеет, скоро станция.
– Нет выхода, – почти неслышно произнес парень, – нет его. Беги…
– Замолчи! – огрызнулась Ева, буквально взвалив на себя Кирилла. – Не смей так говорить! Слышишь! Не смей!
Сзади доносился гулкий топот ног и веселая нецензурная брань. Юноша практически обмяк, толку от него не было. Но Ева не сдавалась и упорно, шаг за шагом, двигалась в направлении блеклого пятна света. До Проспекта Мира оставалось совсем чуть-чуть, какие-то две сотни метров, может, немного больше.
– Мы дойдем, – шептала она, – дойдем! Слышишь, дойдем!
Ева уже краем глаза видела свет от фонарей, и бандиты конечно же, тоже различали очертания фигур своих жертв. Уже было понятно, что с обескровленным парнем до станции не дотянуть, что шанс остается лишь в том случае, если она прямо сейчас рванет что есть мочи к выходу, бросив раненого.
– Еще шаг, – прошептала Ева, задыхаясь от напряжения, – ну же, хороший мой, еще один шаг, пожалуйста…
Но Кириллу не дано было пройти даже метра. Грянул раскатистый одиночный выстрел, и юноша, издав булькающий хрип, повис всей массой на хрупких плечах спутницы. Ева медленно опустилась на шпалы. Взвыв от бессилия, она расстреляла оставшиеся патроны по приближавшимся врагам, однако ни разу не попала. Бандиты ответили автоматной пальбой, но Ева не обратила внимания на свистящие рядом пули. Она, отбросив пистолет, включила фонарь.
Из шеи Кирилла маленьким фонтанчиком била кровь. Девушка заткнула ладонью рану, и липкая горячая жидкость обожгла ей кожу.
– Ты… – пошевелил дрожащими губами парень и потянулся слабеющей рукой к карману, – возьми… там… там… ты…
– Да, – тихо всхлипнула Ева, – да… я…
Она извлекла из кармана умирающего пробирку и блокнот и спрятала их.
– Ты… самая… очень… – парень из последних сил пытался что-то сказать, но слова его тонули в хрипе.
– Я знаю… – негромко произнесла она, гладя волосы Кирилла не испачканной в крови рукой, – знаю… ты тоже самый-самый…
Юноша ничего не ответил. Он резко запрокинул голову и перестал дышать. Грудь Евы сдавила тяжесть, слезы сами собой потекли по щекам. Но она не успела разрыдаться: рядом раздался радостный рык: