Штефан был другим. Лицо палача с глубоко посаженными глазами, чуть припухлыми щеками и маленьким ртом внушало не то чтобы страх, – скорее омерзение. Особенно явственно чувство гадливости проявлялось у Вани, когда Штефан, пытаясь понравиться собеседнику, улыбался. Это как если бы увидеть улыбку ожившего мертвеца, во взгляде которого читалась неизмеримая зависть к живым и плохо скрываемое желание убивать.
Недоумкам вроде толстяка Генриха Штефан почему-то казался чуть ли не героем, но офицеры Четвертого Рейха относились к палачу с явным пренебрежением, даже с презрением. Наверное, не случайно недоростку-извергу дали фамилию Поппель, что в переводе с немецкого означало «тупица». И вот этому щуплому садисту с гигантским комплексом неполноценности доверили должность главного истязателя Пушкинской.
А теперь по непонятным причинам Брут выбрал для выполнения ответственной миссии Ваню и Штефана.
Впрочем, Ваня был рад, что покинул пределы Четвертого Рейха – впервые за полгода. Вооруженный, как и остальные, АКСУ и пистолетом Ярыгина, с почти пустым рюкзаком, он мчался по перегону в сторону Цветного Бульвара. Впереди маячила спина малорослого лысоватого Штефана, сзади то и дело слышались грозные окрики Брута, подгоняющего обоих. Периодически у Вани возникала мысль, что теперь-то он может удрать из Рейха на другую станцию. Главное – выбрать удачный момент, когда внимание штурмбаннфюрера отвлечется на какую-нибудь опасность, и скрыться во тьме туннеля или в удачно подвернувшемся полуразрушенном здании на поверхности. Однако в следующий момент парень вспоминал об Оле, и желание сбежать тут же испарялось. Куда она без него? Беззащитная, милая девушка среди безжалостного зверья…
Монотонно бегущий, погруженный в горькие размышления о своей невесте, Ваня не сразу заметил, что перегон закончился, и он мчится вдоль заброшенной станции. Парень притормозил, осветив платформу. Цветной Бульвар был необитаем, и лишь крысы длиною с человеческую руку сновали в смердящих кучах мусора. Что здесь могло привлечь этих отвратительных грызунов?
– Не останавливаться! – послышался сзади рык Брута. – Времени нет, бегом! Бегом, я сказал!!!
Ваня прибавил ходу. Минуту спустя группа вновь погрузилась во мглу туннеля. На станции было столь же темно и холодно, и особой разницы в ощущениях Ваня не почувствовал. Все так же жутковато и инфернально. Впрочем, для него, как и для большинства обитателей метро, тревожное ожидание давно стало привычкой.
– Стоять! – крикнул Брут.
Ваня и Штефан остановились, повернулись к командиру.
– Сюда! – штурмбаннфюрер ткнул пальцем в узкий проход, который Колосков даже не заметил.
Теперь первым шел Брут, за ним по узкому, беспрестанно петляющему проходу следовал Ваня, а замыкающим был Штефан. Вскоре они уперлись в стальную дверь, которую удалось открыть не без труда. За дверью оказался тупик с прикрепленной к стене лестницей, ведущей в узкий лаз. Штурмбаннфюрер повернулся, осветил фонарем товарищей и сказал:
– Лезем наверх, надевайте намордники. По поверхности пройдем чуть больше двухсот метров, но зевать никому не рекомендую.
Облачившись в противогаз, Ваня испытал странное чувство нереальности происходящего. Он далеко не в первый раз выходил на поверхность, и хоть не мог считать себя матерым сталкером, тем не менее новичком тоже не был. Но сейчас, когда обзор сузился до двух стеклянных окошек, а звуки стали глухими и далекими, он вдруг увидел себя как будто со стороны. Будто лезет по лестнице вслед за штурмбаннфюрером Брутом не парень с Баррикадной, а кто-то другой, яростно жаждущий заменить прежнего Ваню Колоскова. Такое странное чувство впервые возникло во время бегства в Рейх и теперь посещало его все чаще и чаще.
Брут неожиданно перестал подниматься, и Ваня чуть не ударился головой о ботинок штурмбаннфюрера. Послышался металлический скрежет, что-то гулко ухнуло. Парень поднял голову, увидел блеклый круг и понял, что Брут вывел команду на поверхность известным лишь одному ему путем. Полминуты спустя Ваня оказался посреди улицы и, держа автомат наизготовку, тревожно озирался по сторонам. Стояла темная безлунная ночь. Несмотря на декабрь, снега не было, но холод практически сразу пробрал до костей. Справа, всего в нескольких метрах от выхода, возвышался пятиэтажный, неплохо сохранившийся дом из кирпича. Как ни странно, почти все окна были целы, и стекла в разболтавшихся рамах позвякивали на ледяном ветру. На стене висела разбитая таблица. Ваня попытался ее прочесть, но разобрать надпись так и не смог.
«2-й… иловский», – прошептал он про себя.
Слева стояла трансформаторная будка, рядом – трехэтажная коробка, а за ними вздымался красивый дом, напрочь лишенный окон.
– Не зевать! – рявкнул Брут, закрывая люк. – Ты сейчас смотришь на одно большое логово крысанов.
Парень хотел спросить, кто такие крысаны, но осекся, поскольку штурмбаннфюрер знаком указал направление движения – в сторону высотки, похожей на гигантский цилиндр. Ваня и Штефан молча последовали за Брутом вдоль звенящего стеклами кирпичного дома. Казалось, здание живое и предупреждает нежданных гостей о незримой опасности, притаившейся в зловещей ночи. Неожиданно в поле зрения попало нечто темное и пугающе бесформенное. Сердце болезненно екнуло; встрепенувшись, Ваня вскинул автомат, прицелился и только потом сообразил, что перед ним всего лишь полусгнивший остов микроавтобуса. Облегченно выдохнув, парень ощутил, что ему не хватает воздуха, а руки сотрясает мелкая дрожь. Невероятным усилием воли он заставил себя оторвать окаменевший палец от спускового крючка и пойти за Брутом.
Между тем они миновали кирпичный дом, и справа от сталкеров открылась улица. Слева их защищала четырехэтажная коробка, а до цилиндрической высотки оставалось каких-то метров пятьдесят-семьдесят. По крайней мере, так показалось Ване. Он уже собрался двинуться вперед, как штурмбаннфюрер поднял вверх сжатый кулак. Парень мгновенно замер, хоть и не понял причину внезапной остановки. Он всмотрелся в темноту и увидел три тени, – и это были отнюдь не ветхие каркасы. У теней имелись четыре лапы, и они бесшумно крались.
«Крысаны», – догадался Ваня.
Странно, но теперь он неожиданно для самого себя собрался, приготовившись дать бой мерзким существам. Исчезла дрожь, страх ушел куда-то глубоко в подсознание и там, на самом дне, почти не ощущался. Справа Ваня увидел шесть мерзких созданий, очень похожих на крыс, но с длинными мускулистыми лапами и раздвоенными на концах хвостами. Тут же послышался вскрик Штефана. Ваня развернулся: сзади на сталкеров надвигались еще полторы дюжины крысанов. Все они достигали примерно половины человеческого роста.
Мохнатые твари неторопливо и беззвучно подбирались к окруженным с трех сторон жертвам. Впрочем, возможно, мутантов не было слышно из-за мощных порывов ветра, гудящего в опустелых многоэтажках. Глаза крысанов сверкали злыми красноватыми огоньками, поджарые тела напрягались в готовности рвать теплую плоть незваных гостей.
Трезво оценив шансы, Ваня решил, что живыми они не уйдут. Если, конечно, крысаны не испугаются автоматной пальбы и не отступят после убийства нескольких сородичей. Если же почти три десятка зверей догадаются атаковать одновременно, людям несдобровать.
– В головы! Одиночными! Постепенно отступаем к стене дома! – прокричал штурмбаннфюрер и знаками обозначил сектора, которые должны защищать бойцы.
Штефану достался самый легкий участок: на начальном этапе боя он должен был обороняться всего лишь от трех мутантов. На долю Вани выпала боковая улица, с которой подкрадывались шесть крысанов. Брут взял на себя труднейшую задачу: биться со всеми остальными тварями, подбирающимися сзади.
– Огонь! – скомандовал штурмбаннфюрер, решив упредить нападение.
Ваня выстрелил. Один из крысанов, взвизгнув, начал оседать. Не дожидаясь, пока зверь упадет на землю, парень прицелился в новую тварь, нажал на спуск и отступил на два шага к стене. Опять выстрел, и еще два шага назад. Твари наконец-то догадались атаковать и бесшумно кинулись на людей. Ваня успел еще дважды огрызнуться из автомата, прежде чем уперся спиной в стену многоэтажки.
На ледяной декабрьской земле остались лежать с десяток мутантов, но остальные, ощерившись, короткими рывками неслись навстречу сталкерам. Ваня понял, что успеет выстрелить еще один, в лучшем случае – два раза, а потом наступит конец. Краем глаза, он заметил истошно мычавшего от ужаса Штефана, дергающего затвор заклинившего автомата. Ваня прицелился, чтобы выстрелить в последний раз и унести с собой в могилу хотя бы еще одну тварь.
И в этот миг случилось нечто непонятное. Откуда-то сверху послышалось резкое шуршание, а потом с крыши дома, под стеной которого оборонялись люди, кто-то молниеносно метнулся вниз, в стаю крысанов. Исполинское извивающееся тело разметало взвывших от ужаса мохнатых мутантов. Секунду спустя они обратились в паническое беспорядочное бегство.
Оправившись от первого шока, Ваня разглядел внезапно спасшего их монстра. Это был гигантский удав с головой, похожей на собачью. Ваня не решился определить его размеры – настолько тот был велик. Из огромной пасти рептилии торчали задние лапы и дергающийся раздвоенный хвост крысана. Еще один зверь отчаянно сучил лапами, тщетно пытаясь вырваться из стальных объятий окольцевавшего несчастную жертву удава. Два глотательных движения – и монстр пожрал крысана, а второго сжал так, что хруст костей на какой-то миг заглушил шум ветра.
Пальцы Вани коснулись спускового крючка.
– Нет! – рявкнул Брут и с силой потянул ствол автомата вниз. – Это Нидхёгг, Неспящий Змей. Жрет крысанов и прочую мерзость.
– Откуда он? – опустив оружие, прошептал Ваня так тихо, что штурмбаннфюрер вряд ли услышал его сквозь противогаз.
Однако Брут ответил, указав на цилиндрообразную высотку:
– Он живет за этой многоэтажкой, в Антроповском сквере. Он теплокровный и никогда не дремлет, и никогда не трогает воинов Рейха, – штурмбаннфюрер посмотрел на Штефана, который все никак не мог справиться с отказавшим автоматом, и несильно пнул его ногой, – кроме дебилов. Ты оружие когда в последний раз чистил, убожество?