льных ударов в голову Стас отключился. Пинать его, обмякшего и безвольного, было уже не так интересно.
– Вот так-то, англичанин, – пробормотал Коротаев, посмотрел по сторонам и расстегнул «молнию» джинсов.
Горячая шипящая струя ударила в лежавшего. Коротаев двинулся вдоль тела, намереваясь добраться от паха до головы, но тут очнувшийся Стас зарычал и схватил его за ногу. Пришлось хорошенько врезать каблуком, чтобы он разжал пальцы. Во время схватки Коротаев порядком обмочил собственные штаны, и это подпортило ему настроение. Если бы не мужская фигура, вынырнувшая из-за угла, он, позабыв осторожность, возможно, забил бы обидчика насмерть. Но появление прохожего заставило его подавить ярость. Застегнувшись, Коротаев для порядка подпрыгнул на распростертом теле и отправился восвояси.
Сегодня он жалел об этом. Впрочем, сегодня ему все не нравилось. Леся сдержала слово и умотала из дома, так что собираться в дорогу пришлось самому. Похмелить измученный организм было нельзя – впереди долгое путешествие с малознакомым напарником и его бабой.
– Зачем ты ее взял, не понимаю… – сказал Коротаев, зевая.
– Я уже объяснял, – напомнил Мошков, глядя на улицу, где должна была появиться Варя.
– Ну да, дедушку ей повидать надо, это я слышал. Хорошая внучка. Примерная.
– Ты что-то имеешь против?
Мошков медленно перевел взгляд на сидящего рядом Коротаева. Тот продолжал разглядывать ободранные костяшки своих кулаков.
– Да мне-то что, – пробормотал он. – А вот подруге твоей несладко придется. Кабина тягача – не гостиничный номер. И мы не будем останавливаться всякий раз, когда кое-кому приспичит в кустики.
– Не будем, – негромко подтвердил Мошков. – Еще аргументы есть?
Один аргумент у Коротаева имелся. Железный. От него ушла жена, предварительно наставив ему рога. Он и раньше не слишком трепетно относился к женщинам, а теперь и подавно. Делить кабину «вольво» с чужой любовницей Коротаеву не улыбалось.
– Есть, – сказал он.
– Излагай.
Излагать про измену супруги не хотелось.
– У моряков издревле поверье было, что баб в плавание не брать, – заговорил Коротаев, трогая языком ссадины на руке. – Потому что несчастья приносят. Короче, от них одни неприятности.
– Ты плыть собрался или ехать? – спросил Мошков и, не дождавшись ответа, продолжил: – Если хочешь, могу доплатить тебе за твои мучения. Скажем, по полтиннику за день. Идет?
Деньги Коротаеву не помешали бы. Они никогда не были лишними. Он любил их, как любил жизнь, потому что жизнь ему нравилась только красивая, а красиво жить без денег не получалось. Женщины, выпивка, приобретения – все это были, в понимании Коротаева, необходимые составляющие красивой жизни. И он без колебания принял предложение напарника.
– Не откажусь. Сам знаешь, какая морока с этими бабами. То им не так, это не этак…
– Твои претензии мы рассмотрели, – холодно произнес Мошков. – Теперь давай перейдем к моим.
– У тебя есть претензии? – изумился Коротаев. – Ко мне?
Как и многие люди, он полагал, что не причиняет окружающим неудобств. В отличие от них самих.
– К тебе, Женя, к тебе, – подтвердил Мошков. – Материшься много и женщин бабами называешь. Мне что, мне ничего, у меня уши в трубочку не свернутся. А вот Варя – другое дело. Станешь при ней язык распускать, я тебя на те же пятьдесят баксов штрафовать буду. Еще должен останешься.
– Ну ты даешь! – восхитился Коротаев, которому редко приходилось сталкиваться с наглостью, равной его собственной. – А если я не соглашусь?
– Тогда и я обещание заберу обратно, – спокойно предупредил Мошков. – А за сквернословие буду особо наказывать. Без штрафных санкций.
– Это как же?
Ноздри Коротаева опасно раздулись, но остались незамеченными напарником. Он пожал плечами и ответил:
– Есть способы.
Они помолчали. Коротаев думал, как бы достойно ответить Мошкову, но нужные слова на ум не приходили. Вчера Коротаеву подраться хотелось, а сегодня нет. Не с новым напарником. Умел тот себя поставить, в этом ему не откажешь.
– Если думаешь, что я испугался… – начал было Коротаев.
Мошков его перебил:
– Я ничего не думаю. Сказал и забыл. Даже не вспомню, если повода не дашь.
«А ведь не дам, – понял Коротаев. – Придержу язык. И не потому, что страшно. Тут что-то другое».
– Вот и подруга твоя прибыла, – объявил он, довольный тем, что удалось сменить тему.
И действительно, из такси выбралась Варя в джинсах и туфлях на низких каблуках. Таксист с трудом вытащил из багажника объемистую спортивную сумку. Кроме нее у Вари имелся чемодан. Мошков поспешил ей на помощь.
«Что у нее в сумаре? – размышлял Коротаев, оставшийся возле чистого, заправленного горючим „вольво“. – Наверняка не дорожный багаж. Эта Варя – непростая штучка. Гадом буду, везет что-то контрабандой. Вот почему ей на грузовике прокатиться захотелось. Груз небось слишком ценный, чтобы без присмотра бросать. Поглядим, поглядим…»
Поднявшись с места, Коротаев поздоровался и, избегая смотреть на сумку, сказал, что отлучится на несколько минут. Вместо этого он обогнул «вольво», постоял немного за колесом и присел. На земле виднелись только ноги напарника: это означало, что Варю он успел подсадить в фургон. Затем, отправив туда же таинственную сумку, Мошков исчез из виду.
Ступая бесшумно и быстро, Коротаев обогнул фуру и осторожно заглянул внутрь. Стоя к нему спиной, Мошков и его подруга запихивали сумку в один из контейнеров с разобранными хрустальными люстрами. Коротаев прогулялся к административному корпусу и нашел там бригадира Сысоева, отвечавшего за погрузку.
– Слушай, – сказал он, – давай еще разок ящики пересчитаем на всякий случай.
– Тебе надо, ты и считай, – отрезал Сысоев, глаза которого были покрасневшими после бессонной ночи. – Накладная у вас.
– Добрэ, – произнес Коротаев на украинский манер и пошел обратно.
Мошков и Варя о чем-то говорили.
– Тут такие дела, Володя, – сказал Коротаев, – Сысоев попросил ящики сверить с накладной. Я мигом.
– Давай, – рассеянно кивнул Мошков, увлеченный разговором.
Взяв для вида накладную, Коротаев полез в темный фургон. Выбрался он оттуда молчаливым и задумчивым.
Непривычное для Жени Коротаева состояние. Но, черт подери, в чем-то даже приятное!
Глава 14Скованные одной цепью
Дорога втягивалась под белую морду «вольво», как бесконечная лента, наматывающаяся на колеса. Коротаев сидел за баранкой, машинально прислушиваясь к разговору спутников. Задача усложнялась тем, что Мошков предусмотрительно включил радио. Болтовня каких-то комиков и шум мотора заглушали беседу. До ушей Коротаева долетали лишь обрывки фраз. Составив из них общую картину, он получил примерно следующее: Мошков пытался выяснить, чем встревожена Варя, а она убеждала его, что все в порядке, просто волнуется за сына. Иногда она пыталась хохотать, но смех этот звучал неискренне.
«Лапшу на уши вешает, – понял Коротаев. – Все они такие. А мы при них паиньками должны ходить. Где справедливость?»
Если разобраться, то вопрос справедливости занимал его мало – гораздо сильнее волновал ящик, спрятанный в фуре. Там Коротаев обнаружил контейнер с кодовым замком и десятка полтора икон. Это было настоящее богатство, сомневаться не приходилось. Какой дурак станет тайком перевозить через границу какую-то ерунду? Наверняка иконы очень ценные. В Европе за них можно выручить целое состояние. Иначе зачем огород городить?
Какая-то часть Коротаева была сосредоточена на управлении грузовиком, но мыслями он был очень далеко. Там – приодетый, хмельной и сказочно богатый – он находился за рулем совсем другой машины: легковой, сверкающей, роскошной и послушной. Водители встречных автомобилей смотрели на Коротаева с завистью, а остальных он не видел, потому что никто его обогнать не мог. Он мчался вперед и вперед, счастливый, удачливый и свободный как ветер. Леся то и дело названивала ему, умоляя о прощении, но Коротаев лишь посмеивался и сбрасывал вызов. На кой черт бывшая жена, когда он окружен фантастическими красотками, готовыми ради него на все? Одна возилась с «молнией» его штанов, вторая жарко дышала в ухо, нашептывая ласковые, возбуждающие слова…
Задумавшись, Коротаев не сразу сообразил, что к нему обращается Варя.
– Что ты сказала? – спросил он, хлопая глазами.
– Спрашиваю, не злишься, что я к вам в попутчицы навязалась?
– А-а, это… – Коротаев взглянул на иномарку, обошедшую их вопреки сплошной разделительной черте. – Нет, конечно. В тесноте, да не в обиде.
«Контейнер тоже надо будет прихватить, – решил он. – Потом взломаю монтировкой или еще чем. Хотя нет, это дело рискованное. В кино показывают, что такие штуковины взрываются или самовозгораются изнутри, когда их пытаются вскрыть без шифра. А вдруг там деньги? Миллион или два».
– Я еще никогда в грузовике не ездила, – призналась Варя, явно стремясь завязать общий разговор, чтобы избежать объяснений с Мошковым.
– Ну и как впечатление? – вежливо поинтересовался Коротаев, следя за дорогой. – Нравится?
– Очень. Так высоко. Далеко видно. Совсем не то, что в легковушке.
– Скоро надоест. Растрясет, сон сморит. Потом просыпаешься вареный, и башка трещит, как с похмелюги.
– А по-моему, это так романтично, – не согласилась Варя.
– Каждому свое, – уклончиво ответил Коротаев.
«Настоящая романтика начнется, когда я толкну иконы и доберусь до бабла, – подумал он. – Главное, не выдать себя раньше времени. И дождаться подходящего момента, чтобы действовать наверняка. Мне ведь нужно не только сумку забрать, но и убежать подальше».
– Я люблю путешествовать, – продолжала Варя, полагая, что нужно во что бы то ни стало сломать ледок отчуждения. – Жаль, что не бывает женщин-дальнобойщиц.
– Почему же не бывает? – осклабился Коротаев. – Иногда такие штучки попадаются. Мы их плечевыми зовем, они…
– Евгений! – предостерегающе произнес Мошков.