– А если вдруг сюда явится?
– С какой стати? У нас же не групповой секс.
По гримасе Мошкова Варя поняла, что вульгарная шутка не пришлась ему по нраву, и поспешила исправить положение:
– Володенька! Я не могу думать ни о ком и ни о чем, когда ты рядом! Ну не будь таким чужим… Ты меня в чем-то подозреваешь? Не надо, милый. Ты не тот мужчина, которому я стала бы врать, потому что… потому что…
Дальше за нее говорили пальцы, потом руки и губы, а после все тело…
Когда, обессиленный, Мошков уснул, она тихонько выбралась из кабины с ворохом одежды. Предстояло подготовиться к нападению сибиряков. Блестящая идея осенила ее днем, и Варя едва дождалась темноты, так не терпелось осуществить задуманное.
Появление Коротаева стало для нее полной неожиданностью. Глядя на нож в его руке, она медленно облизала пересохшие губы. Кричать было нельзя, потому что тогда пришлось бы объяснять Мошкову, зачем она полезла в фургон с товаром. Коротаев, кстати, тоже не собирался поднимать шум.
– Я задал вопрос, – прошипел он, приближаясь на расстояние удара. – Что ты здесь делаешь? Зачем вытащила ящик с иконами? Что в контейнере?
Нужно было что-то отвечать.
– Я все расскажу, – сказала Варя.
Коротаев кивнул:
– Я знаю.
И, подойдя вплотную, прижал нож к впадине между ее ребер.
Варя говорила путано и бессвязно, не особенно заботясь о том, чтобы история выглядела правдоподобно, но Коротаева абсолютно не волновало, где она взяла ценности и кому их везет. Его интересовало совсем другое.
– Назови код, – потребовал он, кивая на серебристый контейнер.
– Я не знаю, я…
Острие ножа слегка проткнуло кожу.
– Код!
– Хорошо, запоминай, – сказала Варя сдавленно.
От нее пахло блудом. Коротаев почувствовал желание приставить к ней кое-что другое вместо ножа.
– Нажимай клавиши, – скомандовал он. – Я буду смотреть.
Через несколько секунд крышка контейнера открылась. Варя отстранилась, опасливо поглядывая на нож. Голубоватое свечение ее мобильника погасло.
– Что это? – хрипло спросил Коротаев, успевший рассмотреть сверкающие россыпи внутри контейнера. – Брюлики?
– Пока что просто алмазы, – ответила Варя из темноты.
– В чем отличие?
– Они не обработаны. Нет настоящей огранки. Поэтому цена ниже, чем у бриллиантов.
– Сколько? – быстро спросил Коротаев.
– Восемь миллионов, – тихо произнесла Варя.
– Баксов?
– Баксов, баксов… Здесь пятнадцать кило.
– Да, весит прилично. – Коротаев закрыл контейнер и пару раз приподнял, наслаждаясь его тяжестью. – Повернись спиной.
– Нет! – Отпрянув, Варя скрылась среди ящиков. – Ты меня убьешь.
Возражать не имело смысла. Именно это Коротаев и собирался сделать. Но очень сомневался, что сумеет. Проткнуть ножом человека да еще в нужном месте… Такие штуки только в кино легко получаются. Коротаев не был убийцей. Накостылять кому-то – это одно, а лишить жизни – совсем другое.
– Если вздумаешь звать на помощь…
– Я не позову, – поспешила заверить его Варя. – Забирай все и уходи. Но если тронешь меня, я так закричу, что мало не покажется.
На том и порешили. Набросив ремень сумки на плечо, Коротаев исчез в ночном мраке. Если бы он задержался на несколько секунд, то услышал бы, как Варя, зажав рот руками, истерично смеется. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться после пережитого ужаса, но все же смеялась. Что ее так развеселило?
Глава 17Жадность фраера
Мошков спал крепко, как младенец. И сон ему снился детский. Ярко-зеленая лужайка, на которой он, подпрыгивая, надолго повисал в воздухе. Это было чудесное ощущение. Мошков знал, что вот-вот окончательно оторвется от земли и взлетит. Сперва чуть выше деревьев, потом так высоко, что все внизу сделается совсем маленьким, игрушечным. Он уже раскинул руки, предвкушая полет, когда волшебную атмосферу нарушил толчок.
Еще толчок. И еще.
Мошков открыл глаза и перенесся на постель в кабине «вольво». Его тормошила Варя. Глаза ее были непривычно большими и темными.
– Володя, – просила она, – проснись, Володя!
– Что стряслось? – спросил он, осторожно приподнявшись, чтобы не удариться головой.
– Коротаев…
– Ему хуже?
– Он не болен, Володя. Он притворялся. А теперь сбежал.
– Сбежал?
Мошков включил мобильник. Был третий час ночи. Похлопав глазами, он недоверчиво уставился на Варю:
– Куда сбежал? Зачем?
– Куда – не знаю, – сказала она. – А зачем – понятно.
– И зачем?
– Он меня обокрал. Нет, ограбил.
Мошков все же стукнулся макушкой.
– Есть разница? – спросил он, потирая голову.
– Есть, – кивнула Варя. – Воровство – это когда что-то забирают тайком, без ведома владельцев. А твой приятель приставил нож мне к сердцу и забрал сумку.
– Черт! – Мошков поморщился. – Не друг он мне и никогда другом не был. Подвинься, пожалуйста. Я слезу.
Спустившись на сиденье, он стал обуваться.
– Ты даже не спросил, не ранена ли я, – заметила Варя.
– Зачем спрашивать, если я вижу, что нет.
– Чтобы проявить заботу о любимой женщине.
– Он тебя не ранил?
Не дожидаясь ответа, Мошков выпрыгнул из кабины. Варя последовала за ним.
– Твой дружок мне кожу проткнул. – В подтверждение этих слов она оголила бок. – До крови.
– Царапина. Больше ничего?
– Тебе мало?
Варя начала злиться. Она ожидала более пылкой реакции. Почему бы Мошкову не прижать ее к своей широкой груди, как это делают положительные герои романов? Она ведь стала жертвой нападения, ей угрожала смертельная опасность. Неужели так трудно проявить хоть немного участия?
– Кроме икон Женька ничего не взял? – спросил Мошков, осматривая запоры фургона.
– Нет, – буркнула Варя.
Насчет алмазов она, естественно, рассказывать не стала. И о том, как заменила их дроблеными хрустальными подвесками для люстр. Она хотела подсунуть «липу» сибирякам, но трюк сработал раньше. Коротаев – кретин. Таскает в сумке кучу стекляшек и грошовых икон и считает себя счастливчиком. Увидеть бы его рожу, когда он поймет, как просчитался!
Она забралась на подножку, включила в кабине свет и посмотрелась в зеркало. Лицо осунувшееся, под глазами тени, но общее впечатление приятное. Варе понравилось то, что она увидела. Бог ее красотой не обидел. В остальном обошелся не слишком справедливо, но физическими данными наградил сполна.
– Что ты теперь собираешься делать? – спросил Мошков, присев рядом со спальником Коротаева.
– Ничего, – ответила Варя. – А что я могу?
– Заявить в полицию для начала.
– И указать там, что я собиралась вывезти иконы из страны? Экспертиза, конечно, докажет, что это дешевка. А до этого прикажешь чахнуть в каталажке? И что, если иконы не найдутся?
– Я не могу бросить машину и отправиться на поиски Коротаева, – пробормотал Мошков, подсвечивая себе телефоном. – Вот скотина! Посмотри только, что он тут натворил.
– Что? – спросила Варя, подходя.
– Он решил обставить все так, будто его убили. Заранее подготовился. Как же он узнал про тайник?
– Проследил, наверное. Бог с ним. Вернее, черт.
– Ты так спокойно реагируешь…
Мошков внимательно посмотрел на Варю. Она скривилась:
– Какой смысл рвать на себе волосы? Сделанного не воротишь.
– Я должен сообщить руководству.
– Нет! Ни в коем случае!
Взволнованная Варя схватила Мошкова за руку.
– Почему? – удивился он.
– Рейс могут отменить. Как же я попаду в Каунас? Дедушка меня ждет.
– Позвони ему.
– Он не пользуется мобильной связью. Принципиально.
– А домашнего телефона у него нет? – спросил Мошков.
– Уже месяц, как отключен за неуплату, – нашлась Варя.
Несмотря на прохладную ночь, она даже взмокла от волнения. Трудно врать на каждом шагу. Нужно постоянно контролировать речь, интонации, жесты, мимику.
– Таинственный у тебя дедушка, – пробормотал Мошков. – Штирлиц какой-то.
Он сходил за канистрой и ветошью, тщательно вытер разводной ключ, потом облил мешок бензином и поджег. Пламя, занявшись мгновенно, отбрасывало неровные отсветы на их лица. Они стояли плечо к плечу, но были далеки друг от друга.
– Ты будешь сообщать директору? – спросила Варя после десятиминутной паузы, за время которой мешок успел истлеть до черных дымящихся лохмотьев.
– Да, – коротко ответил Мошков.
– Значит, мы никуда не поедем?
– Тебе надо?
– Очень.
– Тогда мы поедем. Я скажу, что доберусь сам. Если что не так – отвечу. И двойную оплату не потребую. Директор репу почешет и согласится.
– Володя. – Варя обняла его, уткнувшись носом в плечо. – Ты такой…
– Какой? – буркнул он.
– Самый лучший на свете.
– Только не говори, что ты меня любишь.
– Почему?
– Потому что от любимых не бывает тайн. Им доверяют, как себе.
– Скоро ты все узнаешь и поймешь, – сказала Варя, не отрываясь от Мошкова, чтобы он не видел ее глаз. – Обещаю. Я делаю все ради своего сына. Ты должен понять. Тебе ничего не грозит. Это касается только меня.
Произнося эти слова, она не могла не вспомнить о настоящих алмазах, спрятанных среди хрусталя. Это касалось не только Вари. Добиваясь своей цели, она подставляла Мошкова. У которого, кстати, имелся собственный сын.
– Только меня, – повторила Варя. – Верь мне.
– Я стараюсь, – сказал Мошков. – Изо всех сил. А теперь давай в кабину. Лучше отъехать отсюда подальше. Может, Коротаев на глаза попадется…
Но Коротаев на глаза Мошкову не попался и не мог попасться. Это было бы слишком просто. Только дурак стал бы двигаться в прежнем направлении да еще вдоль дороги. Коротаев дураком не был. Во всяком случае, он себя таковым не считал.
Удалившись от «вольво», он принялся продираться сквозь чащу, торопясь замести следы. Он не ожидал, что это будет так трудно. Ветки и сучья выныривали из темноты, норовя выколоть глаз и