– Берегись! – крикнул Мошков, увлекая Варю за ящики.
Если Беспалов намеревался ранить кого-нибудь из них, то действовал он довольно странно, посылая пули в одно и то же место. Когда отверстий стало три, стрельба прекратилась, но примерно через минуту раздался грохот. Орудуя ломиком или чем-то вроде того, Беспалов проломил в борту дыру, в которую можно было просунуть руку. Не понимая, что он задумал, Мошков выстрелил туда. Ответные выстрелы заставили его отступить в укрытие.
– У меня патронов полно, – предупредил Беспалов снаружи, – и я их экономить не собираюсь. Убью любого, кто приблизится.
– Спасибо за заботу! – крикнул Мошков. – Теперь здесь светлее.
– И кислорода больше, – подхватила Варя.
Они прислушались. Снаружи было тихо. Двигаясь предельно осторожно, Мошков направился к дыре, но пуля, пробившая борт, едва не вырвала клок его волос.
– Лучше не высовываться, – прошептал он, вернувшись под защиту ящиков.
– Зачем он проделал эту дырку? – тихо спросила Варя.
– Не знаю. Но, думаю, не для вентиляции.
– Он что-то задумал?
– Скоро узнаем.
Предположение оказалось верным. Примерно через пять минут, только Мошков решил рискнуть и еще раз попробовать выглянуть наружу, в дыру протиснулся конец резинового шланга. Очень скоро в фургоне запахло выхлопными газами. Двигатель продолжал работать на холостых оборотах, заставляя «вольво» подрагивать.
– Скотина, – пробормотал Мошков, – решил нас уморить. Газовую камеру устроил, понимаешь?
– Не понимаю, – призналась Варя.
– Це-о-два. В школе проходила?
Она принюхалась:
– О боже! Мы же задохнемся.
– Отравимся, – поправил Мошков. – Оксидами азота и угарного газа, кажется, так. Кашель, слезы, удушье, потом…
– Что?
Вместо того чтобы ответить, Мошков оторвал рукав рубашки и бросился к шлангу, но выстрелы отогнали его.
– Он за нами наблюдает, – сказала Варя. – Не приближайся.
– Но через двадцать минут будет поздно.
– Что-нибудь придумаем. Сейчас попробую вызвать подмогу.
– Какую подмогу? – удивился Мошков.
– Есть другие искатели сокровищ, – пояснила Варя, включая мобильник. – «Разделяй и властвуй» – слышал такой принцип?
– Если честно, я жалею, что встретил тебя.
– Если честно, я тоже. Но сделанного не воротишь. Тсс… – Варя предостерегающе подняла руку. – Алло, – сказала она, – Георгий? Это я. У нас непредвиденные обстоятельства…
– Какие обстоятельства? – настороженно осведомился Белый.
Варя не стала рассказывать ему о звонке Емельянова. Что-то подсказывало ей, что лучше изобразить неведение.
– Может, передашь трубку Валере? – сказала она. – Никак не могу ему дозвониться.
– Валеры сейчас нет, – ответил Белый. – Говори мне. Что случилось? Ты где?
– Маршрут изменился, – торопливо проговорила Варя. – Мы… – Она подробно объяснила, где стоит грузовик. – Если вы не приедете, все пропало. Водители больше не остановятся до самой границы. Такая у них инструкция. Это последняя возможность. Другой не будет.
– Чтоб вас… – Белый выругался. – Сейчас посмотрю по карте. Так… Нам нужен час. Нет, два. Сумеешь их задержать?
– Хорошо, – сказала Варя, – но поторопитесь, мальчики. Времени в обрез.
– Жди.
Связь оборвалась.
– Ну что? – спросил Мошков, кашляя.
Вонь в фургоне становилась все более невыносимой. Глаза резало, в горле першило.
– Два часа надо потерпеть, – сказала Варя.
– Мы раньше окочуримся.
– Я так не думаю. В потолке должны быть вентиляционные люки.
– Черт, как же я раньше не сообразил!
Помогая друг другу, они начали карабкаться по ящикам наверх. Беспалов, услышавший шум, пару раз пальнул для острастки, но результатом стал лишь звон разбитого хрусталя.
– А что, если полицию вызвать? – предложил Мошков, кашляя.
– Прямо отсюда нас отправят в тюрьму, – сказала Варя. – Нет, Володя. Доверься мне.
– По-моему, в последнее время я только этим и занимаюсь. И ничего хорошего из этого не получается.
– Получится, вот увидишь.
Мошков поморщился и ничего не сказал. Слова закончились. Остались сплошные эмоции.
Глава 24Побеждает коварство
Газ наполнял помещение удивительно быстро. Гораздо быстрее, чем хотелось бы пленникам, запертым в тесном фургоне. «Пространство большое, – пояснил Мошков, – но оно заставлено контейнерами и ящиками». Варя кивнула. Как будто это имело какое-то значение.
Люк долго не поддавался. То ли заклинило, то ли он не был приспособлен для того, чтобы открываться изнутри.
– Потерпи, – приговаривал Мошков, – немного осталось.
Сначала Варя дышала через ткань футболки, но потом ее затошнило и она забыла о предосторожностях.
Умирать от угарного газа оказалось совсем не страшно. Тошнить Варю перестало, ее просто клонило в сон, а потом она перенеслась в курортный город на берегу Средиземного моря. Здесь она наслаждалась солнцем, прозрачной, как роса, морской водой, кристально чистым горным воздухом и повышенным вниманием местных мужчин.
Поднявшись пораньше, Варя привела себя в порядок с особой тщательностью. Надраила пятки пемзой, удалила каждый волосок, навела продуманный макияж. Не пожалела новеньких, ни разу не надеванных трусиков, выбрала персиковый сарафан без бретелек, сунула ноги в алые босоножки. Королева и только! И королевской походкой отправилась на прогулку.
Главная улица в городе была одна, по ней в основном и перемещались местные жители на своих двоих или на колесах – автомобильных, мотоциклетных, велосипедных. Красивый мужчина восточного типа буквально выскочил из машины, когда заметил Варю, переходившую дорогу с красной сумочкой через плечо.
Его звали то ли Кемаль, то ли Камиль, то ли вообще Керим – Варя не расслышала, да это и неважно. Он носил густую черную бороду и был одет во все черное, а количества одеколона, который он использовал, хватило бы на то, чтобы забальзамировать дюжину тараканов. Его зачесанные назад волосы блестели, словно политые оливковым маслом, а зубы, проглядывающие сквозь усы и бороду, были белее фарфора. Вот только ростом Кемаль не вышел. Его макушка находилась где-то на уровне фианитовой сережки Вари.
Они стояли под пальмой, с которой свисали оранжевые гроздья самых настоящих фиников. Одуряюще пахло цветами, и повсюду буйствовала зелень. «Мы в раю», – подумала Варя и тотчас сделалась голой, и Кемаль-Карим тоже сделался голым. Впервые за долгое время она испытала нечто похожее на самое настоящее возбуждение. Давно с ней не случалось подобного. Мужчины появлялись и исчезали, некоторые были очень даже ничего, они умели доводить Варю до оргазма, но это был чисто механический процесс, зависящий от частоты трения, силы нажима и угла проникновения. Точно так же ее удовлетворил бы и робот, и даже кобель, поставленный в правильную позу. Сегодня было иначе. Варю возбуждало присутствие Кемаля. В нем угадывалось что-то дикое, звериное. Ей было сладостно представлять, как он набросится на нее, подомнет под себя, остервенело двигаясь…
Он был уже не Кемалем. Он был Мошковым.
– Володя, – пролепетала Варя, еле ворочая одеревенелым языком, – трахни меня. Я плохая, я мерзавка, меня надо обязательно трахнуть.
Мошков не слушал, что произносит в бреду Варя. Он снова и снова налегал на люк, который, скорее всего, упорствовал потому, что им ни разу не пользовались с тех пор, как фургон сошел с конвейера. Перед его глазами то сгущался мрак, то вспыхивали проблески реальности: он видел свои руки, потолок, запрокинутое Варино лицо…
Потом она выпрямилась и притянула Мошкова к себе. Они стояли в каком-то чудесном саду с пальмами и тропическими цветами. Шел теплый дождь. На них ничего не было.
– Боже, я в таком виде! – воскликнула Варя, осматривая себя.
– Ты отлично выглядишь, – заверил ее Мошков.
– Да, как мокрая курица. Ощипанная.
– Гораздо лучше.
– По-твоему, я красивая? – спросила Варя, беря его за руку. Ее плечо касалось его груди.
– Да, – сказал Мошков.
Его голос охрип. Казалось, его горло сдавливают, отчего дышать становилось все труднее. Варя, заглядывая ему в глаза, откинулась назад. Он прекрасно понимал, что ощущает она, прижимаясь к нему животом.
– Варя!
– Поцелуй меня, – прошептала она.
– Варя, – повторил Мошков, – пора остановиться.
Она вцепилась всеми десятью пальцами в его затылок, поднялась на цыпочки и принялась неистово целовать его в губы. Он почувствовал, что задыхается. Стало стремительно смеркаться. Мошков вдруг понял, что, как только станет совсем темно, он умрет. Это была не пугающая, а очень приятная мысль. Жить больше не хотелось. Совсем.
С ленивой мечтательностью Мошков стал думать о том, как хорошо ему будет отныне. Всегда. Ни забот, ни тревог, ни чувства ответственности. Пусть живущие как-то обходятся без него. И Максимка. Нужно только позвонить ему и попрощаться…
Эта мысль была подобна светлячку среди полного мрака. Он разрастался, делался все ярче. Мысль становилась отчетливой, настойчивой: «Позвони сыну! Позвони сыну! Не способен его вырастить, так хотя бы попрощайся. Ему будет горько и обидно, если ты уйдешь вот так, ничего не сказав…»
Аааахххх!!!
Мошков сделал глубокий вдох. Проступили очертания ящиков в узком пенале. Где-то внизу, очень далеко, белело лицо Вари. Мошков напрягся в последнем отчаянном усилии. Казалось, он проломил небо над собой. Навстречу хлынули солнечный свет и воздух. Главное, свежий воздух, которым невозможно надышаться!
Но Мошков сделал всего два-три вдоха, а после спустился вниз и затащил Варю на верхний ящик. Ее лицо было голубоватым, губы словно исчезли.
– Дыши, – попросил Мошков. – Давай, Варенька!
Она закашлялась, выплевывая слизь и желчь. Чтобы она не захлебнулась, пришлось посадить ее, поддерживая за спину.
– Давай, – приговаривал Мошков. – Дыши, дыши!
Ее грудь судорожно вздрогнула, потом ритмично задвигалась.