Российская Академия наук все делала тщательно и вдумчиво — академический подход.
Аппарат был тщательно очищен от грязи и помещен в «чистую» комнату, где содержание пылинок не превышало нескольких десятков в кубометре воздуха.
Там он был сфотографирован в различных ракурсах, дистанционно измерены фоновые излучения различных типов, тщательно определены габариты и масса аппарата. Сенсации пока не было. Даже расшифровка изображений на поверхности аппарата лишь подтвердила то, что опубликовал самозванец Влекомов.
Обиженная этим комиссия Академии наук перестала упоминать в своих отчетах имя Влекомова. Постепенно оно исчезало из печати и из передач телевидения. У Академии оставалась надежда на вскрытие аппарата.
Головастые академики, усилив свою башковитость очками с мощными диоптриями, безуспешно гипнотизировали аппарат, осторожно тыкали пальцами в боковые гнезда. Попробовали просветить его различными лучами, чуть ли не томографию сделали — ничего не вышло.
Послали за слесарем Палычем, известным также под кличками Левша и Ерофеич. Первая, понятно, характеризовала квалификацию, вторая — пристрастие к настойке особого рода, имевшей широкую популярность в середине XX века и ранее. Что характеризовало и возраст Палыча.
Палыч, не сомневавшийся в успехе своей миссии, с достоинством прошествовал сквозь толпу профессоров и академиков со своим потрепанным чемоданчиком. Благородство его седины не уступало седине академической.
— Только не повредите поверхность! Только не повредите! Никаких чрезмерных усилий! Ничего острого! — прыгал рядом с ним профессор Цыбаркин, зампредседателя комиссии академика Угарова, находившегося в загранкомандировке.
Колдовство Палыча продолжалось более двух часов. Цвет лица его менялся от умеренно-лилового до неумеренно-багрового. Шепот — от бормочущего до свистящего. Выражение лица — от самоуверенного до возмущенного.
Наконец терпение Палыча иссякло. Крякнув и матюкнувшись, он выхватил из чемоданчика отвертку и с размаха направил ее в боковую выемку корпуса. Раздался визг: профессор Цыбаркин повис на руке разъяренного Палыча, и отвертка, не попав по назначению, оставила царапину на поверхности аппарата.
У присутствующих вырвался крик ужаса, половина академиков и треть профессоров попадала в обморок. Потом раздался вопль Палыча: профессор Цыбаркин впился зубами в его руку.
Отвертка выпала из ослабевшей руки умельца.
Когда профессуру удалось откачать, а Палыча отправить на прививку против бешенства, глаза профессора Цыбаркина вдруг радостно блеснули:
— Ну что ж, коллеги! Любую неудачу надо обращать себе на пользу! Теперь мы имеем возможность сделать то, на что не решались пойти сознательно. У нас имеется проба материала корпуса аппарата! И мы проведем анализ состава этого вещества.
Профессор встал на колени и стал собирать в бумажку крупинки материала. Потом тщательно очистил лезвие отвертки от прилипших частиц и, подумав, приобщил к сбору всю отвертку.
Пресса и телевидение за рубежом, безусловно, узнали о происшествии раньше, чем российские СМИ. Поднялась буря возмущения: русские ломают космический аппарат! Аппарат — достояние всего человечества, то есть наиболее продвинутой его части, то есть Соединенных Штатов!
Сдайте ценности в ООН! Мы допустим вас к их изучению, если вы не будете трогать их руками! Распространить поправку Джексона — Вэника на «невыездные» аппараты! Ввести эмбарго на поставку… что там осталось в России? Не пустим Россию в ВТО (Всемирное театральное общество)! А пустим ее по миру!
Палыч запил. Академики всхлипывали. Группа ученых, в том числе председатель комиссии академик Угаров и профессор Цыбаркин, обратилась с письмом к президенту РФ, разъясняя ему важность участия международной научной общественности в обследовании аппарата. Убедительно аргументированное письмо не содержало только одного, наиболее весомого, довода: авторы надеялись на зарубежные командировки и повышенные гонорары при работе под эгидой ООН.
Зарубежные вопли пробудили российские СМИ. Радиостанция «Эхо Запада» обзывала власть «собакой на сене», ее «независимые» эксперты язвили в своих «репликах» в адрес тупой власти, не останавливаясь перед самым оскорбительным сравнением — с советской властью. Газеты и телевидение стыдили: мы живем в цивилизованном мире, отдайте аппарат, не дискредитируйте с трудом завоеванное право называться, в отдельных случаях, цивилизованными людьми!
Известная правозащитница, как величали ее те же вопиющие СМИ, выступила с призывом к НАТО перекрыть сухопутное и морское сообщение России с Калининградской областью и ввести туда свои силы быстрого реагирования. Этим она подтвердила и укрепила свой статус правозащитницы.
Нацболы провели две манифестации под лозунгом «Прочь ваши грязные руки от нашего аппарата! Пользуйтесь своим!».
Религиозный мистик, лишенный сана экс-батюшка Глеб Полуведров выступил со статьей «Всевышний не может промахнуться!», в которой разъяснял промысел Всевышнего, направившего аппарат именно в Россию, богоизбранную, таким образом, страну. И передача аппарата кому-то еще — попытка нарушить волю Всевышнего, происки сатаны.
«Братия, станем грудию на защиту новой православной святыни! Воздвигнем часовню на месте явления ея!» — призвал Глеб Полуведров.
Идея нашла отклик в массах.
Шум в СМИ заставил Кима Богачева вспомнить о редакционном задании. Газета «Тайны и версии» выходила раз в месяц, и приближался срок сдачи очередного номера. Главный редактор Г. Алисов тоже напомнил Киму о себе и о задании.
Ким срочно отправился по стопам Толика Голикова. К сожалению, его потрепанная «шестерка» залечивала очередную травму, и Киму пришлось воспользоваться электричкой.
Установление контакта со свидетелями аномальных явлений, умение расположить и разговорить их было его сильной стороной. Мчаться в какую-нибудь глухомань, разыскивать очевидцев для него было делом обыденным. А тут — всего сто километров от Питера. Прогулка.
Ким безбоязненно вошел на участок Влекомова, сопровождаемый настороженными взглядами двух тетушек в платках, подвязанных под подбородками. Тетушки прохаживались по третьей линии неспешно, занятые негромкой беседой.
Влекомов постукивал молотком на веранде. Визитеры ему изрядно надоели. Даже мысль пришла: установить плату за осмотр места приземления аппарата. Но усилием воли он отогнал ее. Введение оплаты может даже увеличить наплыв публики: раз берут деньги, значит, дело стоящее! Воистину так. А становиться экскурсоводом на собственном участке ему не хотелось. Поэтому он только указал Киму кивком головы в сторону ямки:
— Вон, смотрите!
Ким взялся за дело, как положено знатоку. Мерил, фотографировал, записывал. Глубину ямки стал измерять для начала прутиком. Прутик уткнулся в нечто. Ким засучил рукав и ощупал это нечто. Потом потянул его наверх.
За его манипуляциями с улицы ревниво следили две головы, повязанные платками. Ким вытащил голиковский рюкзачок и вскрыл его. Охлажденная в почве бутылка была готова к употреблению. Какие-то приборчики… Откуда это? Хозяин чудит? Прячет заначку от жены? Ким засмеялся своей догадке.
— Святотатец! Водку явился распивать на месте возведения часовни! — раздались над его ухом визгливые голоса. — Изыди, нечестивый!
Многоопытный исследователь аномальных явлений не выдержал натиска двух аномальных старух и медленно попятился, засовывая бутылку в рюкзачок. Они продолжали напирать. На счастье Кима, раздался уверенный голос Влекомова:
— Успокойтесь, сестры! Исследователь не желал осквернить место сие! — Влекомов изъял бутылку из рук онемевшего Богачева и широким жестом повел рукой в сторону своего бунгало. — Прошу, сын мой! На беседу…
— Святой, воистину! — услышал он благоговейный шепот, направляясь с Кимом в дом.
— Господь отметил! — поддакнул второй голос.
— Исцеляет! — проговорила первая. — Я позавчерась прикоснулась к иму — и мозоль сегодня сошла! А три года мучила!
Спиной Влекомов ощутил посылаемое вслед крестное благословение.
В бунгало Влекомов и Ким после непродолжительной, но плодотворной дискуссии пришли к единодушному выводу, что водка — земная, натуральная, качественная. Рюкзачок — тоже земной, нашей цивилизацией деланный. Вот приборчики в нем не совсем знакомые. А вообще-то, земная жизнь настолько аномальное явление, что все прочие явления — просто семечки для лузгания на скамеечке.
Очередной номер «Тайны и версии» содержал обширный фактический материал, в том числе о чудесно сошедшей мозоли, и впервые публично ставил вопросы.
«Почему так мала глубина ямки приземления аппарата? Каковы были траектория и скорость его падения? Не является ли он управляемым? Каково назначение боковых выемок?
Наши специалисты проводят необходимые расчеты. О результатах мы сообщим в следующем номере», — сообщала «Тайны и версии».
Однако, несмотря на совместное распитие спиртных напитков и установившиеся на этой почве приятельские отношения с Кимом Богачевым, Влекомов не сообщил ему о вскрытии аппарата, о наличии в нем кассеты с текстом и о почти законченной его расшифровке, осуществляемой Кирюшей с приятелями. А все из-за роли Чака в космических исследованиях.
6
— Что нового по этой русской находке, Мэт? — спросил прекрасно осведомленный Стив Олдридж. — Что-то они там расшифровали, так?
— Да, сэр, — подтвердил Фэдич. — Путем расшифровки записи теоремы Пифагора и числа пи получен ключ к семеричному цифровому коду, которым, по логике, должно быть зашифровано Послание, находящееся внутри аппарата.
— То есть они считают, что аппарат — гонец с посланием иноземной цивилизации? — уточнил Стив.
— К такому выводу склоняются не только русские, но и многие западные эксперты, — доложил Фэдич. — Но русские никак не могут вскрыть сам аппарат!
Стив удовлетворенно рассмеялся:
— Они вначале дали согласие на исследование аппарата под эгидой ООН. Потом подняли шум в СМИ, даже в парламенте: хотят сделать всю работу сами! А умишка-то и силенок маловато! Пусть повозятся ещ