Мы знали, что сигнал инфляционных гравитационных волн в космическом микроволновом фоне будет чрезвычайно слабым. Даже если он действительно существует, понадобятся годы, чтобы его найти. Мы также знали, что существует множество источников микроволн, которые могли сымитировать инфляционные B-моды. Эти источники загрязнения могли находиться в атмосфере и окружающем телескоп ландшафте. Вся галактика Млечный Путь купалась в микроволнах; одни исходили от космической пыли, облучаемой светом звезд, другие — от электронов, вращавшихся вокруг магнитных полей Галактики.
Поиски идеального места наша группа начала с космической «недвижимости». Мы обнаружили некое подобие «зоны Златовласки» — участок неба, подходящий для наших целей: не слишком большой и не слишком маленький, который можно было изучать годами.
Теперь нам требовалось найти подходящее место для размещения BICEP на Земле. Мы не могли вести наблюдения из Калифорнии из-за слишком высокого содержания водяного пара в атмосфере, даже над пустынями на юге штата. Вода, хотя и является основой жизни, существенно затрудняет жизнь космологам, поскольку прекрасно поглощает микроволны. В идеальном мире мы вышли бы за пределы земной атмосферы. Но для этого понадобился бы спутник, строительство и запуск которого обошлись бы в миллиард долларов.
Для ученых, которым не по карману наблюдения из космоса, есть более бюджетный вариант — Антарктида. По сути, Антарктида — это самая большая и самая высокогорная пустыня в мире (2,7 км над уровнем моря) с минимальным годовым количеством осадков. Снег, который вы видите на фотографиях Южного полюса, в основном занесен сюда ветрами из прибрежных районов. Это самый холодный материк на нашей планете. Но этот холод в известном смысле пошел на пользу нашему телескопу, уменьшив избыточное тепло, которое могло загрязнить наши измерения. Кроме того, полярная ночь в Антарктиде длится целых шесть месяцев. И наконец, именно здесь находился телескоп DASI, который в 2002 году впервые зарегистрировал поляризацию CMB. Короче говоря, это был идеальный выбор.
С помощью одного из бывших аспирантов Ланге, Билла Хольцапфеля, теперь космолога в Калифорнийском университете в Беркли, мы сумели получить финансирование от Бюро полярных программ (Office of Polar Programs) Национального научного фонда на размещение BICEP на антарктической исследовательской станции Амундсен — Скотт. Финансирование программы стало огромным стимулом для всех нас, и особенно для меня, поскольку это был мой первый проект такого уровня. Казалось, все идет лучше некуда.
Помимо денег, Бюро полярных программ предоставило в наше распоряжение бо́льшую часть здания со зловещим названием Лаборатория Темного сектора, расположенного всего в полумиле от Южного полюса. (Я с облегчением узнал, что Дарт Вейдер не имеет к Темному сектору никакого отношения: эта зона называется темной просто потому, что в ней не разрешена радиосвязь.) Итак, к концу 2005 года BICEP был готов покинуть родное гнездо и отправиться на долгую зимовку на юг.
Постепенно до меня дошло: путь в Стокгольм лежал через Южный полюс. Это было вовсе не то путешествие, о котором я мечтал. Честно признаться, у меня из головы не выходила печальная судьба Роберта Скотта и его товарищей, замерзших до смерти посреди безжизненной ледяной пустыни. Но я зашел слишком далеко, чтобы повернуть назад. Я стал пленником собственной мечты. Пришлось, имитируя героизм и непреклонность бритта, отправиться навстречу невероятному приключению в надежде, что оно не окажется последним в моей жизни.
Глава 9. Герои льда и пламени
К тому же следует признать, что я никогда не питал страсти к полярным исследованиям.
От одного только слова «Антарктика» у меня по спине пробегал озноб. Антарктида — это самое холодное, самое ветреное, самое пустынное и самое удаленное от цивилизации место на Земле. Здесь есть несколько научных аванпостов, но людей на них едва ли не меньше, чем на Международной космической станции. Транспортное сообщение с материком чрезвычайно ограниченно. Попасть на Южный полюс — и выбраться оттуда — еще труднее.
Готовясь к путешествию, я тщательно изучил историю героев-первооткрывателей XXI века. Почти сразу после открытия Антарктиды Южный полюс — эта небольшая точка в самом низу планеты — стал центром притяжения для многих исследователей. Они стремились туда, несмотря на смертельные опасности. По сравнению с ними я чувствовал себя трусом и слабаком. Тем не менее я обнаружил общую черту у героев-полярников и героев науки, которые были моими кумирами: страсть.
Победа, будь то в науке или исследовании новых земель, приносит всемирную известность и вечную славу. То и другое требует невероятного напряжения интеллектуальных и физических сил почти на грани человеческих возможностей. Как и первые полярные исследователи, некоторые ранние лауреаты Нобелевской премии заплатили здоровьем за награду — самые известные из них Пьер и Мария Кюри{1}. И в обеих областях царят разобщенность, конкуренция и даже предательство.
В 1901 году, когда Вильгельм Рентген получил первую Нобелевскую премию по физике, Роберт Фолкон Скотт отправился в свою первую экспедицию на Антарктиду, чтобы стать первым человеком, достигшим Южного полюса. Хотя он и его команда не смогли дойти до полюса — пройдя около 500 миль вглубь материка, они были вынуждены повернуть назад из-за цинги, — но много узнали о географии и климате этого заповедного континента. В 1904 году Скотт покинул Антарктиду, полный решимости вернуться.
Несколько месяцев перед моим отбытием «во Льды»[26], назначенным на декабрь 2005 года, я не мог оторваться от дневника Скотта, написанного им в ходе второй, оказавшейся фатальной, экспедиции к Южном полюсу{2}. Своей манерой письма он напоминал мне современного ученого-лидера, настоящего «научного руководителя». Скотт педантично перечислял все взятые припасы и снаряжение, подробно описывал членов команды (разношерстного сборища из интеллектуалов и бандитов). Как и нам, ему была присуща непоколебимая вера в науку, включая такие новые направления, как полярная метеорология{3}.
И наоборот, его конкурент из Норвегии Руаль Амундсен сделал ставку на стремительный марш-бросок к Южному полюсу на собачьих упряжках, не утруждая себя задачами и логистическими сложностями научно-исследовательской экспедиции. Бедные собаки не только тащили упряжки, но и служили норвежцам едой после лыжных пробегов. Пока Скотт готовился к походу на полюс, к своему ужасу, он обнаружил, что Амундсен, которому не удалось первым оказаться на Северном полюсе, вступил в соревнование с ним. Боясь проиграть, Скотт совершил, по мнению многих, смертельную ошибку: вместо того чтобы вернуться назад, как в 1904 году, он решил опередить норвежцев. Это означало, что Скотту и его команде пришлось передвигаться намного быстрее, быстрее расходуя драгоценное топливо и еду. Оглядываясь сегодня в прошлое, мы можем сказать, что их погубил не холод. Их погубил страх проиграть гонку за полярный приз, борьбе за который Скотт посвятил свою жизнь.
Гонка по нисходящей[27]
К счастью, за организацию моего путешествия отвечали опытные сотрудники из Бюро полярных программ. На Южный полюс меня доставляли в основном на военном самолете; а самым большим потрясением стала информация, что в летных документах пассажиры официально называются «самозагружающимся грузом».
Мое первое путешествие на Южный полюс в 2005 году помнится так ярко, словно это было вчера. Как и Роберт Фолкон Скотт, я вел подробный дневник. Как и Скотт, не знал, когда вернусь на Большую землю. Но, в отличие от него, не испытывал ни малейших лишений. Я двинулся в путь 10 декабря 2005 года, в 109-летнюю годовщину смерти Альфреда Нобеля, с двумя чемоданами: в одном были запасы кошерных продуктов на месяц «экспедиции». Второй предназначался для теплой одежды. Как и все матери, моя дала мне мудрый совет: «Возьми куртку!» Я легкомысленно отмахнулся: «Мама, мне дадут куртку. На самом деле мне дадут две, если я захочу: одну — Carhartt, а другую на гусином пуху». Последняя была ярко-красного цвета с отражателем на спине, чтобы в случае чего поисково-спасательной команде было проще найти во льдах мое замерзшее, безжизненное тело. Будучи послушным сыном, об этом я умолчал.
После короткого перелета из Сан-Диего в Лос-Анджелес я двинулся в традиционное место отправки антарктических экспедиций. Это был Крайстчерч — милый небольшой городок в Новой Зеландии, построенный по образу и подобию Стратфорда-на-Эйвоне в Англии. Даже река там называется Эйвон, и можно провести денек, катаясь по ней в деревянной лодке. Именно отсюда Роберт Скотт отбыл в свое последнее путешествие к Южному полюсу, а после того как он не вернулся, его жена изваяла скульптуру из белого мрамора. Трагическое изображение Скотта, идущего на север, словно он возвращается к ней, в Лондон.
Одного дня в Крайстчерче более чем достаточно, чтобы зарегистрироваться на рейс и собраться в поездку. Вам не нужно ходить по магазинам, чтобы закупить необходимое снаряжение: его выдают на месте — при условии, что вы сумеете разобраться в местном сленге. «Зайдите в ЦВО и получите ЭХП. Только после этого вы допускаетесь до вылета из КТЧ в МКМ!» — гласила суровая табличка в пункте сбора. В переводе на нормальный язык: ЦВО — центр выдачи одежды; ЭХП — снаряжение для экстремально холодной погоды; КТЧ — Крайстчерч; МКМ — американская антарктическая станция Мак-Мердо. Я был встревожен, так как узнал, что могу полететь на старом турбовинтовом грузовике C-130, прозванном «Геркулес», вместо нового турбореактивного C-17 Globemaster, перелет на котором занял бы вдвое меньше времени.