ло игрой. Но не для нас.
Дэнни брал Зою к нам по расписанию: каждую среду — до вечера, каждую пятницу — на два дня. Он водил ее по культурным местам. В музеи. На выставки. В зоопарк и аквапарк. Он занимался с ней, много рассказывал. А иногда, тайком, они выбирались на картинг. Покататься на электрокартах.
В первый раз он привел ее на картинг, когда Зоя достигла разрешенного возраста. Она отлично проявила себя. Сразу разобралась, что к чему, словно родилась в электрокарте. Ездила она отлично. Как заправская гонщица. Получив минимум инструкций, Зоя уселась за руль, подобрала золотистые волосы и натянула шлем. Нажала на педаль — и была такова. Ни страха, ни сомнений, ни замешательства она не испытывала.
— Вы случайно в Спанавей не ходите? — спросил Дэнни паренек, обслуживавший карты, после первого Зоиного одиночного заезда.
Спанавей, открытый картинг для ребят, получивших некоторый опыт вождения, находился к югу от нашего района.
— Нет, — ответил Дэнни.
— Боишься, она тебя обставит? — пошутил мальчишка.
— Нет, не обставит. — Дэнни рассмеялся.
Паренек нервно посмотрел на часы, затем перевел взгляд на сидящих за стеклом кассиров. Очереди на картинг не было. Послеобеденный час пик закончился, до вечера оставалось еще долго. На картинге находились только мы. Потому меня и пропустили вместе с Дэнни и Зоей. Когда народу много, мне не разрешают быть внутри.
— Давай на спор? — предложил паренек. — Вы едете наперегонки. Она выигрывает — ты платишь за него, выигрываешь ты, считай, катались бесплатно.
— Ну, давай. — Дэнни взял с полки шлем, поскольку свой не захватил.
Они рванули с места. Дэнни чуть уступил Зое, не стал обгонять на старте. Несколько кругов он «сидел» на ее задних колесах, давал понять, что подпирает. Затем он попытался обойти.
И тут Зоя вильнула, перекрыв ему дорогу.
Он попытался обойти с другой стороны. Тот же результат. В карте нет зеркал, и увидеть, что делается сзади, невозможно. Шлем сидит плотно и закрывает периферическое зрение. Зоя словно чувствовала, как поступит Дэнни, какой маневр предпримет. Стоило ему изготовиться к обгону, как она сразу же блокировала его.
И еще у нее было громадное преимущество — она весила всего двадцать пять килограммов, а он — шестьдесят пять. Для карта это огромная тяжесть. Однако следует принять во внимание, что Дэнни профессиональный автогонщик, а Зоя только-только села за руль. Теперь прикиньте возможности.
Зоя пришла, слава богу, первой. Победила своего именитого папу. Как я радовался за нее! Так радовался, что даже не стал возмущаться, когда они оставили меня в машине, а сами отправились в кафетерий «Эндиз Дайнер» заморить червячка картофельными чипсами и молочным коктейлем.
Как Дэнни удалось вынести испытания? Вот как: у него была тайна. Он понял, что его дочка лучше, быстрее и смышленее его. И сколько бы «близнецы»-подлецы ни старались ограничить его в общении с Зоей, каждая редкая встреча с ней придавала ему решимости и сил.
Глава 43
— Все это я уже давно слышал. — Марк Фейн откинулся на спинку кресла, заскрипевшего под его тяжестью. — Мне хотелось бы послушать что-нибудь другое.
Опять весна. Снова «Виктрола». Темно-шоколадные глаза.
Я лежал у ног хозяина, на тротуаре Пятнадцатой авеню, под жарким солнцем, горячим, как печка. Распластался и спал, изредка благодарно поднимая морду в ответ на поглаживания прохожих, которые желали в той или иной степени уподобиться мне: не чувствуя ни стыда, ни волнений, беззаботно плюхнуться на асфальт и немного прикорнуть. И невдомек им всем было, что на самом деле я, как обычно, внимательно вслушивался в слова Марка.
— Я готов, — откликнулся Дэнни.
— Деньги.
Дэнни со вздохом кивнул.
— Кое-какие счета нужно срочно оплатить.
— Ты должен мне кучу денег, Дэннис, — сообщил Марк. — Я давал тебе отсрочку, но пришло время платить.
— Дай мне еще месяц, — попросил Дэнни. — Я действительно сейчас не могу заплатить тебе.
— Можешь, — возразил Марк, прихлебывая латте. — Очень даже можешь. Пойми, на меня работает целый штат. Адвокаты, детективы, специалисты по обслуживанию детекторов лжи. Есть еще люди не вполне законных профессий. А также клерки, уборщики. И всем я должен платить.
— Марк, сделай одолжение. Всего тридцать дней. Я отдам.
— Всю сумму?
— Да.
— Тогда договорились. Даю тебе еще тридцать дней. — Марк допил кофе и поднялся. — Только тридцать дней, — повторил он. — Наша следующая встреча состоится в кафе «Вита».
— Почему «Вита»? — удивился Дэнни.
— Мои темно-шоколадные глаза перешли на более высокооплачиваемую работу. В кафе «Вита». Теперь будем встречаться там. После того как ты мне заплатишь, конечно. Тридцать дней.
— Я все отдам, — пообещал Дэнни. — Можешь спокойно работать.
Глава 44
Спустя некоторое время Марк Фейн привез нам компромиссное решение: Дэнни отказывается от опекунских прав в отношении Зои, и уголовное дело против него прекращается. Все обвинения тихо исчезают. Вот так-то. Легко и непринужденно.
Разумеется, это было всего лишь его предположение. «Близнецы»-подлецы не сказали ему ничего открытым текстом, а лишь намекнули, но он по опыту знал о подобных вещах. Кроме того, мать девушки приходилась Триш двоюродной сестрой и играла в нашей истории заметную роль. Более того, на первом же заседании адвокат «близнецов»-гаденышей уведомил, что они хотят не упрятать Дэнни за решетку, ни в коем случае, а лишь потребовать регистрации его как потенциального сексуального преступника, представляющего угрозу для молоденьких девушек.
— Хитрые заразы, — резюмировал Марк. — Хорошие адвокаты.
— Такие же, как ты? — спросил Дэнни.
— Таких, как я, здесь больше нет, — заметил Марк. — Просто хорошие.
Марк не часто, но настойчиво советовал Дэнни отступиться, мотивируя отказ от опекунства тем, что Зое действительно будет лучше у «близнецов» — они более обеспеченны, дом у них комфортабельнее, и, если потребуется, те смогут дать ей достойное образование. Дэнни, по словам Марка, будет не занят и не ограничен в передвижениях, он сможет устроиться на работу за пределами штата и участвовать в гонках, где бы они ни проводились. Он отмечал, что Зое нужен постоянный уход, надежный дом и непрерывная учеба, предпочтительно далеко за городом или в хорошей частной школе, в пригороде. Марк обещал выторговать для Дэнни самый удобный режим посещения Зои. Не раз и не два он втолковывал ему преимущества компромиссного решения.
Меня его речи не убеждали. Разумеется, я понимал, что гонщик должен быть эгоистичным. Достижение успеха в любом предприятии на высшем уровне требует себялюбия. Однако Марк ошибался, когда уговаривал Дэнни поставить свои интересы выше интересов семьи на том основании, что добиться успеха в обоих делах против него невозможно. Многие люди уверены: компромисс необходим для достижения цели, а всех целей не достигнешь, и потому следует отделить главные цели и желания от второстепенных, сконцентрироваться на первых и вообще не стремиться достать луну с небес. Дэнни не был сторонником такой идеи. Он хотел и вернуть дочь, и продолжать карьеру гонщика и не собирался ничем жертвовать.
На гоночном треке события меняются быстро. Помню, смотрел я один заезд, в тот раз, когда он взял меня с собой и на время своего участия оставил в гараже. Мы с обслугой и ребятами из гаража стояли у линии старта/финиша. Оставался всего один круг, Дэнни шел третьим, машины пролетели мимо нас, а когда вернулись к флагу в виде шахматной доски и финишировали, Дэнни был на своем месте — впереди всех. Потом, когда его спросили, как ему удалось обойти две машины на последнем круге, он улыбнулся и ответил, что в тот момент, когда увидел судью, вытягивающего вверх один палец, что означало — остался последний круг, сказал себе: «Я выиграю гонки». В следующие секунды головная машина вылетела с трассы, вторая завертелась волчком от неудачного торможения: открылось пространство для обгона, и Дэнни вырвался вперед.
— Никогда не бывает слишком поздно, — заявил он Марку. — Все может быстро измениться.
Дэнни оказался прав. Все меняется очень даже быстро. Словно в доказательство этой доктрины Дэнни продал наш дом.
Мы стали нищими. Они высосали нас досуха. Марк угрожал бросить дело. Дэнни ничего не мог поделать. Он нанял фургон, позвал друзей, и летними выходными мы перевезли наши вещи из собственного дома в Центральном районе в квартирку с одной спальней в доме на Капитолийском холме.
Мне нравился наш дом. Он был маленьким, знаю, всего две спальни и одна ванная комната. И дворик был небольшим, негде было по-настоящему порезвиться. И автобусы иногда ночью сильно шумели. Но я привязался и к нему, и к своему месту в гостиной на деревянном полу, где зимой, когда в окно струился солнечный свет, было тепло. Мне нравилось пользоваться собачьей дверкой в большой двери, которую Дэнни установил, чтобы я мог когда угодно выходить на улицу. В холодную дождливую погоду я часто выбирался на задний дворик. Сидел там и дышал свежим воздухом, дожидаясь возвращения Дэнни с работы, ловил аромат дождя и смотрел на покачивавшиеся ветви деревьев.
Теперь у нас не стало дома. С этой минуты я проводил дни в квартире, где ковры воняли химией, окна были наглухо закрыты и почти не пропускали воздух, а холодильник сильно гремел, будто обессилев от старости, еле-еле справлялся со своей задачей — морозить продукты.
Тем не менее я старался примириться с ситуацией. Когда втискивался между диваном и задвижной стеклянной дверью, ведущей на балкон величиной со спичечный коробок, который и балконом-то назвать нельзя. Я еле-еле пролезал туда и едва там умещался. Оттуда я глядел на узкую полоску улицы между углами двух соседних домов, видел «Космическую иглу» с ее небольшими бронзовыми лифтами, неустанно трудившимися: то взлетающими с группами посетителей вверх, то стремительно опускавшимися вниз.