– Кофе готов, – объявила Александра, пытаясь бодриться. – Давай перейдем обратно в кабинет.
Она поставила на поднос чашки и вазочку с печеньем и первая вышла из кухни.
Салко опустился в большое мягкое кресло и с видимым удовольствием пил кофе. Александра вернулась к волнующей ее теме.
– Тео, что я должна для него сделать?
– Ты могла бы попробовать переспать с ним.
Она уставилась на него в шоке.
– Не смотри на меня так, – улыбнулся он. – Вы женаты. Это ваше законное право.
Оскорбленная, Александра со стуком поставила чашку.
– Тео, он едва может двигаться! Большую часть времени он меня почти не узнает…
– А в остальное время?
– Он меня ненавидит.
– Откуда ты знаешь? Он сам тебе сказал?
– Нет, конечно, нет, но…
– Но что? Ты это чувствуешь? – В голосе Салко вдруг зазвучала насмешка. – Это чушь, Али! Мне кажется, ты совершенно перестала видеть в Андреасе мужчину. Человека.
– Это неправда, Тео! Ты несправедлив. – Голос у нее дрожал от обиды. – Я провожу с ним много часов, когда он спит и когда не спит, даже когда притворяется. Я держу его за руку, читаю ему, стараюсь поддерживать в нем интерес к жизни… Я сообщаю ему, какая стоит погода, хотя он настаивает, чтобы шторы были закрыты, я рассказываю ему, что делают наши друзья…
– Другими словами, – резко перебил ее Салко, – ты стала единственным звеном, связывающим его с нормальной жизнью. И тем не менее ты утверждаешь, что он тебя ненавидит. Без тебя, Али, он с равным успехом мог бы и умереть. Встряхнись и перестань себя жалеть. Твой муж поправится. Насколько полным будет его выздоровление, зависит главным образом от него, но и ты должна сыграть в этом деле не последнюю роль.
Он выбрался из глубокого кресла и сел на ковре у ее ног, схватив ее за руку.
– Секс, Али! – Его глаза сверкнули. – К черту лекарства! К черту упражнения! К черту психиатров! Может, они и нужны, и полезны, но я бьюсь об заклад, что, если Андреас разок хорошенько покувыркается с тобой в постели, это поставит его на ноги быстрее, чем все лекарства на свете!
Александра невольно засмеялась.
– Что ты предлагаешь, Тео? Я должна его изнасиловать?
– Если потребуется. Правда, я сомневаюсь, что тебе придется зайти так далеко. В один прекрасный день… ну, может, через несколько недель, но это непременно случится! Ты будешь сидеть рядом с ним и вдруг заметишь искру… маленький намек на то, что там все еще что-то есть… некая потребность… некое желание… И вот тогда, юная леди, наступит ваш черед! Вам придется превратить больничную палату в нормальную супружескую спальню!
– Хотела бы я, чтобы все было так просто, Тео.
Салко строго посмотрел на нее.
– А я и не говорил, что это будет легко. – Он бросил взгляд на часы. – Мне пора возвращаться на работу.
Уже в коридоре она сказала:
– Отец Андреаса приезжает на следующей неделе. Он не был здесь со времени последней операции.
– Это пойдет ему на пользу. Они ведь хорошо ладят?
При мысли о Роберто Александра улыбнулась.
– Его отец замечательный человек. У них прекрасные отношения. – Ее взгляд вновь стал печальным. – Я бы только хотела, чтобы Андреас был в лучшей форме. Не ради меня, ради Роберто.
Салко взял у нее свой пиджак и открыл входную дверь.
– Я знаком с синьором Алессандро. На вид старикан еще довольно крепок. Не принимай все так близко к сердцу, Али. Ты забываешь, как плох был Андреас еще два месяца назад. В сравнении с тем, что было, отец найдет в нем значительные улучшения. – Хирург похлопал ее по плечу. – Мне действительно пора уходить. – Он посмотрел на нее взглядом гипнотизера. – Ну как, тебе полегчало?
Александра кивнула.
– Гораздо лучше, спасибо тебе, Тео. – Она поцеловала его в щеку. – Я так тебе благодарна… Не знаю, что бы я без тебя делала.
Александра закрыла за ним дверь и прижалась к ней щекой. Прохладная древесина дверной панели немного остудила ее пылающую кожу. Прощальная улыбка сошла с ее губ.
Дверь в ее мастерскую на противоположной стороне просторной прихожей была закрыта уже много месяцев. Александра не могла работать, ей казалось, что она никогда больше не сможет возобновить работу, если только Андреас не поправится. И тогда они снова будут счастливы.
Она взглянула на настенные часы. Почти пять. Пора отнести Андреасу питье.
Нет ничего на свете страшнее чувства вины, подумала Александра. Мучиться и гадать: попал бы он в аварию, если бы они не поссорились в то утро? И отвечать себе, что не попал бы. И оба они это знают, но молчат. Она чувствовала, как это молчаливое обвинение стоит между ними подобно невидимой, но непреодолимой стене.
На миг она закрыла глаза. А потом, легко касаясь одной рукой перил, начала подниматься по винтовой лестнице.
27
Искра, о которой Теодор Салко говорил в тот декабрьский день, вспыхнула через двенадцать дней. Ровно через час после того, как Роберто улетел обратно в Цюрих.
Когда Александра закрыла за собой дверь квартиры, атмосфера показалась ей холодной и жутковатой. Целую неделю ей давали поддержку тепло и сила, исходящие от Роберто, а теперь у нее внезапно возникло ощущение, что она – единственное живое существо в квартире. Ее вдруг поразила мысль, что если она больше не пойдет наверх к Андреасу в его «больничную палату», если совершенно забросит его, он этого даже не заметит, не позовет ее, просто впадет в забытье, даже не пытаясь бороться.
Она опустилась на нижнюю ступеньку лестницы, уронила голову на колени и уставилась в темноту.
Звук был так слаб, что она едва расслышала его.
Александра подняла голову, прислушиваясь, как насторожившееся животное.
Вот опять. Доносится сверху. Слабый и тихий, едва нарушающий тишину и такой необычный, что в течение трех-четырех секунд она не могла распознать в нем голос мужа.
– Али…
Андреас не называл ее так с тех самых пор, как его внесли на носилках в эту квартиру. Она вспомнила, как в больнице, вскоре после аварии, когда он стал отходить от наркоза, Андреас вдруг выкрикнул ее имя полным ужаса голосом, но здесь, в квартире, он всегда разговаривал с ней тихо, никогда не подзывал ее к себе, словно не хотел быть ей в тягость.
– Али!
Александра бросилась вверх по ступенькам, перешагивая через три разом, и распахнула дверь его комнаты.
Он полусидел на краю кровати, его руки слепо шарили по одеялу, широко открытые глаза напряженно вглядывались в полумрак, грудь тяжело вздымалась.
– Дорогой мой, что случилось? – Она подбежала к нему и схватила за руки. – Что-то не так? Тебе больно?
На его лице так ясно читалось отчаяние, что у нее сжалось сердце. Он отпустил одеяло и схватил ее за руки.
– Я не слышал, как ты вернулась… – Его голос прерывался от страха. – Мне показалось… что ты уехала… с папой…
Он вел себя как маленький ребенок, боящийся темноты или напуганный страшным сном. Александра бережно, но настойчиво заставила его опуститься на подушки и погладила по волосам.
– Я была внизу, – успокоила она его. – Ничего не бойся, любовь моя. Я тебя не оставлю.
Она начала вставать, но он остановил ее, потянув за руку.
– Нет, – сказал он чуть более твердым голосом.
– Я всего лишь хочу открыть шторы. Здесь слишком темно.
– Нет, дело не в этом, Али.
– А в чем? – растерянно спросила она.
Андреас покачал головой, его спутанные, слишком сильно отросшие волосы рассыпались по подушке.
– Я не знаю, – пробормотал он, явно тоже пребывая в растерянности.
И вдруг Александра отчетливо и ясно, без тени сомнения, поняла, в чем дело. Она встала, решительно высвободив руку, не слушая его возражений, и вышла из комнаты.
У себя в ванной, на другом конце коридора, Александра разделась догола, сложила одежду, заколола волосы на макушке и встала под душ. Через несколько минут она выключила воду, тщательно осушила тело пушистым полотенцем, попудрилась, подушилась и тщательно расчесала волосы.
Ее движения были размеренными, но сердце бешено колотились в груди. Она потянулась за халатом, висящим на крючке, но передумала. Ее мысли мчались, обгоняя друг дружку. Она сама себе напоминала проигравшегося вчистую игрока, делающего свою последнюю ставку на смеси отчаяния и безумной интуиции.
Мгновенно обернувшись, Александра посмотрела на себя в зеркало. Много месяцев она не изучала свое тело подобным образом, критически оценивая его сексуальную привлекательность, как новобрачная, насильно женившая на себе жениха и теперь опасающаяся неудачи в первую брачную ночь.
Если Теодор Салко дал ей неверный совет, она убьет его!
Она бесшумно открыла дверь ванной и проскользнула по коридору, обнаженная и легкая как призрак, обратно в спальню.
Андреас лежал на спине с закрытыми глазами и напряженно сжатыми губами. Александра закрыла дверь, нарочно щелкнув язычком замка с таким расчетом, чтобы он открыл глаза и посмотрел на нее. Свет в комнате был до того слабым, что ей не удалось различить, что выражает его лицо, но она даже на расстоянии ощутила исходящее от него напряжение и страх. Она подошла ближе.
Он продолжал лежать неподвижно, его черные глаза были непроницаемы, она даже успела с упавшим сердцем подумать, что у нее ничего не выйдет. Но потом она заметила, что губы у него дрогнули.
Очень медленно, боясь сделать что-нибудь не так и все испортить, Александра прошла к дальнему краю широкой кровати, откинула одеяло и забралась в постель рядом с мужем.
Его тело казалось напряженным и неуступчивым, как будто деревянным, руки и ноги словно прикипели к матрацу, зато кожа была удивительно горячей на ощупь. Она тихонько придвинулась поближе, пока наконец не почувствовала его всем телом. А потом она тоже замерла.
Время шло; протекла, как ей показалось, целая вечность мучительного ожидания. Медленно, очень медленно, ее рука поползла по телу Андреаса. Это было бесконечное, неторопливо-томное путешествие, поиски потаенных мест, открывание заново знакомой плоти, сильно похудевшей, но все еще узнаваемо