Гонцы весны
НЕВСКИЙ ЛЕДПьеса в двух действиях
Рабочей правдой,
не сломленной кандалами и каторгой, —
КЛЯНЕМСЯ!
Клянемся, что вечно будет
в наших сердцах огонь ленинизма,
огонь борьбы, огонь революции, —
КЛЯНЕМСЯ!
У л ь я н о в.
К р у п с к а я.
В эпизодах:
Б а б у ш к и н }
К р ж и ж а н о в с к и й }
В а н е е в }
Н е в з о р о в а }
З а п о р о ж е ц } — молодые революционеры.
П е т р, молодой рабочий.
К и ч и н, товарищ прокурора Судебной палаты.
К л ы к о в, подполковник Отдельного корпуса жандармов.
М и х а й л о в, зубной врач.
Р а б о ч и е, ж а н д а р м ы, т ю р е м щ и к и.
Петербург, 1895—1897 годы.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Дом предварительного заключения.
Камера № 193.
Открывается тяжелая дверь с глазком.
В камеру вталкивают У л ь я н о в а.
Дверь тотчас захлопывается.
Ульянов стоит спиной к зрителям, медленно поворачивается, осматривает камеру, подходит к кровати, к окну, пробует достать рукой решетку. Подходит к столу, садится.
У л ь я н о в. Сон? (Вынимает из кармана часы.) Почти три часа. Ночь на девятое декабря 1895 года. Мой адрес: дом предварительного заключения, камера номер сто девяносто три. Что это — начало конца? (Прислушивается.)
И вдруг в тюремной тишине раздается какой-то звук — сначала это смешок — тихий, противный, потом — захлебывающийся хохот: «Начало конца! Начало конца!»
Что взяли при аресте? Одну листовку и описание хода стачки… Немного.
Хохочущий голос, как эхо: «Немного… немного…»
Как они выследили меня? Как? (Вспоминает.) Я все время старался запутывать следы. После возвращения из-за границы…
Г о л о с. …поселился в Таировом переулке.
У л ь я н о в. Прожил всего около двух месяцев. Затем два дня жил на Верейской, потом переехал на Гороховую.
Г о л о с. Прожил всего пятнадцать дней… (Хохот.)
У л ь я н о в. Значит… значит, все эти дни за мной была дьявольская слежка!.. Где я был в последние дни? Неужели кого-нибудь провалил? (Вспоминает.) Внешне все выглядит благопристойно. Был на студенческой вечеринке в одной из дач в Лесном. Пели, много смеялись, танцевали. Я ухаживал за Надей. Шестого декабря вальсировал с ней на балу в Дворянском собрании… Все довольно невинно.
Г о л о с. Да, невинно… (Смешок.) Но на вечеринке вы говорили о задачах агитации и пропаганды среди рабочих. А в день бала на квартире у Радченко обсуждали первый номер противоправительственной газеты…
У л ь я н о в. Что я делал вчера? Работал у Волькенштейна. А вечером? (Внезапно.) Надя! Вчера я был на квартире у Нади. Да, да, у Нади! Последний раз мы обсуждали статьи для газеты. Значит, я провалил Надю… Это ужасно! Это провал. Полный провал… (Замолчал, сел, обхватил голову руками и вдруг вздрогнул — стена заговорила.)
Г о л о с А л е к с а н д р а. Мужайся… Ты слышишь, это я — Саша. Разве в детстве ты умел распускать нюни? Ты же всегда был такой сильный. Слушай стихи… Гейне. Я читал их в ночь перед казнью. Да ты и сам знаешь их. Вспомни…
Людей барабаном от сна буди.
Зорю барабань в десять рук.
Маршем вперед, барабаня, иди.
Вот тебе смысл всех наук…
Ульянов слушает, потом оборачивается — заговорила другая стена.
Г о л о с Ж е л я б о в а. Я — Желябов. Меня они тоже повесили. Но я не трусил. Я сам объявился им. Ты спросишь — почему? Да потому, что не хотел, не мог оставить друзей. Один за всех — все за одного.
Г о л о с К и б а л ь ч и ч а. Я — Кибальчич. Мой девиз — мечта. Ее не задушишь. Ты знаешь, когда я ждал казни, я чертил схему будущего межпланетного корабля.(Все тише и тише.) Корабля… корабля…
Г о л о с П е р о в с к о й. А я — Софья Перовская. Мой девиз — любовь. Она бессмертна, любовь… (Все тише и тише.) Любовь… вечная… прекрасная…
Стены замолкли.
У л ь я н о в. Ну что ж… они наконец упрятали меня в тюрьму. Но Надя… Надя все равно со мной. Всегда. Везде.
Свет меркнет. Неслышно открывается дверь, словно и нет никаких запоров. В двери появляется К р у п с к а я.
К р у п с к а я. Успокойся, Володя… Ты никого не провалил. Усни. Это сейчас так важно. (Разговаривает с ним, находясь в отдалении, словно ее нет в камере.)
У л ь я н о в. Кто нас выдал? Мы собирались однажды у рабочего Галла. Он — английский подданный. Неужели он? Или этот… бывший народоволец Кузюткин? И фамилия такая противная — Кузюткин… Хотя при чем тут фамилия. (Подходит к столу.) Нужно немедленно предупредить товарищей… Впрочем, писать нечем да и не на чем.
К р у п с к а я. Ты напишешь завтра. А сейчас все-таки попробуй уснуть.
У л ь я н о в. Да, да, завтра… завтра я спишусь с Надей, попрошу съездить в Москву к родным. Пусть скорее купят чемодан, похожий на мой… Это очень важно… (Затихает.)
Крупская подходит к кровати, потом отходит к окну с решеткой.
К р у п с к а я. Петербург… Родной город. Здесь я родилась. Здесь встретила Володю…
У л ь я н о в (вскакивая). Проклятый город! Здесь умерла Оля… Казнили Сашу… И вот теперь я. Неужели это и в самом деле начало конца?!
К р у п с к а я. Ну зачем ты так говоришь — проклятый город… Ты помнишь наше первое знакомство? На квартире у Классона? Помнишь?
У л ь я н о в. …Тогда мы ругались из-за «рынков». Я говорил, потом обернулся, нечаянно взглянул тебе в глаза и… запнулся. И даже, кажется, покраснел — так это неловко вышло.
К р у п с к а я. Потом ты провожал меня.
У л ь я н о в. Да, да, мы шли по темной улице. Ты говорила…
К р у п с к а я. …Родители мои происходили из дворян, но не было у них ни кола ни двора, и когда поженились, то бывало нередко так, что приходилось занимать двугривенный, чтобы купить еды… Отец умер рано. Я вместе с мамой ради заработка переписывала бумаги, давала уроки в частных домах. Когда поступила на Бестужевские курсы, мне было двадцать лет, и я даже не слышала о рабочем движении, о коммунизме, о Марксе. И только в кружках Коробко и Классона у меня постепенно начали раскрываться глаза. И так неудержимо потянуло меня в рабочую среду, что я пошла бесплатно преподавать в Смоленскую воскресную школу.
У л ь я н о в (с улыбкой). Помню, ты говорила это сухим тоном учительницы.
К р у п с к а я (смеясь). Но ты же знаешь, что я страшно застенчива, это у меня с детства. А сухость тона помогает мне… иногда. Продолжать?
Ульянов кивает головой.
Зимой девяносто пятого мы узнали друг друга довольно близко… Ты занимался в рабочих кружках за Невской заставой, я там же четвертый год учительствовала в школе и довольно хорошо знала жизнь Шлиссельбургского тракта…
Виден тракт, часть здания школы.
И вот, в один вечер… после занятий я стояла возле школы и ждала…
Проходят рабочие, прощаются с учительницей.
П е р в ы й р а б о ч и й. А я, Надежда Константиновна, нынче счастливый.
В т о р о й р а б о ч и й. Уж это так и есть, Надежда Константиновна, — счастливый он, черт, по самое горлышко. Сын у него народился.
К р у п с к а я (смущенно). Поздравляю…
В т о р о й р а б о ч и й. А ты, дурень, пожелай нашей барышне удалого жениха!
Со смехом проходят.
Т р е т и й р а б о ч и й. …Я вот, верите ли, всю жизнь бога искал. И вот только нынче на страстной неделе узнал, что бога вовсе и нет. И так, верите ли, легко стало, потому как нет хуже быть рабом божиим — тут уж податься некуда! Рабом человеческим быть куда легче — тут еще побороться можно.
Ч е т в е р т ы й р а б о ч и й. …Вы нам вот про все толкуете, а мне, признаться, стыдно. Ну, не стыдно, ну как бы совестно, что ли. Никак я из церковных старост уйти не могу. А почему, спрашивается? Да потому, что больно попы народ обдувают и их надо на чистую воду выводить. А церкви я — вы не думайте — и не привержен вовсе и насчет фаз развития понимаю хорошо. (Простившись, уходит.)
П я т ы й р а б о ч и й. …Надежда Константиновна, вы того… Того, черного, думаю, остерегаться надо, а то он все на Гороховую шляется… (Подмигнув, уходит.)
Крупская стоит одна. Сзади подходит У л ь я н о в и закрывает ей глаза руками.
К р у п с к а я. …Володя!
У л ь я н о в. Угадали!
Смеются.
К р у п с к а я. У вас горячие пальцы… А мы с Невзоровой побывали на ткацкой фабрике. (Подает тетрадь.)
У л ь я н о в. Ой ли! (Читает.) «Плохи наши дела. Ткачи в последнее время зарабатывали, почитай что на круг, по три рубля пятьдесят копеек в полумесяц. Семьей из семи человек разве проживешь? Одежонку последнюю поспустили, гроши последние прожили, а прижимка растет своим чередом…» Очень любопытно! Целая тетрадка записей! Надя, да вы же молодчина! Теперь у нас будет отличная листовка! (Кружит ее. Вдруг его начинает бить кашель.)
К р у п с к а я. Что с вами? Вы простудились?
У л ь я н о в. Голова закружилась.
К р у п с к а я. Боже, да вы весь в огне.
У л ь я н о в. Кажется, заболеваю…
К р у п с к а я. Так зачем же вы приходили! Надо лечь в постель и немедленно вызвать врача.
У л ь я н о в. Пустяки… Неужели я не смогу уехать за границу? Так надо встретиться с Плехановым. Необходимо…