Ну, прощевай, Ваней. Спасибо тебе. Хорошие слова в душу клал. Прощай…
В а н е е в. Может, еще увидимся.
К а в р и г а. Нет, браток, я сюда помирать иду.
В а н е е в. Да что ж это так?
К а в р и г а. Я в тайге одно место знаю. Золото руками черпать можно. Будут пытать… А я не скажу!.. Ну, сам понимаешь, шкура-то одна…
В а н е е в. Тогда надо бежать. Немедленно бежать!
К а в р и г а. В этих ичигах-то? (Показывает свою рваную обувь.)
В а н е е в. Берите мои сапоги! Живо!
К а в р и г а. Да ты что? А сам-то ты как? Вижу, хвораешь ты.
В а н е е в. Берите…
К а в р и г а. Не возьму. Не возьму грех на душу. Пропадешь!
В а н е е в. Чудак! Я достану. Я же скоро выйду из острога.
К а в р и г а. Не врешь? Ну, тогда спасибо. Спасибо, браток… Только не от Кавриги, а от Степана Власова. Меня по-настоящему-то Степаном зовут.
Быстро меняются обувью.
К о н в о й н ы й (проходя). Остерегись, Каврига. Глиста лютая идет.
Каторжников проводят.
К а в р и г а (обернувшись, кричит). Прощай, Ваней!
В а н е е в (у решетки). Прощай, Степан! До встречи! Я в нее верю. Слышишь, Степан!
Уголовных увели. К ограде подходит У л ь я н о в в шубе.
У л ь я н о в. Анатолий!
В а н е е в (узнал Ульянова). Ильич! Как вы пробрались сюда?
У л ь я н о в. С подводой, за манатками заключенных. Здравствуйте! Как настроение? Все здоровы?
Пожимают руки.
Что у вас за обувь? Где сапоги?
В а н е е в. Отдал…
У л ь я н о в. А сам в опорках! Да как вы могли! Где Запорожец?
В а н е е в. В больнице.
У л ь я н о в. Серьезно?
В а н е е в. Безнадежно.
У л ь я н о в. Так… А Федосеев? Где он? Как его работа? Он здоров?
В а н е е в. С ним тоже нехорошо.
У л ь я н о в. Болен?
В а н е е в. Хуже… Как вы, Владимир Ильич?
У л ь я н о в. Все хорошо. Работаю в библиотеке. Маюсь над книгой. Вчера был на диспуте. Скоро собираем кружок.
В а н е е в. И здесь есть наши?
У л ь я н о в. Есть! Но что происходит у вас? Говорите, Анатолий.
В а н е е в. Склока.
У л ь я н о в. Еще не хватало!
В а н е е в. Ссыльный Юхотский травит Федосеева, обвиняет в краже денег из нашей общей кассы.
У л ь я н о в. Докатились! Вместо единства — склока. Конечно, Федосеев мучается и не пишет книгу?
В а н е е в. Замкнулся. Целыми ночами не спит.
У л ь я н о в. Я должен видеть его. Во что бы то ни стало. Толя, сделайте так, чтобы он пришел.
Ванеев уходит. Мимо Ульянова проходит с т р е л о к.
С т р е л о к. А ты чего тут пристал?
У л ь я н о в. С подводой, за манатками приехал.
Стрелок проходит. В а н е е в возвращается.
В а н е е в. Сейчас прибежит… Мы так устали от этой склоки. Но разве Юхотскому докажешь!
У л ь я н о в. Поймите, Анатолий, склока, клевета и истерика — это гнусное оружие мещан и пошляков. Немецкие филистеры отравляли жизнь Марксу и Энгельсу, амбиция и личные счеты революционных болтунов сокрушали единство парижских коммунаров. Но лучше, Анатолий, слышите, лучше всю жизнь терпеть ненависть этих пошляков, чем час жить в мире с ними. А ваш Юхотский…
В а н е е в. Главное — он не верит в партию… Федосеев, черт побери, опустил крылья, молчит. А недавно ночью сказал: «Я не могу работать, так зачем жить?» (Кашляет.)
У л ь я н о в. Анатолий, у вас кашель… Что с легкими?
В а н е е в. Пустяки… Просто небольшой бронхит. И вот что мне непонятно. Ведь Юхотский социал-демократ. Как он может…
У л ь я н о в. А вы подумали о внутренней борьбе? Она будет менять форму и обличье, но существовать будет всегда, до полной победы нашего дела.
Голос Федосеева: «Вы не имеете права держать меня!»
В а н е е в. Ильич, за нами следят. Уходите. Скорее!
К Ульянову подходит Б о г а ч е в.
Б о г а ч е в. Поздно! Поздно, господа… (Кричит солдатам.) Убрать! Всех загнать в вагон!
Солдаты, орудуя прикладами, уводят политических.
В а н е е в. Прощай, Старик!
У л ь я н о в. Скоро мы встретимся, друзья!
Б о г а ч е в. Простите, но о ваших друзьях мы уж как-нибудь побеспокоимся сами. (Указывает, куда идти.)
Ульянов, оглядываясь, помахивая рукой, уходит.
З а т е м н е н и е.
Кабинет Женбаха. П о л к о в н и к нервно ходит взад-вперед. Входит Б о г а ч е в.
Ж е н б а х. Арестован?
Б о г а ч е в. Да.
Ж е н б а х. Великолепно. Кавригу привезли?
Б о г а ч е в. Он здесь, полковник.
Ж е н б а х (после паузы). Ну что ж… Начнем с Кавриги. Ульянов пусть подождет.
Богачев уходит. Ж а н д а р м вводит К а в р и г у.
Здорово, Каврига.
Каврига молчит.
Да ты, брат, разжирел на казенных харчах. Садись…
Каврига стоит.
Садись, говорят. Ты что, оглох?
К а в р и г а. Не жужжи, барин. Ты не шмель. Видишь, душа с богом говорит.
Ж е н б а х. Святым стал? А как ловко обманул меня! Забыл? С каким трудом я артель собрал, а ты завел ребят в тайгу и бросил, сукин сын.
К а в р и г а. Меня баба русская родила, а не сука.
Ж е н б а х. Эх, Каврига, взяли бы мы с тобой золото, разве ты сейчас таким был!
К а в р и г а. А я всегда человек. В тайге — лесной, на каторге — каторжный, хоть в зипуне, хоть голый, а человек! Вот коли бы ты на меня мундир напялил…
Ж е н б а х (перебивая). Ну хватит! Ты убедился: от меня не убежишь. Уговор такой: покажешь жилу — отпущу на все четыре стороны. Иди с богом. Откажешься — убью. Понял?
К а в р и г а. А ты, благородие, какой нации будешь?
Ж е н б а х. Это не твоего ума дело. Я такой же русский, как и ты.
К а в р и г а (удивленно). Ну-у, и русскому кресту веришь?
Ж е н б а х. Не пню же!
Каврига неожиданно встает на колени.
Ты что?
К а в р и г а (крестясь). Смотри, господи, как Каврига кресты кладет… Вот на! (Крестится.) Еще — на! (Встает.) Видел? Все богу отдал. А тебе, благородие, прости, ничего не осталось… Постой… (Шарит в карманах.) Во… (Вынимает руку, кулак сложен в кукиш.) Возьми!
Женбах смотрит то в лицо Кавриги, то на кукиш и вдруг бросается на Кавригу, бьет, топчет ногами.
Ж е н б а х. Убью, скотина!
Входят Б о г а ч е в, ж а н д а р м ы.
Увести… В карцер его! Глаз не спускать…
Кавригу поднимают.
К а в р и г а. Зря злишься, барин. Ты слова моего послушай. Над живым надо мной тебе не властвовать. Ты меня до самого конца, до самого краю убей… А коль не убьешь, убегу. В землю живым зароешь, а я все равно встану. На то и кресты клал.
Кавригу уводят. Женбах застегивает воротник мундира.
Б о г а ч е в. Простите, полковник… Вот тут…
Ж е н б а х. Что?
Б о г а ч е в. Царапинка… Кровоточит.
Ж е н б а х (платком вытирая щеку). Благодарю… Ну-с, Николай Петрович, у меня к вам есть один совет. По-дружески. Позволите?
Б о г а ч е в. Буду очень рад.
Ж е н б а х. Мошариха… Понимаете? Это не то… Попахивает. И кроме того, опасно: можно обрызгать мундир. Подумайте, дорогой… Я по-дружески. От всего сердца… А теперь — Ульянова.
Вводят У л ь я н о в а.
Какая у вас шикарная шуба! Прошу садиться…
Ульянов стоит.
Да, весна у нас сибирская, теплом не балует…
Ульянов садится. Женбах делает знак, Богачев уходит.
А вот вы изволите баловать. Вырядились в шубу для встречи с друзьями?.. (Смеется.) Скажите, ведь вас интересовал главным образом Федосеев? Ну как же — такая личность, эрудит, встреча с ним всегда приятна. Не так ли? Я жду ответа.
У л ь я н о в. Мне нечего отвечать. У вас лирическое настроение, а я к нему не расположен.
Ж е н б а х. Тогда позвольте вас расположить. (Встает.) Страстное желание встретиться с Федосеевым погубило вас. Уведомляю, что теперь-то уж надбавка срока ссылки вам гарантирована.
У л ь я н о в. Нет. Этого сделать вы не посмеете.
Ж е н б а х. Вы так уверены? Разрешите ваше приходное свидетельство.
Ульянов подает.
Право, не могу вас понять, господин Ульянов. Четырнадцать месяцев тюрьмы ничему вас не научили. В Москве — самовольная остановка. В вагоне, по дороге сюда, устроили скандал. Вам, видите ли, показалось тесно. Здесь (листая журнал наблюдений) работали в библиотеке Юдина, провели диспут о литературе, встречались со шлиссельбуржцем Карауловым, спорили с местным философом Ядевичем… (Повышая голос.) А между тем, на основании этого документа, вы не имели права проживать нигде, кроме Иркутска. Вам это, надеюсь, было известно?
У л ь я н о в. Да.
Ж е н б а х. И вы нарушили это предписание. Вы злостно уклонились от врученного вам маршрута. Так?
У л ь я н о в. Так.
Ж е н б а х. И после этого вы ждете от меня милости?
У л ь я н о в. Милости? От вас? (Весело засмеялся.) Пожалуйста, увольте. Вы забыли, что в этом документе сказано: «Не имеет права останавливаться где бы то ни было… (повысив голос) за исключением особых случаев, при непреодолимых препятствиях».
Ж е н б а х. И они у вас нашлись, эти препятствия?
У л ь я н о в. Да.
Ж е н б а х. Например?
У л ь я н о в. Весенняя распутица.
Ж е н б а х (смеясь). Ну знаете…
У л ь я н о в (перебивая). К тому же я принял твердое решение ходатайствовать об оставлении меня в пределах Минусинского округа. Кроме того, мои друзья, в том числе и Федосеев, уполномочили меня заявить иркутскому губернатору протест.