К у з ь м и н (подходя). Что это с дохтуром? Никак, заговаривается. Да вы, никак, таитесь чего?
Игорь смотрит на него в упор.
А я тебя, Лизавета, обрадовать пришел. Батька-то твой все как следует справил. По льдинам шел, а потом, как в немоготу стало, плашмя полз. Смелый, черт!
Л и з а. Где он?
К у з ь м и н. Сейчас подойдет. (Подает бутылку.) Ты ему вот этого набулькай… Да вон он, поднимается.
Появляется Г о р и н.
Л и з а. Батя! Наконец-то! (Бросается к отцу.) А ты, Никифор, чего стоишь? (Подает бутылку.) Открывай. А я стакан принесу. (Убегает в землянку.)
И г о р ь. Вы его давно знаете, Матвей Кузьмич?
К у з ь м и н. Да пораньше тебя. А к чему спросил?
И г о р ь. Доносчик ты!
К у з ь м и н (глядит то на одного, то на другого). Да вы что? Или хватили лишку, ради праздничка? (Смеется.) Да мы с Матвеем сызмальства одной веревочкой вязаны. (Смеется.)
Возвращается Л и з а. Подает отцу стакан.
Г о р и н. Чья водка? Твоя, что ли?
К у з ь м и н. Да я же похристосоваться пришел. По-человечески. По-божески… А вы…
Г о р и н. Ну ладно, гостю первая плетка… Пей… за меня, за всех нас.
И г о р ь. И за господина Женбаха.
К у з ь м и н. Какого еще господина? Да ты што, паря, пристал? Не знаю я никаких господ. Господь у нас один — Христос. Будьте здоровы! (Хочет выпить.)
Л и з а. А в полицию вчера ходил?
К у з ь м и н (отставляя стакан). Что ж это вы меня в клещи берете… Да вот тебе, Матвей, крест святой (крестится)… да пропади все пропадом, да лопни мои глаза!..
Г о р и н. Пей.
К у з ь м и н (выпил). А вы-то что же? Ну как, скоро рвать будут? Ох, наверно, и грохоток пойдет. На весь город! А?
Г о р и н. Сейчас рванут…
Вдалеке слышны выстрелы. Все насторожились. Выбежали на берег. По берегу бежит К а в р и г а. Вид его страшен, как у загнанного зверя. Увидев его, Кузьмин рванулся. Но Горин положил ему руку на плечо.
К а в р и г а (останавливаясь у обрыва). Эх, крыльев у меня нет! Зато вот это есть… (Потрясает шестом.) Ну, прощай, благородие! Не поминай лихом!
Бросается вниз. Кузьмин вырвался из рук Горина, забежал на то место, где стоял Каврига, смотрит вниз, мечется.
К у з ь м и н (не выдержав). Эх, упустили, раззявы! Где они там? Сюда! Сюда! (Свистит в свисток.)
На берегу появляются ж а н д а р м ы, суматошно бегают, не зная, что предпринять.
Лодку, лодку сюда давай! Жива!
Г о л о с а. Какую лодку! Где ее возьмешь!
— Видишь, по шуге скачет!
— Неужели упустим!
К у з ь м и н (жандарму). Доложи полковнику, пусть ту сторону предупредит. (Другому жандарму.) А ты за лодкой! Жива!
Лиза, Игорь и Горин отходят к землянке.
(Увидел Горина, приосанился, осмелел.) Стой, Матвей… Не торопись. Ты пошто это меня держал? Сборища собираешь? Крамольные речи слушаешь? Так?
Горин отступает за землянку.
Г о р и н. А это тебе померещилось.
Кузьмин наступая, улыбается.
Ты зубы не скаль.
К у з ь м и н. Я тебе не кобель, ты сам не лайся.
Г о р и н. За какие деньги в иуды продался?
В это время Лиза и Игорь ушли в землянку, предупредить товарищей.
Почем рабочих людей продаешь?
К у з ь м и н. Так… (Оглядывается и вдруг выхватывает нож.) Ну ты меня не трожь… За моей спиной большая сила стоит.
Горин отступает.
Помнишь, как тебя в селе, в переулке кто-то батожком огрел?
Г о р и н. Темно было. Не увидел.
К у з ь м и н. Так это я, я был. Думал, не встанешь. А ты живуч.
Г о р и н. Нас батогами не возьмешь.
К у з ь м и н. На адвоката ты меня навел. Так?
Г о р и н. Так.
К у з ь м и н. Теперь помогать станешь. Да пойми, Матвей, дело это выгодное. Хорошие деньги дают… А все эти ваши разговоры — тьфу! Понял? Царя не переведешь. Ни в жисть! Их, царей-то, может, больше, чем льдин в Енисее. Понял?
Теперь они зашли за землянку. Кузьмин стоит спиной к углу.
Г о р и н. Эх ты, валежина… От гнилой сосны отросток корявый. Придет времечко, не только царю, а и батьке твоему, да и тебе, гаденышу, голову свернем. (Смело идет на Кузьмина.)
К у з ь м и н (отступая). А я полосну, полосну и отвечать не буду. Всех вас выдам! Слышал? В кандалы захотел, каторжник?!
Схватка. Из-за угла землянки выбегают С о я н и И г о р ь, набрасывают на Кузьмина мешок.
Г о р и н. В Енисей его, под лед, собаку.
Кузьмин бьется в мешке.
Понесли… (Поднимает мешок.)
Кузьмин отчаянно вопит.
Кажись, проняло.
Кузьмин выглядывает из мешка.
Ну что, землячок, проняло? Жизни твоей поганой оставалось всего ничего. Да ладно, пожалел.
К у з ь м и н. Спасибо, Матвеюшка… (Плачет.) Каврига-варнак убежал. Меня теперь их благородие со свету сживут. Бежать мне надо. А про батожок я со зла соврал. Вот те крест…
Г о р и н. Знаем мы твой крест. Всех нас все равно не выдашь. Нас тут гвардия. А если этого, приезжего, пальцем тронешь, мы тебя и под землей и на небе найдем. А сейчас — катись! Ну-у!
Кузьмин, озираясь, поднимается, идет медленно, потом бросается наутек.
На Енисее раздается сильный взрыв.
У л ь я н о в, В а н е е в, К р а с и к о в, Л и з а, р а б о ч и е выходят из землянки, смотрят на реку.
Ну, тронулся наш батюшка… Все льды до самого океана взломает. Теперь его ничем не остановить.
Нарастает музыка.
У л ь я н о в. А все-таки, друзья, жизнь прекрасна! Ехал я на лошадях по льду через Обь… До этого из окна вагона видел только степь. Ни жилья, ни городов. Снег и небо… А тут как въехали на берег — стоят домики. Иду… Наличники в затейливой резьбе. Разная резьба. И вдруг на одном увидел — серп и молот. Скрещенные… Да, да, скрещенные вот так. Какой-то плотник-умелец вырезал их из сосны… я подумал: настанет время, и вот эти скрещенные серп и молот станут символом нового мира!
З а н а в е с.
МИНЬКИНО СЧАСТЬЕПьеса в трех действиях
ХОЧЕТСЯ ПОДРОБНО РАССКАЗАТЬ НАШЕЙ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ МОЛОДОЙ СМЕНЕ О ЖИЗНИ В. И. ЛЕНИНА, ПОТОМУ ЧТО НЕТ ДЛЯ НАШЕЙ МОЛОДЕЖИ БОЛЕЕ ВЕЛИКОГО И ПРЕКРАСНОГО ОБРАЗЦА, ПО КОТОРОМУ ОНА ДОЛЖНА УЧИТЬСЯ СТРОИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ.
У л ь я н о в.
К р у п с к а я.
В а н е е в.
М и н я й.
П а ш а.
С о с и п а т ы ч.
З а ц е п и н.
З а у с а е в.
А р х и п.
И с п р а в н и к.
Шушенское, 1897—1900 годы.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Метель. Бледная луна.
По снегу бредет М и н ь к а. Он замерз, потерял дорогу.
М и н ь к а. Дедушка! Э-ге-гей! Люди, где вы-и! Холодно, замерз, замерзаю. (Падает на колени.) Господи Иисусе, сыне божий, помилуй меня. Где дорога? Господи, где дорога? (Прислушивается.) Никак, бубенцы звенят… Не хочу, не буду больше на зацепинской заимке жить. Пусть волки загрызут, пусть в снегу замерзну, а на заимке — не хочу! (Впадает в забытье.)
Г о л о с З а ц е п и н а. А ну, Минька, какая такая есть в российской азбуке первая буква? (Хохочет.) А по какому такому праву ты с заимки убег? А ну, скидавай порты, пороть буду!
М и н ь к а. Дяденька Зацепин, не бейте, не бейте меня!
Г о л о с П а ш и. Ну чего молчишь, грамотей? Опять от Зацепина попало? Сама слышала, как орал.
М и н ь к а. Уйди…
Г о л о с П а ш и. Как же! Так я и ушла. Думаешь, боюсь тебя? Погоди, за то, что с заимки самовольно ушел, тебе Зацепин еще всю шкуру спустит. Арапником. Понял?
М и н ь к а. Уйди, Пашка, слышишь?!
Г о л о с П а ш и. Ух, напугалась! Сирота бесприютный, а туда же…
Г о л о с С о с и п а т ы ч а. Ну, внучок, как живешь-можешь?
М и н ь к а. Плохо, деда. Не буду я больше зацепинских овец сторожить. Сил нет.
Г о л о с С о с и п а т ы ч а. А синяк-то под глазом с чего?
М и н ь к а. Это я, деда, о косяк ударился.
Г о л о с С о с и п а т ы ч а. А может, на хозяйский кулак наткнулся? Эх, ушел бы я давно, в скиты, да тебя, сироту, жалко. Как жить будем?
М и н ь к а. Я берданку добуду, с охотниками в тайгу уйду, соболей настреляю… Деда, не уходи! Куда ты? Дедушка-а, где ты? Деда-а!
Эхо вторит Миньке. Воет пурга.
З а т е м н е н и е.
Ямщицкий станок. Нары. Стол. По стенам широкие лавки. У коптилки И л ь и ч — шуба накинута на плечи; склонившись над тетрадью, пишет. С о с и п а т ы ч и З а у с а е в тихо разговаривают, сидя около печурки.
С о с и п а т ы ч. Верно, верно, Васильевич, говоришь. Жить надо хитро! Вон ты гляди — Зацепин за три года какие хоромы нажил. Со всем начальством дружбу завел. Все села под себя подмял. Ловкач, гривы-лошади… А вот этих политических, я, гривы-лошади, никак не пойму.
З а у с а е в. Вредный народ, етта, политические. Дружок у меня, етта, был. Еще когда на приисках работал. Ну подружился он с ним. Да-а. С политическим. А потом повесился… В бору. Хороший борок был. Молодой.
Ильич встал, подошел к окну.
С о с и п а т ы ч. Повесился? Да с чего же это?
З а у с а е в. Кто его знает. Я так думаю — сумление на него навел. Этот, политический…
Ильич вернулся к столу.
С о с и п а т ы ч. Что это ты, паря, морщишься? Зубы, никак, болят? Или как?