У л ь я н о в. Вот так шпацирен-стойла! Как же в них гулять?!
Г о л о с. Входи, входи, нечего разглядывать.
Ульянов входит в свой угол, делает дыхательные упражнения, пытается заглянуть за стенку.
У л ь я н о в. Ничего не видно. И тут стена. Впрочем, в этих стойлах можно оставлять записки друзьям. Прилеплять их хлебным мякишем к доскам… И еще… Когда вели сюда, из окна дальнего коридора я видел кусок Шпалерной улицы. Вот если бы Надя встала на это место, я смог бы ее увидеть. Надо ей написать. (Подумав, горько усмехнулся.) Мечтатель… Она будет стоять на Шпалерной, а меня не поведут по коридору. Надя… Удастся ли ей поездка в Киев? Договорится ли она о создании газеты и подготовке съезда?
За деревянной стеной — шорох.
Г о л о с. Слушай, я — Ванеев, я — Ванеев, кто ты?
Ульянов бросился к стенке.
У л ь я н о в. Здравствуй, Толя. Когда тебя взяли?
В а н е е в. Здравствуй, Старик… В ночь на девятое. (Кашляет.)
У л ь я н о в. Значит, вместе… Кого еще?
В а н е е в. Кажется, многих. Почти всех. (Кашляет.)
У л ь я н о в. Ты болен?
В а н е е в. Чуток простудился. У меня взяли статьи для газеты.
У л ь я н о в. Статьи?.. Скверно… Но ничего, держись, Толя. Помни — на допросах не давать никаких показаний. Все отрицать…
Г о л о с. Прекратить разговоры! Сейчас всех по камерам загоню!
Заложив руки за спину, Ульянов ходит из угла в угол, высоко вскинув голову и размеренно, глубоко дыша.
Прогулка окончена! По камерам — марш!
Свет меркнет. И опять — гулкие шаги, скрип дверей, лязг замков. В темноте слышен голос: «Ульянов! На допрос!»
Кабинет Кичина.
Большой портрет царя.
За столом — К и ч и н и К л ы к о в. Справа адъютант, ведущий протокол. У л ь я н о в.
К л ы к о в. …1895 года, декабря 21 дня, в городе Санкт-Петербурге я, Отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании статьи 1035 параграф 7 Устава Уголовного Судопроизводства (Судебных Уставов императора Александра Второго, издания 1883 года), в присутствии товарища прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты Кичина ОБЯЗАН допросить вас. Советую отвечать правдиво, ибо раскаянием, и только раскаянием, вы сможете облегчить свою судьбу. Садитесь…
Ульянов садится.
Назовите полностью свое прозвище.
У л ь я н о в. Зовут меня Владимир Ильич Ульянов.
К л ы к о в. Признаете ли себя виновным в принадлежности к партии социал-демократов или другой какой-либо партии?
У л ь я н о в. Не признаю.
К л ы к о в. Известно ли вам о существовании в настоящее время в Санкт-Петербурге какой-либо противоправительственной партии?
У л ь я н о в. Не известно.
К л ы к о в. При обыске у вас отобраны — воззвание к рабочим и описание одной стачки. Как они у вас оказались?
У л ь я н о в. Случайно.
К л ы к о в. Каким образом? У кого вы их взяли?
У л ь я н о в. У одного лица.
К л ы к о в. Назовите это лицо.
У л ь я н о в. Имени его я не помню.
К л ы к о в. Для чего, с какой целью взяли?
У л ь я н о в. Для прочтения.
К л ы к о в. Эти рукописи писали вы?
Ульянов осматривает рукописи.
У л ь я н о в. Отвечаю: почерк, коим писаны рукописи под номерами второй и третий, мне неизвестен. Рукопись, означенная под номером четвертым, писана мною с рукописи, полученной мною у того лица, имени которого я не помню.
К л ы к о в. Знакомы ли вы со студентом Технологического института Петром Запорожцем?
У л ь я н о в. Вообще о знакомствах своих говорить не желаю.
К л ы к о в. Почему?
У л ь я н о в. Вследствие опасения компрометировать своим знакомством кого бы то ни было.
К л ы к о в. Вы были за границей?
У л ь я н о в. Да.
К л ы к о в. Когда вы туда уехали?
У л ь я н о в. Кажется, первого мая.
К л ы к о в. А вернулись?
У л ь я н о в. В первой половине сентября.
К л ы к о в. Вы привезли из-за границы литературу?
У л ь я н о в. Да. Я приобрел там французские, немецкие и английские книги.
К л ы к о в. Названия?
У л ь я н о в. Шенланк «Цур Лаге дер арбайтенлен Классе ин Бауерен». Штадтгаген «Дас Арбайтенрехт» и другие.
К л ы к о в. Зачем вам понадобились эти книги?
У л ь я н о в. Для личных занятий. Я изучаю политэкономию.
К л ы к о в. Где вы проживали по возвращении на родину?
У л ь я н о в. Отвечаю: по возвращении из-за границы я прямо проехал к матери в Москву.
К л ы к о в. А затем?
У л ь я н о в. В двадцатых числах сентября возвратился в Санкт-Петербург и поселился в Таировом переулке.
К л ы к о в. Откуда вы привезли вещи на новую квартиру?
У л ь я н о в. Прямо с вокзала.
К л ы к о в. Когда вы нашли эту квартиру?
У л ь я н о в. Отвечаю: в день ли приезда я нашел эту квартиру или спустя несколько дней, я не помню.
К л ы к о в. Из-за границы вы привезли коричневый чемодан?
У л ь я н о в. Да.
К л ы к о в. Где он теперь?
У л ь я н о в. Теперь его у меня нет.
К л ы к о в. Так где же он?
У л ь я н о в. Где я его оставил, к сожалению, не помню…
Клыков и Кичин громко смеются.
К и ч и н. Ах, молодой человек, молодой человек… Смею вас уверить — вы запутались. По вопросам, которые задал вам господин подполковник, вы, юрист, должны понять: мы знаем все! Арестовано более пятидесяти ваших сообщников. Если каждый из них скажет о вас хотя бы одно слово — вы понимаете, что будет? Я по-отечески советую вам — сознайтесь. Этим вы облегчите свою участь… Даю вам слово.
У л ь я н о в. Спасибо. Но мне не в чем сознаваться.
К и ч и н. Подумайте. Мы не торопим. Хотите сигару?
У л ь я н о в. Благодарю. Я не курю.
К и ч и н. Ах, молодость, молодость… «звездой падучею мелькнула…» В ваши годы — двадцать пять лет! — мы, не правда ли, подполковник, увлекались стихами, безобидными гусарскими проделками, романами… И потом — балы, балы! Ведь вы дворянин?
У л ь я н о в. Да.
К и ч и н. Так откуда же у вас такие странные наклонности? Вы дружите с мастеровыми. Бываете у них на квартирах. Появляетесь на фабриках. Зачем?
У л ь я н о в. Не далее как шестого декабря я был на балу в Дворянском собрании. И даже вальсировал.
К и ч и н. Знаем… Но ведь это у вас так редко. Даже из-за границы вы везете книги. И о чем? О положении рабочего класса в Баварии, законодательство о труде… Не понимаю, к чему вам вся эта профессорская чепуха. В ваши годы…
У л ь я н о в. Господин прокурор, я вызван на допрос или на филантропическую беседу?
К и ч и н. На допрос! Повторяю: мы знаем все. Еще в конце прошлого года, в связи с распространением подпольной литературы, департамент полиции пришел к заключению о существовании новой организации, именующей себя социал-демократами. Господин подполковник, ознакомьте нас с некоторыми документами. Может быть, Ульянов поймет, что мы не шутим.
К л ы к о в. Извольте, ваше превосходительство. (Читает.) «Уже тогда в департамент был представлен список, в котором были названы тридцать четыре наиболее активных деятеля, а именно — Запорожец, Старков, Ульянов, Ванеев, Шелгунов и другие…»
У л ь я н о в. И почему же меня не арестовали тогда?
К и ч и н (смеется). Торопитесь? Конспирация. Клички. А между тем… читайте. (Подает документ Ульянову.) Читайте вслух.
У л ь я н о в (читает). «Немедленное привлечение этих лиц к форменному дознанию представляется сейчас весьма неудобным и вместе с тем несвоевременным… вследствие выезда многих пропагандистов из столицы».
К и ч и н. И документ этот подписал градоначальник Петербурга второго июня сего года. Убедились?
К л ы к о в. Ведь вы тогда гуляли по заграницам? Не так ли, Старик?
Ульянов не отвечает.
К и ч и н. Как видите, кольцо сыска вокруг вас сжималось… и наконец — арест! Каждый ваш шаг зафиксирован с точностью до одного дня, до одного часа!
К л ы к о в (читает). «30 сентября Ульянов посетил дом № 139 по Невскому проспекту, а 1 октября по 7-й Линии Васильевского острова, где пробыл три часа и вышел вместе с Глебом Кржижановским».
К и ч и н. Что же вы молчите, Старик?
У л ь я н о в. Вы ко мне? Старик?
К л ы к о в. Да, вы главарь группы «Стариков»!
У л ь я н о в (смеется). Старик! Неужели я похож на старика?! Да, ничего не скажешь — осведомленность широкая. И все же…
К л ы к о в. Что — все же?
У л ь я н о в. Она ни о чем не говорит. А Старик… Извольте. Если это вам нравится, именуйте меня Стариком. Хоть горшком назови, как говорится, только в печку не ставь.
К л ы к о в. А чемодан был с двойным дном.
У л ь я н о в. Вот как? А может быть, с тройным?
К л ы к о в. Молчать! Вы привезли в нем противоправительственную литературу. Так?
Ульянов молчит.
К и ч и н. Почему вы молчите?
У л ь я н о в. Мне приказано молчать.
К и ч и н. Подполковник несколько погорячился…
У л ь я н о в. О чемодане я буду говорить тогда, когда вы представите мне его. И покажете это самое двойное дно… На все поставленные факты я ответил. Других фактических показаний представить не могу.
К и ч и н. И это все?
У л ь я н о в. Все.
К л ы к о в. Подпишите протокол.
Ульянов подписывает.
Увести арестованного.
Ульянова уводят.
К и ч и н. Надо уметь сдерживать себя, подполковник.
К л ы к о в. Простите, но когда этот… преступник смеется над нами…
К и ч и н. Как вы полагаете назвать дело?
К л ы к о в. «Дело о возникших преступных кружках лиц, именующих себя социал-демократами».
К и ч и н. И кто главный?
К л ы к о в. Несомненно — Ульянов. Брат того Ульянова, автор книги о народниках, связной Плеханова, автор статей подпольной газеты, вожак под кличкой «Старик». Разве не ясно? Между прочим, известно, что Ульянов… у него любовь.