К и ч и н. Кто?
К л ы к о в. Надежда Крупская. Работает в главном управлении железных дорог и бесплатно преподает в воскресной школе.
К и ч и н. И она что… тоже?
К л ы к о в. Конечно, ваше превосходительство. Все, кто соприкасается с Ульяновым, сразу становятся врагами отечества. Вот Ванеев. (Показывает фото.) Кличка «Минин». При аресте у него обнаружен список статей по рубрикам.
К и ч и н. Список? Дальше.
К л ы к о в. Глеб Кржижановский. Внук ссыльного декабриста. Изъяты произведения Маркса, Энгельса, сочинения Чернышевского. Петр Запорожец. Кличка «Гуцул», сын организатора восстания против графа Броневицкого. Детство провел в Сибири вместе с отцом среди ссыльных каторжан…
К и ч и н. Любопытно. И что при нем обнаружено?
К л ы к о в. Статьи для газеты. Написаны они рукой Запорожца, но автор несомненно Ульянов.
К и ч и н (рассматривая фото). Настоящий разбойник… Хорошо. Его именем и назовем дело.
К л ы к о в. Ваше превосходительство, это неверно. Главный — Ульянов! И потом… дело такой большой организации называть именем одного человека… Я не понимаю.
К и ч и н. Очень сожалею, подполковник. Государь только что вступил на трон. И вы хотите преподнести ему такой подарок?.. Вы утверждаете, что главный Ульянов. Я согласен. Но где прямые улики?
К л ы к о в. Чемодан, я думаю, все же удастся обнаружить.
К и ч и н. А если нет?
К л ы к о в. Тогда очная ставка.
К и ч и н. С Михайловым? С этим сумасшедшим. Нет, на это я не пойду… Как тонко ведет он себя на допросах! Настоящий адвокат. И какой адвокат!.. Член коллегии адвокатов. Связан с Плехановым. Один наш промах — и заговорит вся пресса, вся эмиграция. Вы понимаете? И потом — главное… главное в том, что они за решеткой. Одеты камнем. Одиночество, мрак и холод. Ванеев кашляет. Ульянов болел воспалением легких.
К л ы к о в. И язвенною болезнью…
К и ч и н. Вот видите…
К л ы к о в. Запорожец очень нервный. По ночам не спит. Во время допросов едва сдерживает себя.
К и ч и н. И у него, очевидно, лихорадочно блестят глаза?
К л ы к о в. Да.
К и ч и н. Вот и превосходно. Потом — Сибирь. Этапы. Пересыльные тюрьмы. Не так уж плохо, а? А Крупскую — боже упаси — не трогать. (Идет к двери.) Через несколько дней — Новый год. Я хочу, чтобы для нас с вами, дорогой подполковник, он стал счастливым!
З а т е м н е н и е.
Камера № 193.
Книги на столе, на подоконнике, на кровати, на полу.
У л ь я н о в лежит на кровати и тихонько напевает.
У л ь я н о в. Первый допрос. Я, кажется, вел себя неплохо. (Вспоминает.) «Писано с рукописи, взятой у лица, коего не помню». (Невесело смеется.) А они могли тут запутать меня. Впрочем, не помню, и все. Разве я брал обязательство тренировать свою память на какие-то лица?! (Прислушивается.) …А стены сегодня молчат… А ведь они бы могли многое рассказать! «…О если бы все слезы, кровь и пот… из недр земных бы выступили вдруг, то был бы вновь потоп…»
Тишина. Пауза.
(Прошелся из угла в угол.) У Запорожца в Петербурге нет родных. Надо подыскать «невесту». У Ванеева слабые легкие — прислать теплые сапоги. И главное — «Союз борьбы» должен бороться. Через Надю, через Бабушкина будем руководить и отсюда… (Садится, из хлебного мякиша лепит «чернильницу».) Написать листовку. Озаглавим так: «Царскому правительству». Затем — брошюру о стачках и проект Программы. И книгу… (Подошел к двери, слушает.) Ну-с, господин Кичин, посмотрим — кто кого. (Пишет.)
Слышны шаги. Потянулся к «чернильнице». Щелкнула фортка, но «чернильница» уже во рту.
Н а д з и р а т е л ь. С Новым годом. Приятно кушать!
У л ь я н о в (давясь). Спасибо.
Фортка закрылась.
Четвертая… (Тихо смеется, покачивая головой.) С Новым годом! Новый, девяносто шестой год. (Наливает в кружку молоко.) Ну что ж, Надя, за встречу!
З а т е м н е н и е.
Г о л о с. Ульянов! На свидание, за решетку!
Клетка с железной решеткой.
С одной стороны к решетке подходит У л ь я н о в, с другой — К р у п с к а я.
К р у п с к а я. Здравствуй…
У л ь я н о в. Смотри мне в глаза. Поверни голову налево. А теперь — направо. Ты. Это не сон?
К р у п с к а я. Тебе очень плохо здесь? В камере темно? Сыро?
У л ь я н о в. Камера? О чем ты говоришь, Надя? Какая камера? (Напевая.) Никакой камеры нет. Есть мой рабочий кабинет!
К р у п с к а я. Не шути.
У л ь я н о в. Буду, буду, буду шутить. Я так рад, что увидел тебя! Я готов скакать козлом. Хочешь?
К р у п с к а я. Не озорничай. А не то я поставлю тебя в угол. Как твой желудок?
У л ь я н о в. О каких пустяках ты говоришь? Я же в санатории.
К р у п с к а я. Володя, не шути.
У л ь я н о в. А чем тут не санаторий? Нет нервной сутолоки…
К р у п с к а я. Раз.
У л ь я н о в. Можно спать сколько влезет…
К р у п с к а я. Два.
У л ь я н о в. Никто не отвлекает от работы…
К р у п с к а я. Три.
У л ь я н о в. А главное — арестовать меня нельзя. А руководить «Союзом» отсюда можно!
К р у п с к а я. Тебя вызывали на допрос?.. Почему ты молчишь?
У л ь я н о в. Вызывали. (Пауза.) Но я… (Крутит пальцем правой руки вокруг пальца левой.) Ясно?
К р у п с к а я. Все распоряжения выполнены. Письма пущены в дело. Текстильщики готовят стачку.
У л ь я н о в. Прекрасно, Ты у них бываешь?
К р у п с к а я. Нет. «Наследнице» запрещено бывать на заводах. Чем ты занимаешься?
У л ь я н о в. Выковываю стальную волю. (Протягивает руку.) Чувствуешь, какая крепкая, прямо стальная! (Оглянулся.) Пишу книгу и Программу партии!
К р у п с к а я. Володя…
За спиной тень надзирателя.
Не верю! Ты всегда был такой лгунишка! Вольдемар, ну прошу, скажи — что самое, самое главное в наших отношениях?!
У л ь я н о в (тихо). Главное — настаивать на созыве съезда. И второе — герр Кофер…
К р у п с к а я. Ну, об этом пресловутом господине Чемоданове я даже и слышать не хочу! Он вел себя странно — путал следы, переменил три квартиры, а потом отдал себя на сожжение… на алтаре госпожи Максимовны!
У л ь я н о в. Туда ему и дорога!
Они смеются от сознания того, что поняли друг друга.
Г о л о с н а д з и р а т е л я. Прощайтесь. Свидание окончено.
У л ь я н о в. Надя, береги себя! (Быстро.) За тобой нет слежки?
К р у п с к а я. Нет.
У л ь я н о в. Ты уверена?
К р у п с к а я. Вполне, Володя.
У л ь я н о в. Смотри, я тоже был уверен!
К р у п с к а я (торопливо). Я рада, что ты весел. Камень с души упал… Прощай. Смотри не переутомляйся. И не порти глаза по ночам.
У л ь я н о в. И мой руки перед едой?
К р у п с к а я. Да! (Уже издали.) Я буду приходить в каждые дни свиданий!
Ульянов один.
З а т е м н е н и е.
Кабинет Кичина. К и ч и н, У л ь я н о в.
К и ч и н. Здравствуйте, Ульянов. Надеюсь, вы все обдумали и этот допрос будет последним. Как вы себя чувствуете?
У л ь я н о в. Благодарю вас. Хорошо.
К и ч и н. Книги вам дают?
У л ь я н о в. Да.
К и ч и н. Судя по списку, у вас в камере настоящая библиотека. Свидание с матерью и сестрой получаете?
У л ь я н о в. Да.
К и ч и н. А с невестой?
У л ь я н о в. Да.
К и ч и н. Если мне не изменяет память, ее фамилия — Крупская? Надежда Константиновна?
У л ь я н о в. Да.
К и ч и н. Живет на Старо-Невском… в доме с проходным двором… Еще один, так сказать, частный вопрос. Александр Ульянов ваш брат?
У л ь я н о в. Родной.
К и ч и н. Да-а… Какие судьбы! Бедные матери! Не успела зажить одна рана, и вот…
У л ь я н о в. Я жду вопросов по существу дела.
К и ч и н. Вам хочется вопросов? А мне не хочется… Мне все давно уже ясно.
У л ь я н о в. Что же именно вам ясно?
К и ч и н. Вы ненавидите наш строй.
У л ь я н о в. А разве любовь и ненависть подсудны?
К и ч и н. Довольно! Спешу вас обрадовать — по вашему делу дополнительно привлечено еще более двадцати человек. В том числе ваш друг Ляховский.
У л ь я н о в. Сожалею…
К и ч и н. Осмотрите документы.
Ульянов осматривает.
Это писано вашей рукой?
У л ь я н о в. Да.
К и ч и н. Подробное описание стачки ткачей в Иваново-Вознесенске… Зачем вам это понадобилось?
У л ь я н о в. Я хочу быть журналистом. Летописцем наших дней.
К и ч и н. Этаким Пименом? «Еще одно последнее сказанье, и летопись окончена моя…» Взгляните! На первом листе написано — «Рабочее дело», а далее… далее следует список статей по рубрикам. Что это, господин летописец?
У л ь я н о в. Не знаю. Это писал не я.
К и ч и н. Это писал ваш друг Ванеев. А «Рабочее дело» — противоправительственная газета, которую вы предполагали выпускать. Чему вы улыбаетесь?
У л ь я н о в. Простите, но наблюдать за ходом ваших логических построений просто любопытно.
К и ч и н. Вот как? Что же тут любопытного?
У л ь я н о в. Вы показываете мне какой-то листок, где написаны чьей-то, рукой слова «Рабочее дело», и тут же утверждаете, что это и есть подпольная газета.
К и ч и н. Моя логика, господин Старик, покоится на показаниях заключенных. А они говорят: вы хотели создать противоправительственную газету. Взгляните… Это писали вы?
У л ь я н о в. Да. Эта статья переведена мной из венской газеты «Нейе ревю».
К и ч и н. Для чего?
У л ь я н о в. Я думал напечатать ее в одном из русских изданий.
К и ч и н. Статья о Фридрихе Энгельсе.
У л ь я н о в. На смерть Фридриха Энгельса. Что же тут плохого, господин прокурор? Не понимаю. Энгельс сын крупных германских промышленников, сам банкир, ростовщик, великий экономист, и разве грех помянуть его несколькими добрыми словами? И потом, это всего-навсего — пе-ре-вод. Почему то, что печатают за границей, нельзя печатать у нас?