Ее звали Лили
Мы стояли во дворе дома убийцы. В точно таком же, как у бананового барона и благородной сеньоры Вереды. Справа гараж, слева бассейн, за ним под навесом на двух бетонных колоннах пластиковые белые стулья и стол, пара шезлонгов, дальше сам дом с окном в пол, завешенном изнутри темной шторой, по бокам две двери. Запертые.
– Что дальше?
Мой напарник ждал указаний командира. Указаний не было. Я пожала плечами:
– А дальше я не знаю. Пожрать бы. В животе урчит, мысли заглушает.
– Ладно.
Гонзу пошел в сторону гаража. Зачем? Может, хочет пошарить там в поисках улик? Он вошел в небольшую дверку у въездных ворот – такую обычно никто не запирает.
Ну, я тогда вокруг бассейна похожу, посмотрю, мало ли что. Обошла по периметру, вода плещется под ногами. Представила, как этот на коленях, схватив свою жертву за волосы, толкает ее вниз под воду, топит, она вырывается, бестолково машет руками, пытаясь отпихнуть его, вода пенится пузырями, брызги летят ему в лицо, он не выпускает, она затихает, последние круги расходятся, все – тишина, покой… Жутко.
Я бросила свою надоевшую сумку на пластиковый стул. Прошла вдоль стены дома, подергала двери за ручки – ноль. Попыталась заглянуть в окно через шторы – ноль. Дом, что ли, обойти?
Сзади зашелестело негромко, будто поползло, я подскочила как ужаленная – что там еще? Гонзу выкатил из гаража барбекюшницу. Толкал ее в мою сторону одной рукой, в другой у него был мятый полупустой бумажный пакет с углями, под мышкой зажата бутылка жидкости для розжига. Ого! Пикник? Он с ума сошел!
– Ты что, сдурел?
– Сейчас мясо пожарим. Сходи в гараж. Там ножи, доска разделочная – тащи сюда причиндалы.
– А если этот вернется?
– А ты, когда сюда лезла, на что рассчитывала? Что он не вернется? Обязательно вернется. А мы подождем. Сколько ждать, неизвестно. Но не сидеть же просто так.
И правда. Мы в логове убийцы. Чего тут сантименты разводить? Было бы перед кем книксены изображать.
Через несколько минут мясо аппетитно шкворчало на решетке, Гонзу орудовал лопаткой, переворачивал его то на один бок, то на другой. Я разлеглась на шезлонге.
– Искупаться не хочешь?
Совсем дурной. Я в ЭТУ воду не полезу. Ни за какие коврижки. Я замотала головой:
– Не-а.
– Зря. Тогда я один. Мясо пошуруди.
И сунул мне в руки лопатку. Встаю к барбекюшнице.
– Ничего, если я голяком? Не хочется к хозяину с мокрым задом выходить.
Я с растяжечкой, низким и, надеюсь, сексуальным голосом промурлыкала:
– Я отвернусь.
Гонзу побросал свои шмотки на шезлонг кучей, встал на краешек бассейна, нырнул, поплыл кролем. Почти спортивно. Красавчик. Туда и обратно. Вылез прямо на бортик, подтянувшись на руках. Стряхнул с себя ладонями капли. Стал одеваться. Потянул из кучи джинсы. Штанина, как ладошкой, выкатила из-под шезлонга какой-то цилиндрик, беленький. Прямо мне под ноги.
Я подняла. Это был ингалятор. Я знаю, что это. При астме, когда дышать не можешь, надо из такой штуковины в горло себе напрыскать. У меня знакомая была в Берлине, она без ингалятора даже в туалет не ходила. Если бы ингалятор хозяйский был, он бы его тут не бросил, обязательно бы подобрал. Значит, этот гад у русалки его отобрал. Или она уронила. Она задыхаться стала, а он ее в воду столкнул и держал там, пока не утонула. Все ясно.
Одно не могу понять: зачем. Приехал с ней с континента, привез к себе домой и сразу же уконтрапупил. К чему такая спешка?
Ингалятор я обратно под шезлонг засунула – пусть пока полежит.
Тут опять ж-ж-ж – ворота загудели и в сторону поехали. Вернулся! Точно, белый «Рено» во двор въезжает. Я стою с лопаткой в руках у барбекюшницы, Гонзу в тень колонны отползает. Я ему сквозь зубы:
– Куда? Ты че?!
А он с усмешечкой:
– Это же твоя игра. Давай, дерзай. А я тут, в уголке постою. Не боись, не убегу.
Серро этот машину остановил перед гаражом, вышел и на меня уставился. Обалдел. У него во дворе на его личной хреновине чужая девка мясо жарит. Обалдеешь тут. Потом он что-то закричал мне по-португальски. Это он мог бы не стараться, я нау компренду, не петрю ни фига. Стою, улыбаюсь радостно, лопаткой ему машу:
– Салют, Мишель! Са ва?
Тут он ко мне уже по-французски. Это мне проще, в институте учила. Хотя говорить затруднительно, пока в голове фразу на родном сложу, пока переведу, пока скажу, полно времени пройдет. Это как у компов бывает задержка отклика или у авто позднее зажигание. Так и у меня. Но понимать хорошо понимаю. Он ко мне движется и кричит:
– Что вы тут?.. Как вы сюда?.. Что происходит?.. Убирайтесь!.. Я сейчас!..
Я вокруг барбекюшницы по кругу, чтобы она, значит, все время между нами оставалась. На всякий случай. Если он на меня кинется, я эту огненную геенну на него вывалю. А сама улыбаюсь по-прежнему:
– Мишель, я Алиса. Меня сестра позвала. Отэсэмэсила, что она тут, у тебя. Мы мясо жарим. Сейчас пикник устроим, только тебя и ждали!
И тут я слегка, чтобы его из поля зрения не выпускать, повернулась к дому и заорала:
– Эй, ну где ты там?! Лили! Иди сюда! Мишель приехал!
Почему «Лили», не знаю. Вот выскочило вдруг мое детское имя. Я же не репетировала. Наверное, мозг собрал картинку: вот я во дворе страшно чем-то занята, важным, самым важным в этот момент, а мама в окно кричит мне в третий уж раз или в четвертый: «Лили! Домой иди! Сколько можно тебя звать?»
Когда я заорала, этот тоже на свой дом уставился. Как на врата адские. Будто ждет, что сейчас полыхнет багровым пламенем сквозь черный дым, и выйдет оттуда… Кто выйдет? Кого он ждет? Смотрит, а в глазах ужас плещется. Непритворный. Так не сыграешь.
И тут – раз! – из ниоткуда у него за плечом Гонзу нарисовался. Совершенно беззвучно. И тихонечко так спрашивает, тоже, между прочим, по-французски (я сразу книжечки у него на кухне вспомнила – значит, не сковородки он на них ставит):
– Ты куда ее сестру дел?
Тот аж подпрыгнул и в прыжке развернулся. Кулаки к груди прижаты по-боксерски – сейчас бить будет. Прямо бедняге Гонзу в глаз засветит. Но нет. Руки опустил.
– Вы, – говорит, – из полиции?.. Нет? Что вам от меня надо? Денег? Сколько?
Все, сдался. Так быстро. Даже не интересно. Прямо как в Эндиных детективах. Сел на стул, лицо руками закрыл. Будто опал, оплыл свечным огарком. Держался, держался – и враз сдулся. Воздух из него выпустили. Даже не пришлось вот это вот: «Давай, рассказывай, говори, а то…» Сам начал.
– Я больше в этом доме не останусь. Не могу теперь. Ночевать не могу. Сразу в гостиницу уехал. Жаль. Мне тут нравилось. Я его три года назад купил. Приехал сюда по делу и сразу в этот остров влюбился. Вот бы, думаю, здесь остаться. Навсегда. А что? Я же архитектор, где угодно могу жить, а работать хоть на другой стороне земного шарика. Без разницы. С этим домом мне повезло. Он выше всех на склоне. Ко мне во двор никто не заглянет. А я могу. Если на крышу подняться. Там у меня любимое место. Там думается лучше всего. Особенно ночью. Сядешь там с ноутом, вокруг полный мрак, только фонари вдали и звезды в небе, мир схлопнулся, вернулся в первоначальную точку – здорово. Ощущение, что я один остался. Вообще один, как бог. И любой проект, если колом встал, сразу разглаживается, все закавыки сами собой разрешаются… Я ее в аэропорту встретил. Как раз вернулся. Проект закончил. В Синтре Дом музыки вел, авторский надзор, то, се… Я багаж получал, и мой чемодан последним выехал. Вышел оттуда, в зале уже пусто, все разбежаться успели, а она стоит одна посреди пустоты, у ног огромный рюкзак. Стоит, такая потерянная вся, и ругается вполголоса по-французски. Я на язык и повелся. Подошел, спросил: «Что случилось, мадемуазель?» А она: «Меня в самолете обокрали». Я не поверил. Как в самолете обокрасть можно? Это же не поезд, не трамвай. Она бумажку вытащила из полиции, свеженькую. Да, действительно, написано, что у пассажирки такой-то такого-то рейса неустановленным лицом были похищены деньги, документы, телефон. Печать, подпись. Все как положено. Говорит, летела с остановкой в Лиссабоне, соседка опоила ее снотворным, забрала все, что хотела, и спокойно вышла. Ее бортпроводница еле добудилась, уже когда здесь приземлились. Она должна была с группой встретиться, чтобы в поход идти, а где, в каком месте – черт его знает, все в телефоне было. А так она не помнит, то ли Порту Муниш, то ли Порту-да-Круш, то ли еще какой Круш. Или вовсе не Круш. Я бы ей дал свой телефон, но я его посадил в самолете – всю дорогу играл, как дурачок, скучно было. Ноут свой я накануне не поставил заряжаться, а у него уже быстро батарея садится, он старый, так что тоже пустой был. Ну, я и предложил ко мне поехать. Дома я ее за свой комп пущу, она все и найдет, куда ехать, кому звонить. Она так обрадовалась, заулыбалась, красивая такая сразу стала. У меня машина в аэропорту стояла, мы сели и поехали. А дома, только мы вошли, звонок в калитку. Я ж назначил встречу одному потенциальному заказчику. Мужик хотел дом строить в Рибейра-Фриу, на горе. Я с ним за месяц договорился, кое-какие свои проекты ему скинул посмотреть, ему понравилось, он захотел более детально пообщаться. А с девчонкой этой, потеряшкой, я и позабыл совсем о нем. А мужик оказался пунктуален, точно в назначенное время явился. Ну, я ей предложил пока перекусить, позагорать-поплавать. Мне комп самому понадобился на час-полтора, а потом я ее туда бы пустил. Ушел с клиентом в кабинет, он в другом конце дома. А когда через час с небольшим во двор вышел, она в бассейне была, под водой. Мертвая. Совсем мертвая. Я не знаю, что случилось. Только я реально обосрался со страху. Представляете, я привожу домой девчонку, а она тонет у меня в бассейне. А соседка видела, как мы подъезжали к воротам. И клиент тоже. Нет, он ее не видел, но в холле шмотки валялись – рюкзак, кроссовки, ветровка. Видно, что не мои вещи, женские. Он мог заметить. У меня мозг схлопнулся. Чтобы там полицию вызвать, скорую – даже в голову не пришло, нет. Я ж ничего не сделал, наверное, вскрытие бы установило, что она сама утонула, без посторонней помощи. Хотя… Но я об этом даже не подумал тогда. Я только одно повторял: «Избавиться от нее, избавиться, ее здесь не было». Я ее в багажник – и к морю. Есть место одно недалеко, на машине можно к самому краю скалы подъехать. Пустырь, кусты какие-то колючие, за ними с дороги не видно. Вот я туда. Вытащил ее из машины – и со скалы в океан. И, не оглядываясь, обратно домой. Бумажку ее я сжег. Похватал шмотки – рюкзак, кроссовки, джинсы, футболку, все, в общем – и тоже в машину. Повыше в лес за