Я отполз от края крыши, влез на технический этаж и отправился к лифту. Спустившись на первый этаж, вышел на улицу в тот момент, когда работники отеля разгоняли собиравшуюся вокруг места трагедии толпу — несмотря на позднее время, туристов вблизи отеля шаталось еще прилично. И все же я сумел разглядеть упавшего с крыши человека. Это был Николай Сильвестров. Он лежал лицом вниз в луже крови. Одна его рука была неестественно вывернута, другая — откинута в сторону, одна нога была подтянута кверху, другая — вытянута. Одет Сильвестров был в темные джинсы и черную майку, очевидно для того, чтобы во время нападения на меня я не смог в темноте различить его — не прошли, видать, даром уроки маскировки в Санта‐Лучине, где все мы действовали в темноте и в черной одежде.
Особое чувство вины за то, что Сильвестров отчасти погиб из‐за меня, я не ощущал, и не только потому, что испытывал к Николаю личную неприязнь, но еще из‐за того, что сумел убедить себя в том, что произошел несчастный случай, я Николая с крыши не сталкивал, да и, в конце концов, он пытался меня убить и наверняка, если бы я упустил его, попробовал бы совершить покушение на мою жизнь в ближайшее время, причем был бы, возможно, в этот раз намного удачливее.
Я уж собрался было вернуться в отель, но тут увидел стоявших в сторонке в обнимку Теплякова и Аксенову‐старшую, а чуть подальше «ботаника» Березина, остолбенело пялившегося на труп Сильвестрова. Дело принимало еще более серьезный оборот, чем я рассчитывал, и сейчас было не до обид и игнорирования членов нашей команды.
Я подошел к Егору и Жене и без обиняков спросил:
— А вы как здесь оказались?
Рука Теплякова соскользнула с плеча Жени на ее талию, и он, прижав девушку к себе еще крепче, спокойно ответил:
— Да вот, гуляли с Женей и вдруг увидели, как народ заволновался и потянулся к тыльной стороне здания. Мы тоже подошли, и вот… — Егор замолчал и кивнул в сторону лежавшего на земле Сильвестрова.
— Да, такая трагедия… — печально проговорила Женя, прижимаясь к груди Теплякова. — Бедный Николай!
К нам подошел все еще пребывавший в шоковом состоянии Михаил Березин. Несуразный доходяга был одет в темный спортивный костюм и кроссовки.
— Какой ужас! Какой ужас! — бормотал он, словно полоумный. — И как это его угораздило вывалиться из окна?!
— Он с крыши упал, — сообщил я, думая о своем.
— С крыши?! — изумился Березин. — Откуда ты знаешь?
Мне в голову пришла интересная мысль, и я, продолжая обдумывать ее, отстраненно ответил:
— Да знаю уж. — А потом, очнувшись от своих мыслей, добавил: — Ладно, пойдем в отель, потом расскажу.
Мы двинулись к «Индиана Парку» и в дверях столкнулись с выходившей из отеля Марией Тропининой.
— Что там случилось? — хлопая глазами за стеклами очков, спросила женщина‐хлорофитум.
— Сильвестров разбился! — поведала Аксенова‐старшая. — Насмерть.
— Господи! — воскликнула Тропинина и приложила к округлившемуся рту ладошку. — Как же так?
Егор указал глазами на меня.
— Игорь вон говорит, будто Николай с крыши сорвался.
— Это правда? — вскинула голову в мою сторону Мария и торчащие, а затем ниспадающие пегие волосы на ее голове всколыхнулись.
— Правда, но об этом я позже расскажу. Пойдемте‐ка сначала ко мне в номер. До приезда полиции нужно одно дельце провернуть.
— Я так и думала, — всплеснула руками Тропинина, — что случилось нечто ужасное, касающееся именно нас, и сразу позвонила Саше. А вас я увидела из своего окна, поэтому так быстро спустилась. А твоей сестренке, Женя, звонить не стала.
Аксенова‐старшая махнула рукой.
— Да не надо ее трогать. Пускай спит.
— Я тоже так думаю, — поддержал свою подругу Егор. — Она не очень‐то разбирается во всех наших делах.
Я глянул на Березина.
— А ты что в такое позднее время делал на улице?
— Не спалось что‐то, — ответил немного пришедший в себя Михаил. — Спустился в бар выпить рюмку коньяку, и тут вдруг все повскакали с мест и бросились на улицу, крича, что человек разбился.
— Понятно.
Мы подошли к лифту, вызвали кабину, и, когда она спустилась, из нее выпорхнула Смольникова. Несмотря на поздний час, она была свежа, как только что сорванная роза, излучала жизнерадостность и источала запах дорогих духов.
— У нас что‐то случилось, ребята? — защебетала она, взмахивая руками.
— Сильвестров разбился, — траурным тоном сообщила Мария.
— Ни фига себе! — округлив глаза, воскликнула Саша и стала озираться по сторонам, словно в поисках трупа Сильвестрова.
— Он не здесь разбился, — пояснил я. — С крыши упал, на улицу.
— С чего это он вдруг на крышу полез? — удивилась Смольникова.
— Карлсоном себя возомнил, — мрачно проговорил я. — Ладно, пойдемте, время идет.
Мы вошли в лифт, и все вместе поднялись на третий этаж, где был мой номер. По дороге Смольникова, сокрушаясь по поводу смерти Сильвестрова, охала, ахала и даже пустила слезу. Но я не стал успокаивать молодую женщину — других дел полно, пусть ее утешает… Ах да, Сильвестров, кто мог бы это сделать, погиб, но, в конце концов, успокоить ее может любой из нашей группы, та же самая Маша Тропинина или Тепляков с Аксеновой, им все равно делать нечего, пусть Сашей занимаются.
Я завел компанию в комнату, попросил подождать, а сам вернулся к входной двери и принялся изучать ее. Открывалась она вовнутрь, со стороны коридора щель между дверным полотном и косяком была прикрыта декоративной планкой, которая не давала ей открыться наружу, а в номер дверь не давал открыть язычок замка, который блокировался ручкой. Изнутри замок можно было открыть с помощью поворотной ручки, а вот снаружи только с помощью электронной карточки. Меня давно уже мучил вопрос, каким же образом Сильвестров, не имея электронного ключа от моей двери, сумел пробраться в номер, и я, кажется, разгадал секрет. Впрочем, это секрет Полишинеля — любой видел, как открывают в кинофильмах крутые парни электронные замки с помощью все той же пластиковой карты, просунув ее в щель двери. Но мне требовалось подтверждение, что это возможно. Однако свою пластиковую карточку в щель между косяком и дверью я сунуть не смог, поскольку она была прикрыта планкой, а карточка толстовата и не гнулась. Но если применить иной, более гибкий предмет, думаю, загадка проникновения Николая в мой номер была бы разгадана. Поскольку открыть дверь с помощью пластиковой карты не удалось, я открыл ее обычным способом, приложив электронный ключ к замку, а затем прошел в номер, где компания воров‐неудачников с нетерпением поджидала окончания моих манипуляций с дверью.
— Есть у кого‐нибудь что‐то типа железной линейки? — поинтересовался я.
— Откуда? — насмешливо сказала Тропинина.
Но Женя Аксенова восприняла мои слова совершенно серьезно:
— Пилка для ногтей подойдет?
— А ну‐ка покажи, — потребовал я и протянул руку.
Женя открыла лежавшую у нее на коленях миниатюрную сумочку, покопавшись в ней, достала пилку и вложила ее мне в ладонь. Вновь выйдя из номера в коридор, я прикрыл за собою дверь, а затем просунул в щель двери пилку и, повозившись немного, протолкнул внутрь, отомкнув при этом язычок защелки. Дверь открылась. Что ж, я доказал, что попасть в номер можно без ключа. Теперь мое открытие следовало применить на практике.
Я вернулся в комнату.
— Может быть, все‐таки объяснишь нам, чем ты занимаешься? — раздражаясь из‐за моих непонятных действий, спросил Егор, и его мужественное одухотворенное лицо посуровело.
— С удовольствием, только чуть позже, — пообещал я. — А сейчас идемте за мной.
Тепляков неохотно поднялся — видимо, уже привык быть координатором во время нашей операции по проникновению в собор Санта‐Лучина, а тут командую я, — остальные, наоборот, подхватились, повскакали с мест, заинтригованные моей задумкой, и мы гурьбой вышли в коридор, и я начал воплощать свой план в действительность.
— Егор и Женя становятся на четвертом этаже с одной стороны коридора, Михаил и Мария — с другой. Вы будете изображать влюбленную парочку, — ткнул пальцем в Березина и Тропинину, — а вам, — указал на Теплякова и Аксенову, — влюбленных и изображать не надо. Спокойно обнимайтесь и целуйтесь. Если кто‐то появится, дадите знать Саше… Вас это тоже касается, — кивнул я очкастому историку и очкастой учительнице испанского. — Ты, Саша, будешь прикрывать меня. В случае если тебе подадут сигнал об опасности, сообщишь мне, и мы с тобой тогда тоже сделаем вид, будто прощаемся возле дверей твоего номера.
— Что ты задумал? — нахмурилась женщина с пегими волосами, и я впервые увидел, как ее высоко поднятые брови опустились вдруг ниже дужки очков и сошлись у переносицы.
Однако я ничего не ответил, только рассмеялся Тропининой в лицо и потащил Сашу к лестнице. Вместе с Аксеновой и Тепляковым мы поднялись на четвертый этаж, Березин и Тропинина поднялись на него же, только по расположенной на противоположном конце коридора лестнице. Когда обе парочки заняли отведенную им позицию, мы с Сашей двинулись по коридору, но не прошли и трех шагов, как стоявшие вдалеке Михаил и Мария замахали руками, подавая сигнал об опасности. Я тут же обнял Смольникову и замедлил шаг. Вскоре в коридоре показались вышедшие из лифта мужчина и женщина и, жестикулируя, пошли к нам навстречу. Говорила парочка на немецком языке, причем довольно громко, и, к счастью, не обращала на нас никакого внимания. Мужчина и женщина прошли мимо, открыли электронным ключом дверь и скрылись в номере.
— А теперь гляди внимательно по сторонам, — сказал я Саше, останавливаясь возле двери с номером 415, и быстро просунул пилку для ногтей, которую держал в левой руке, в щель между косяком и дверью. Уже испытанным мною ранее способом пошевелил пилку в щели, и она довольно легко проскользнула внутрь. Раздался щелчок, и дверь открылась.
— Ты с ума сошел, — прошипела Смольникова, когда я скользнул внутрь. — А если полиция сейчас нагрянет и застукает тебя в номере?