Это было легко. На самом деле элементарно.
Он пробормотал несколько слов, обращаясь к де Ваке, и она поставила одну пробирку в биопрофилактическую камеру. На дне пробирки лежала белая корка — кристаллизованный вирус Х-гриппа. Несмотря на невероятные меры предосторожности, связывавшие движения Карсона, он никак не мог осознать, что эта тонкая пленка белой субстанции является смертельно опасной. Сквозь прорезиненные отверстия ученый сунул в камеру руки, взял шприц, наполнил его средой, переносящей вирус, и легонько встряхнул пробирку. Кристаллизованная масса медленно распалась и растворилась, превратившись в мутный раствор живых частиц вируса.
— Посмотрите, — сказал он де Ваке. — Это нас всех прославит.
— Ага, точно, если только сначала не прикончит, — заявила она.
— Это же смешно. Здесь самая безопасная лаборатория в мире.
Ассистентка покачала головой.
— Я отвратительно себя чувствую, когда работаю с таким смертельно опасным вирусом. Несчастные случаи происходят везде.
— Какие, например?
— Представьте, что Брент, вместо того чтобы впасть в депрессию, задумал убийство. Он мог украсть емкость с этой дрянью, и тогда нас бы сегодня здесь не было, вот что я вам отвечу.
Несколько мгновений Карсон смотрел на нее, раздумывая, что бы ответить, затем решил промолчать. Он уже понял, что спорить с де Вакой — пустая трата времени. Карсон отстегнул свой воздушный шланг.
— Давайте сходим в зоопарк.
Через общий интерком он предупредил техника и Филлсона, который ухаживал за животными, и они медленно зашагали по узкому коридору.
Филлсон встретил их за пределами вольера. Он сердито поглядывал на Карсона сквозь свой визор, словно был недоволен, что его заставляют работать. Когда дверь распахнулась, обезьяны начали жалобно кричать и стучать, просовывая мохнатые пальцы сквозь отверстия в сетке.
Смотритель прошел вдоль ряда клеток с палкой в руке, нанося удары по лапам. Крики стали громче, но угроза возымела действие, и пальцы скрылись внутри.
— Ой, — сказала де Вака.
Филлсон остановился и обернулся к ней.
— Что? — спросил он.
— Я сказала «ой». Вы очень сильно били их.
«Ну вот, — подумал Карсон, — началось».
Филлсон пару минут разглядывал ее, его мокрая нижняя губа шевелилась за стеклом визора. Затем смотритель отвернулся, достал из шкафа ту же канистру с помпой, которую Карсон уже видел в свой первый приход сюда, проковылял к клетке и направил струю внутрь. Он подождал несколько минут, пока успокоительное подействует, потом отпер дверцу и осторожно вынул из нее вялого шимпанзе.
Карсон подошел поближе, чтобы на него посмотреть. Оказалось, что это молодая самка. Она пискнула и подняла на него приоткрытые испуганные глаза, практически парализованная действием препарата. Филлсон привязал ее к маленьким носилкам и выкатил их в соседнее помещение. Карсон кивнул де Ваке, которая протянула лаборанту пробирку, упакованную в противоударный футляр из майлара.[25]
— Как обычно, десять кубиков? — спросил лаборант.
— Да, — ответил ученый.
Он впервые руководил инъекцией и испытывал странную смесь предвкушения, сожаления и вины. Перейдя в соседнее помещение, он наблюдал за тем, как лаборант выбрил небольшой участок на предплечье животного и энергично смазал его бетадином. Обезьяна сонно наблюдала за происходящим, затем повернула голову и подмигнула Карсону. Он отвернулся.
К ним бесшумно подошла Розалинда Брендон-Смит, которая широко улыбнулась Филлсону и только затем с каменным лицом повернулась к Карсону. В ее обязанности входило следить за инъекциями шимпанзе, а также проводить вскрытие тех, которые умерли от отека мозга. До сих пор, насколько было известно Карсону, соотношение инъекций к вскрытиям составляло один к одному.
Шимпанзе даже не пошевелилась, когда иголка вошла в тело.
— Вы знаете, что должны ввести препарат двум особям, самцу и самке, — прозвучал в шлеме Карсона голос Брендон-Смит.
Ученый кивнул, не глядя на нее. Обезьяну увезли обратно в зоопарк, и вскоре смотритель вернулся с самцом. Он был еще меньше, совсем детеныш, с совиной, любопытной мордочкой.
— Господи, — проговорила де Вака. — Невозможное зрелище.
Филлсон сердито посмотрел на нее.
— Не нужно их очеловечивать. Это всего лишь животные.
— Всего лишь животные, — пробормотала ассистентка. — Мы тоже, мистер Филлсон.
— Я уверен, что эти двое не умрут, — сказал ученый.
— Мне жаль вас разочаровывать, Карсон, — сказала Брендон-Смит с усмешкой, — но даже если ваш нейтрализованный вирус подействует, их все равно убьют и сделают вскрытие.
Она скрестила на груди руки и посмотрела на Филлсона, получив в ответ теплую улыбку.
Карсон взглянул на де Ваку и увидел, что на ее лице появились красные пятна — признак гнева — и выражение, которое становилось ему хорошо знакомым. Впрочем, она сохраняла молчание.
Лаборант воткнул иглу в предплечье самца шимпанзе и медленно ввел десять кубиков вируса Х-гриппа. Затем он вытащил иглу, прижал к ранке кусочек ваты и закрепил его пластырем.
— Когда мы узнаем результат? — спросил Карсон.
— В принципе, требуется две недели на появление симптомов, — ответила Брендон-Смит. — Хотя обычно все происходит гораздо быстрее. Мы берем кровь на анализ каждые двенадцать часов. Антитела, как правило, образуются в течение недели. Зараженные шимпанзе сразу отправляются в зону карантина, которая расположена за зоопарком.
Ученый кивнул.
— Вы будете держать меня в курсе? — спросил он.
— Разумеется, — ответила Брендон-Смит. — Но на вашем месте я бы не стала дожидаться результатов. Я бы приняла за данность, что эксперимент не удался, и продолжила работать дальше. В противном случае вы потеряете много времени.
Она вышла из комнаты. Карсон и его ассистентка отстегнули свои шланги и последовали за ней через люк и обратно к своим рабочим местам.
— Господи, какая задница, — сказала де Вака, когда они вошли в лабораторию «С».
— Кто? — спросил Карсон.
Он чувствовал, что его вывели из себя саркастические заявления Брендон-Смит, да и сама процедура инъекций тоже.
— Я не уверена, что мы имеем право так обращаться с подопытными, — сказала женщина. — Интересно, а их клетки отвечают федеральному закону о содержании животных?
— Все это довольно неприятно, — согласился Карсон. — Но наши эксперименты, возможно, спасут миллионы жизней. Это неизбежное зло.
— Хотела бы я знать, действительно ли Скоупс стремится спасать чужие жизни. Мне представляется, что его гораздо больше занимают деньги. Серьезные деньги.
Она потерла друг о друга пальцы в перчатках.
Карсон проигнорировал ее слова. Если она хочет говорить такие вещи по каналу интеркома, который записывается, и вылететь отсюда, что ж, это ее дело. Может быть, его следующий ассистент будет доброжелательнее.
Он вывел на экран изображение полипептида Х-гриппа и начал его вращать, пытаясь придумать другие способы нейтрализации. Но ему было трудно сосредоточиться, когда он считал, что уже решил задачу.
Открыв автоклав, де Вака принялась доставать стеклянные мензурки и пробирки и складывать их в дальнем конце лаборатории. Карсон всматривался в третичную структуру полипептида, состоящего из тысяч аминокислот. «Если бы удалось разорвать серные связи вот здесь, — подумал он, — мы могли бы развернуть активную боковую группу и сделать вирус безвредным». Но Барту это тоже наверняка приходило в голову. Он очистил экран и вывел на него данные своих тестов по диффракции протеиновой оболочки Х-гриппа. Ученый больше ничего не мог сделать. Он позволил себе, всего на мгновение, предаться мыслям о похвалах, продвижении, восхищении руководства.
— Скоупс умно поступил, когда дал нам всем акции своей компании, — продолжала де Вака. — Это подавляет несогласие. Играет на жадности людей. Все хотят стать богатыми. Когда у тебя такая огромная международная компания…
Выхваченный из приятных размышлений ее словами, Карсон повернулся к ней.
— Если вы так настроены против, что, черт подери, вы тут делаете? — рявкнул он в интерком.
— Во-первых, я не знала, над чем мне предстояло работать. Предполагалось, что меня отправят в отделение медицины, но после того, как ушла ассистентка Барта, меня перевели сюда. Во-вторых, я коплю деньги на клинику для душевнобольных. Я хочу открыть ее в Альбукерке. В пригороде.
Она подчеркнула слово «пригород», выговорив его с раскатистым «р» на манер мексиканцев испанского происхождения. Карсона это еще больше разозлило: получалось, будто она демонстрировала ему свое владение двумя языками. Он довольно прилично говорил на местном варианте испанского, но не собирался ей об этом сообщать, чтобы не давать повода для насмешек.
— А что вам известно про душевное здоровье?
— Я два года проучилась в медицинской школе, — ответила де Вака. — Хотела стать психиатром.
— И что произошло?
— Мне пришлось уйти. Не могла позволить себе с финансовой точки зрения.
Карсон пару минут обдумывал ее слова. «Пришла пора поставить тварь на место», — решил он.
— Чушь, — сказал он.
Молчание, которое повисло между ними, было пронизано электричеством.
— Чушь, cabron?
Она подошла к нему ближе.
— Да, чушь. С именем Кабеса де Вака вы могли получить полную стипендию. Слышали когда-нибудь о предоставлении преимущественных прав?[26]
Наступило долгое молчание.
— Я пошла работать, чтобы мой муж мог закончить медицинскую школу, — сердито ответила женщина. — А когда наступила моя очередь, он со мной развелся — canalla.[27] Я пропустила больше семестра, а если учишься в медицинской школе… — Она замолчала. — Не понимаю, почему я трачу силы и оправдываюсь перед вами.
Ученый молчал, в очередной раз жалея, что позволил втянуть себя в спор.