Номер был стандартный, как это чаще всего бывает в гостиницах, рассчитан на двоих. Соседняя кровать пустовала, но Вероника никак не могла отделаться от чувства, что на ней кто-то лежит. Она вообще весь день ловила себя на мысли, что её преследуют. Постоянно, куда бы ни пошла, сопровождает чей-то недобрый взгляд.
Бред, конечно, но Вероника дважды оборачивалась и вглядывалась в прохожих. И сейчас тоже не выдержала. Встала и, поднатужившись, придвинула соседнюю кровать к своей. Снова улеглась.
За окном свистел ветер. В стекло лупила снежная крупа. Наверное, так же было у них тогда. Перед тем, как сошла лавина…
По подоконнику пробежала странная тень. Вероника вздрогнула.
Показалось?.. Нет! Вот она, снова!
Сердце забилось даже громче, чем зашумело в ушах. Вероника включила свет, села на кровати. В ужасе уставилась на подоконник. Заставив себя успокоиться, подошла к нему. Дрожащей рукой откинула штору.
Господи, это ветка. Всего лишь толстая ветка дерева, на которую села ворона! Ветка закачалась – тень запрыгала.
Ворона посмотрела на Веронику осуждающе.
– Знаю. Дура, – вздохнула Вероника.
Легла в кровать, но свет гасить не стала. Сделала то, чего не делала с незапамятных времён – включила висящий на стене телевизор. Пощелкав каналами, выбрала самую скучную передачу. Под неё она просто обязана заснуть.
018. Наши дни. Москва
Мозги кипели.
Дело представлялось Тимофею несложным, однако требовалось вникнуть сразу во много нюансов. В результате он весь день переключался между страницами форума, посвященного истории похода, статьями о туризме, документальными материалами о Екатеринбурге – тогда ещё Свердловске – восьмидесятых и прочим, прочим, прочим.
Информации требовалось время, чтобы улечься и начать давать ростки продуктивности. Вероника только что улетела в Екатеринбург, это значит, что она уже скоро начнёт звонить ему и докладывать о ходе дела. Но несколько часов у него есть.
Спать не хотелось, поэтому Тимофей избрал другой способ развеяться. Он сел на гребной тренажёр и включил на компьютере свежий выпуск «Новостей, которые мы заслужили».
Он бы скорее умер, чем признался хотя бы Веронике, что тоже потребляет контент видеоблогеров. Ну, по крайней мере, одного.
«Демон Дарк», блогер, был Тимофею чем-то близок. Он делал обзоры зацепивших его новостей, подавая их с позиции «Может мне кто-нибудь объяснить, чем думали эти люди?!»
Этот вопрос всегда волновал Тимофея. Поэтому и блог отчасти совпадал с его видением мира.
«Демон Дарк», как всегда в модных ярких шмотках, похожий на Вована, появился на экране и, быстро поздоровавшись, затараторил:
– Ну что, ребята, вы соскучились по горячим новостям? У меня есть для вас горячие новости, устраивайтесь поудобнее! Вы все, наверное, слышали, про бегуна, который сиганул с моста на недавнем марафоне? Если пропустили – давайте посмотрим то самое видео!
Тимофей работал на тренажёре. Слушал вполуха, больше размышлял. Во всём этом деле, с походом, всерьёз его смущал только один момент. Смерть Григория Маврина, который среди ночи зачем-то вышел из палатки, разделся практически догола на морозе и, согласно выводам экспертов, исполнял нечто вроде танца.
Здесь заканчивались способности Тимофея притворяться, будто он понимает людей. Он перебирал все возможные варианты.
Наркотики? Алкоголь? Внезапное сумасшествие? Именно внезапное, потому что заведомого безумца никто не взял бы в поход. Участники группы учились в одном вузе, и друг друга знали неплохо.
Напиться или употребить наркотики в такой ситуации – тоже говорит в пользу безумия. Но наркоман или алкоголик не пошёл бы в поход – раз. А если человек берёт с собой наркотики или алкоголь, он – наркоман или алкоголик. Два. Следовательно, угостить Маврина наркотиком мог только кто-то из своих же, оставшихся восьмерых. А они тоже все погибли…
Через «не хочу» приходилось признать, что там, в прошлом, действительно произошла какая-то тёмная история, которую можно и нужно будет реконструировать.
– Самое главное – вы посмотрите на этот стриптиз! – ворвался в мысли Тимофея Демон Дарк. – Какие движения, какая пластика! Нет, правда, моя бабушка исполнила бы красивее! Не спрашивайте, откуда я знаю.
На экране танцевал погибший Петров за минуту до смерти. Разрывая на себе майку и смеясь.
Тимофей остановился, тяжело дыша, и уставился в экран.
– Нет, скажите мне, что это вообще было?! – продолжал за кадром Демон Дарк. – Я правда хочу понять. Что пытался нам сказать при помощи языка тела этот несчастный? А прыжок! Посмотрите на прыжок. Нет, сначала ещё немного танца в слоумо, чтобы вы оценили комплекцию парня. А теперь прыжок. Это, мать его, сальто назад! У меня всю дорогу была пятёрка по физре, но я в душе не, – тут раздался звуковой сигнал, – как такое сделать. А этот парень, у которого на лбу написано «освобождение от физкультуры» уходит таким вот шикарным образом. Как?! Только у меня сейчас такое чувство, будто я посмотрел последние две минуты какого-то очень интересного фильма?
Встав, Тимофей ударил по клавише пробела, оставив на экране замершего Демона с выражением недоумения на лице.
– Вот это мне в голову почему-то не приходило, – пробормотал Тимофей. – Танец и прыжок с моста. Танец. И прыжок…
Он потянулся было к телефону, но пальцы замерли у самой цели.
Нет, Вероника сейчас в самолёте. Она там, где должна быть, там, где действительно нужна.
В эту секунду Тимофей как никогда в жизни остро ощутил тотальное одиночество. От которого ему буквально захотелось выть.
019. Прошлое. 30 января 1988 года
До вершины они не добрались. Не добрались бы и при хорошей погоде, оставалось ещё не меньше двух километров. А они шли медленно, подолгу ждали отстающих. Устали. К тому же повалил густой снег.
– Ну, ребята, сегодня вершина не готова нас принять! – преувеличено бодро крикнул Олег. – Прихорашивается, ждёт завтрашнего дня! Сегодня дальше не пойдём. Ставим палатку, ночевать будем на склоне.
С какой же готовностью они сбросили рюкзаки!
Нинель, глядя на ребят, вдруг поняла, как сильно, нечеловечески все устали. Насколько напряжены. Если бы Олег не объявил сейчас привал, очень скоро вспыхнула бы новая ссора. Например, поцапались бы Игорь с Рувимом – кто кому мешается под ногами и наступает на лыжи. Непременно вмешалась бы Люба – утверждая, что они вообще идут не туда, в последние сутки только об этом и ныла. Если бы, мол, шли куда надо, то давно бы пришли.
Только Гришка молчал. Стиснув зубы, двигал пудовыми лыжами с налипшим снегом. На то, чтобы остановиться и счистить наледь, сил у него, видимо, уже не осталось. Так же, как на смех и дурацкие шутки. Гришка мог только идти. Хоть как-то.
Он ведь обещал, что не подведёт, что не будет жаловаться! И он бы не жаловался. Просто через какое-то время тихо лег бы на проторенный в целине след и так же тихо помер.
Олег всё это не мог не замечать. Как бы ни хотелось добраться до вершины поскорее, стало ясно, что сегодня они не дойдут. Не успеют до темноты. А спускаться вниз и ночевать у подножия – значит, потерять высоту. Завтра придётся начинать подъём заново…
Нет. Уж лучше ночёвка на склоне. Снег, крепнущий ветер – черт с ними, поставят стенку повыше. Выспятся, а завтра рано встанут – и вперёд, к вершине.
– Палатку ставить будем здесь, – принялся командовать Олег. – Вот, я палку воткнул. Не расслабляемся! Быстрее обустроимся – быстрее сможем лечь.
И они даже успели поставить палатку до темноты. Разводить костер и топить печку не стали, Олег заранее предупредил, что ночевка будет холодной. Иначе фиг им, а не квалификация. Сжевали чуть тёплый паёк, остатки от завтрака.
– Ну, что… Спокойной ночи, дорогие товарищи, – сказал Олег перед тем, как погасить фонарик. – Подготовкой вечернего выпуска новостей предлагаю заняться завтра. Сегодня немного не до того.
Ребята заулыбались.
– А чё, я бы и сегодня занялся. Жаль, фотографии печатать не на чем, – Игорь зевнул.
Посмеялись. Олег погасил фонарь.
Придвинулся к Нинель, обнял. К Игорю осторожно, думая, что никто её манёвров не замечает, сместилась Люба. В палатке наступила тишина.
020. Наши дни. Екатеринбург
Дверь Веронике открыла толстая женщина в вытертом плюшевом халате. На носу у неё сидели очки – которые, казалось, сняли с другого, не такого широкого лица. Вероника внутренне содрогнулась, но постаралась улыбнуться как можно приветливее.
– Здравствуйте. Анна Максимовна?
Лицо женщины, и до сих пор не самое приветливое, помрачнело ещё больше.
– Наталья Викторовна! Анна Максимовна – моя свекровь. А вы – журналистка из Москвы?
– Да.
В следующие долгие секунды Наталья Викторовна, кажется, всерьёз обдумывала вопрос, не спустить ли Веронику в мусоропровод. При трехкратной разнице в весе – справилась бы без проблем. Но в итоге всё же решила:
– Проходите, – и отступила с порога.
А Анна Максимовна оказалась аккуратной, сухонькой старушкой. Комнату, в которой обитала, она делила с внуком, и Веронику провела на кухню. Пышущая негодованием Наталья Викторовна скрылась где-то в глубине квартиры.
– Давненько эту историю не поднимали, – Анна Максимовна покачала головой. – Но вы не волнуйтесь, я пока в своём уме. Всё, что вспомню – расскажу. – Она, налив Веронике и себе обязательного чая, сложила руки на коленях.
– Я понимаю, что вопрос не совсем по адресу, – начала Вероника заготовленную речь, – но вашего мужа уже ведь ни о чём не спросишь. А он наверняка рассказывал о той аварии…
– Да, конечно, – Анна Максимовна покивала. – Много раз повторял. Сережа шофёром устроился сразу, как из армии пришёл. Он и на службе тоже грузовик водил.
«Опытный, – быстро прикинула про себя Вероника. – К моменту аварии, получается – лет пятнадцать за рулём».
– Работа тяжёлая была, – продолжала Анна Максимовна, – но к Серёже у начальства – никаких нареканий. Не нарушал, не пил, на доске почёта всегда висел. Премии были хорошие. И вдруг – человека насмерть! Сережу это сильно подкосило, конечно. Следствие больше года шло. Допросы, потом суд… Хоть и присудили условно, нам все тогда говорили, что легко отделался, а всё равно нервы помотали. До шестидесяти не дожил – умер. – Анна Максимовна вздохнула. – Ладно. Это вам не интересно, наверное. А про аварию… – она задумалась. – Серёжа всё повторял, что слишком неожиданно тот парень выскочил. Не было – и вдруг вот он! Говорил, что даже заметить не успел, как тот на дороге-то оказался. Моргнул – а он уже бежит. Сережа по тормозам, да что толку? Машина большая, гружёная, пока ещё затормозит.