– Подпишете?
– Конечно, о чём разговор!
– Договорились. Я тогда после завтрака зайду. Доброй ночи.
Саша захлопнул дверь. Вероника подняла руки и беззвучно поаплодировала.
– Лихо ты её спровадил.
– Игнатьича нашего школа. Хочешь, чтобы человек тебе не мешал – зови его в понятые.
– А как ты здесь вообще оказался? – спохватилась Вероника.
Саша был одет в футболку и треники, ноги – в белых гостиничных тапочках. Явно не с улицы прибежал.
– Не поверишь. Так же, как ты. Прилетел на самолёте.
– А откуда узнал, что я остановилась здесь? В этой гостинице, в этом номере?
Саша посмотрел укоризненно.
– Н-да. Крепко тебя накрыло… Забыла, где я работаю? Найти человека, который, остановившись в гостинице, регистрируется по паспорту – вопрос пары минут. Я сюда подходил часа два назад. Посмотрел, послушал – под дверью темнота, за дверью тихо. Решил, что спишь, не стал будить. Думаю, завтра зайду… Ты чего?
– Ничего, – процедила Вероника. Сейчас, в присутствии Саши, собственный недавний страх показался ужасной глупостью. – А как ты дверь открыл?
– Да есть способы. При моей работе многие интересные навыки осваивать приходится… Лучше скажи, почему ты кричала?
– Кошмар приснился.
– Понял… Ща, погоди. В номер за успокоительным сгоняю.
Успокоительное оказалось коньяком. И чайные пакетики Саша тоже принёс. И сахар. И шоколадку с марципановой начинкой.
– А говорил, что чай не пьёшь, – пробормотала Вероника.
– Так я не для себя запасался.
– А для кого?
– Ну мало ли, кто в гости бы зашёл. – Саша подмигнул.
– И не надейся!
– Да куда уж мне… Ладно, видишь – я не гордый. Сам притопал.
– А откуда ты узнал, что я такие шоколадки люблю?
– Из досье. Откуда же ещё.
– Досье? – Вероника захлопала глазами.
Саша рассмеялся.
– Слушай, ну с тобой точняк – не всё хорошо… Шучу. Просто сам такие люблю. А незнакомые гостиницы – лотерея. Где-то тебе хоть пятиразовое питание обеспечат, хоть круглосуточный массаж. А где-то среди зимы снега не допросишься. Я на всякий случай каждый раз к автономному плаванию готовлюсь.
Вероника невольно рассмеялась:
– Ишь, запасливый! Спасибо.
Отхлебнула чая с коньяком. Почувствовала, как благодарно разливается по организму тепло.
– На здоровье. – Саша, поджав ноги по-турецки, уселся на кровать напротив неё. – Рассказывай.
– Что?
– Всё. Я тебя такой ни разу не видел. Бледная, как смерть, круги под глазами… Что происходит?
Вероника задумчиво посмотрела на него.
Саша кивнул на бутылку:
– Ещё плеснуть? Для храбрости?
– С чего ты взял, что я боюсь?
– Ты не боишься, ты стесняешься. А алкоголь растормаживает.
– Ну, плесни.
Саша долил в чашку коньяка.
– А ты? Я что, одна буду пить?
– Я пока воздержусь. Мало ли, вдруг за руль садиться.
– Зачем?
– Да откуда я знаю, зачем? Ты же ничего не рассказываешь.
Вероника вздохнула.
– Нечего рассказывать.
Отхлебнула из чашки ещё. И подумала, что человека, который среди ночи вломился к ней в номер, а теперь сидит в пижаме на её кровати, стесняться как-то глупо.
– Понимаешь, они тут все словно сговорились! На каком-то глобальном уровне приняли решение убедить меня в том, что лыковцев погубило проклятье горы. Они сами в это искренне верят! И совершенно искренне уговаривают меня не касаться этого. Не ворошить прошлое, не гневить духов – как они говорят. А когда я возражаю, смотрят так, будто мне смертельный диагноз поставили. Я за два дня шестерых опросила. Шесть человек, в один голос – не лезьте в это! Не надо! Не удивительно, что уже самой кошмары снятся. И мерещится чёрт-те что, кажется, что преследует кто-то.
– Угу. – Саша потёр подбородок. – Шесть человек… А кого ты опрашивала?
Вероника перечислила фамилии. Пояснила про каждого, кто и что.
– Принял, подумаю. А ты спи давай, – Саша поднялся. – Хочешь, могу здесь остаться – чтобы не страшно было? Или… – он посмотрел на сдвинутые кровати. – Или ты ждёшь кого-то?
– Дурак, что ли? – от возмущения Вероника вспомнила школьный лексикон. – Кого я тут могу ждать? Я неделю назад про Екатеринбург знала только то, что он есть на карте!
– Ну, мало ли. Вдруг я помешал…
Вероника фыркнула.
– Угу. Не успела приехать, уже мужика сняла! Умерьте вашу фантазию, товарищ оперуполномоченный. По себе людей не судят.
Саша рассмеялся.
– Сорян. Профдеформация… А зачем тогда кровати сдвинула, если одна?
– Неприятно было. Казалось, что на соседней лежит кто-то.
– Ясно. Ну, хочешь, раздвинем, и я останусь? Храпеть не буду.
– Да нет, иди к себе. Теперь-то я нормально засну.
029. Наши дни. Москва
Пыхтя, словно заранее начиная задыхаться, Смуров выполз из-за стола. В кармане кителя нащупал вечно мятую пачку и даже успел сделать пару шагов к двери, когда зазвонил телефон.
– Да чтоб вам всем ноги повырывало, – вздохнул Смуров и вернулся. – Или руки. Лучше руки… Да! – рявкнул в трубку.
– Тут гражданин пришёл, без повестки. Вас увидеть хочет.
– Какой гражданин? Что у него? Заявление? Ну так принимай. Разберёмся.
– Сергей Игнатьич, да он вроде как по личному…
– А по личному – после работы. Если не знает, как меня найти. После работы. Значит, нет никакого личного. Всё.
– А… Бурлаков.
– Что? – насторожился Смуров.
– Бурлаков его фамилия. Сказать просил. В смысле, «не он»? – Голос дежурного зазвучал в стороне. – Не Бурлаков? В смысле, блядь, «Бурлаков не он»?! Я тут что, ребусы разгадывать нанимался?!
– Пусть зайдёт, – сказал Смуров.
– А?
– На. Пусть зайдёт. Дорогу знает.
Смуров положил трубку. Подумав, вернулся на свой путь самурая. Добрался до двери, вышел. Запирая кабинет на ключ, боковым зрением отметил движение.
– Сколько лет, – пробурчал Смуров. – Сколько зим.
– Здравствуйте, – был прост и краток Тимофей Бурлаков, известный как видеоблогер Неон. – Сможете уделить мне время?
– Смогу. Просто так бы ты не пришёл. Идём.
Не задавая вопросов, Бурлаков пошёл вслед за Смуровым. Поразительный всё же человек. Другой бы уже три раза спросил, куда его ведут. Это ж кровавые псы путинского режима: толкнут в камеру – и пулю в затылок!
Посмеиваясь, Смуров добрался до заветной лестницы. Девять утомительных ступенек, дверь – и здравствуй, прокуренный закуток.
Бурлаков зашёл следом, прикрыл за собой дверь.
Смуров закурил. Бурлаков поморщился.
– Не куришь?
– Нет. Не вижу в этом смысла. Никотин – весьма слабый стимулятор нервной системы. Если уж есть необходимость, то существуют более эффективные препараты.
– Хорошо тебе живётся, – вздохнул Смуров. – Всё по полочкам. На всё есть ответ.
– Не всегда.
– М?
– Не всегда хорошо живётся. Бывают ситуации, когда интуиция, основанная на эмоциях, ведёт в верном направлении. Мне это, к сожалению, недоступно. И поэтому я здесь.
– Ну. Нашёл эмоционального…
– Эмоциональна моя помощница, Вероника. К сожалению, она сейчас в отъезде и не может работать здесь. А мне нужно провести расследование. Мне нужен, как следствие, помощник, обладающий либо навыками социальных коммуникаций выше среднего уровня, либо солидным социальным весом. Я выбрал вас.
Очень Смурову не понравилось про вес. Пусть даже и социальный. Он нахмурился.
– Речь идёт о погибшем марафонце, – продолжил Бурлаков. – Насколько я понимаю, дело проходило через вас?
Смуров фыркнул и кивнул. Спрашивать, каким волшебным образом видеоблогер нарыл подробности, не стал. Возможности у парня есть, в этом убедился, ещё когда разматывал убийство Ильичёва. А дело марафонца – да уж, проходило. Вот вам и пожалуйста: брось курить, Серёжа, начни жрать одни овощи, займись спортом! Вон, один занялся спортом – и где он сейчас? А он, Смуров, вот. Живой и здоровый. Ну, насколько это вообще возможно.
– Через нас. И что?
– Я бы хотел посмотреть результаты медэкспертизы.
– Нахрена?
– У меня есть некоторые подозрения.
– Кгхм. Какие? Парень прыгнул в воду. Сердце не выдержало. Жара была. А он не тренированный. Куда полез…
– Я знаю. И всё-таки.
Смуров раздражённо пыхнул вонючим дымом.
– Всё-таки… Дело у Долинина. Было.
– Это проблема?
– Угу. Не хочу его беспокоить.
С бодрым карьеристом Долининым Смуров находился в натянутых отношениях. В открытую они никогда не конфликтовали, но там, где Смуров стремился досконально разобраться в деле и установить истину, Долинин изо всех сил старался изобразить на бумаге красивую и условно-достоверную ерунду.
Вот и с марафонцем. Формально – да, при куче свидетелей парень прыгнул с моста. Сердечный приступ, учитывая жару и нетренированность, вообще не удивительное происшествие. Но с точки зрения Смурова, ситуация выглядела странно. Он бы ещё покопал.
А Долинин – что? Долинин, получив заключение, спокойно списал всё на естественные причины и закрыл дело. Убитая горем мать не пошла жаловаться в газеты и на телевидение – видимо, тоже удовлетворилась естественными причинами.
Да и что ещё тут можно придумать? Всё ведь прозрачно! Миллион свидетелей, несколько видео, куча фотографий.
– Что не так с этим делом? – не выдержал Смуров.
Бурлаков внимательно посмотрел на него.
– А вы ведь тоже понимаете, что что-то не так.
– Ну.
– Почему? Как вы это поняли?
– Парень. Ты соображаешь, у меня стаж какой? Я преступников ловил. Когда ты ещё пешком. Под стол путешествовал. А может, и не было тебя вовсе.
Смуров затянулся, щурясь от дыма, который вдруг целенаправленно полез ему в глаза.
– Странно это. Сердце на забеге сбойнуло. Ладно. В речку с моста прыгнул. Ладно. Но тут одновременно. Не ладно. А тебя что зацепило?
Неон помолчал. Видимо, решал, стоит ли откровенничать. И, похоже, решился.
– Этот человек перед смертью исполнил что-то вроде танца и при этом раздевался.