– С-следы?
– Ну. Дорога мокрая. Пока снова дождь не пошел, не смыл – шансы есть. Но оставлять тебя одну в таком состоянии…
– Нет! – Вероника соскочила с капота. – Я с тобой.
***
На помощь им прибыл не эвакуатор, как ожидала Вероника, а хозяин здешних мест – УАЗ. Тёмно-зелёного защитного цвета, в грязи по самую крышу, с синими полицейскими номерами.
С водительского сиденья выбрался парень в форме. С пассажирского сиденья – второй. Саше пожали руку.
– Здорово, Санёк. Какими судьбами?
– Да как обычно. Служба.
– Ясно. Давно загораешь?
– Четвёртый час пошёл. Девушка замёрзла. Тёплые вещи есть?
– Как не быть…
Веронику усадили в салон. В комплект тёплых вещей, помимо полицейского бушлата, в который её закутали поверх куртки, входила термокружка с чем-то крепко алкогольным внутри.
– Пейте, – сказал водитель Веронике. Теперь она стучала зубами уже от холода – за прошедшие три часа температура упала до минусовой. – Грейтесь.
К их с Сашей машине прицепили трос. В дороге Веронику кормили домашними пирожками, бутербродами, поили чаем и всячески пытались развеселить. Помещения милее, чем прокуренный салон уазика и сиденья удобнее, чем растрескавшийся дерматин, она не встречала никогда.
К гостинице их притащили в пятом часу утра.
Саша отвёл Веронику в номер. Усадил на кровать. По дороге, в машине, она немного пришла в себя, даже поспать успела. Куртку и кроссовки сумела стащить самостоятельно.
– Спи, – посоветовал Саша. – Ложись, как есть, разденешься потом.
– Нет, – Вероника упрямо помотала головой. Посмотрела на заляпанные грязью джинсы. – Я уже в порядке. Ну, более-менее. – Усталость наваливалась всё больше, но желание убедиться, что она в своём уме, пересиливало. – Кому это всё было нужно? Зачем?
На дороге они с Сашей нашли следы. Свежие, от протектора. И человеческий след. Точнее, его часть – человек наступил в лужу и выбирался из неё, отпечаталась половина подошвы.
Больше на каменистой дороге следов не было. Но Саша, увидев отпечаток, победно усмехнулся.
– Как по мне, очевидно, кому и зачем. Милой тётеньке шаманке. Ей очень хотелось, чтобы мы поскорее убрались. Поломка – зуб даю, её рук дело. Мусора в бак напихать – много ума не надо, ребенок справится. А дальше она ехала за нами и тупо ждала, пока заглохнем. Видела, у неё джип во дворе стоял? След от протектора я сфоткал, наверняка совпадёт. Как только мы разделились, шаманка рванула за тобой. Была уверена, что я уже далеко, на помощь не приду. И вот тут просчиталась. Там, где-то метров через пятьсот, дорога вверх пошла, намёк на связь прорезался. И кедр растет – ветвистый, удобный. Ну, я и думаю – дай, попробую. Карабкался долго, но не зря. Залез повыше – и правда связь появилась. Ну, я набрал местных, рассказал, что встрял. Два года назад с этими ребятами по наркоте работал. Начал спускаться – и ты кричишь. Я с дерева метров с трёх сиганул. Шаманка этого почему-то не предвидела. Хоть и ясновидящая.
– Но шаманка всё время была у нас на глазах! Когда бы она забила бензобак?
– Девка выходила. Сразу, как только мы появились. Помнишь? Тётка наверняка не в первый раз такое проворачивает. Всех, кто в духов не верит, или просто ей не по нраву, запугивает до усрачки. Чтоб не смели больше сомневаться.
– Но она ведь поняла, что ты полицейский!
– И что? В полиции служат одни дебилы, это во всех сериалах показывают. А объективно – что я ей пришью? Следы на дороге? Так скажет, что по делам поехала, любимую племянницу навестить. Потом вспомнила, что забыла утюг выключить, и вернулась. А о чём ты там говоришь – понятия не имеет.
– А о чём я говорю? Там было… не знаю. Вообще неведомо что!
– Вот именно. Тебе это неведомо что показали издали, в темноте. Палку с тряпкой над головой подняли, изнутри фонарем подсветили – вот тебе и привидение. Если человека должным образом накрутить, представит такое, что Лавкрафт в гробу обосрётся. Девчонке этой, которая в больнице умерла, сама говоришь – мигания фонаря хватило, чтоб напугаться до смерти.
– Ну… Может, ты и прав. Но зачем? Для чего шаманке меня пугать?
– Очевидно. Чтобы ты убралась отсюда. При идеальном раскладе, в загробный мир. Чтобы больше ей не мешала.
– Да чему не мешала, блин?! Лыковцы погибли сорок лет назад. Эта тётка тогда ещё в школу ходила! Что ей с того, что я полезла копать эту историю?
– А вот тут уже понятия не имею. Я опер, моё дело – факты собирать. Завтра, как очухаешься, звони в Москву своему умнику. Пусть мозги включает и думает… Всё, спи. Утро вечера мудренее.
Саша набросил Веронике на плечи одеяло, заставил лечь.
– Спасибо, – вырвалось у неё.
– Да не за что.
Саша на мгновение завис над ней.
И вот – только что всё было как всегда. Рядом – просто человек, который вызвался ей помочь. Никто, по сути, она его совсем не знает.
И вдруг в один миг всё изменилось. Вероника вдруг почувствовала, какие сильные у Саши руки. Как близко к ней его губы. Ощутила дыхание на своём лице. Увидела глаза, в которых прочитала многое…
От поцелуя закружилась голова.
– Не надо, – хрипло сказал Саша, оторвавшись от нее. – Ты на стрессняке, выпила. Потом ругать себя будешь. А меня – ненавидеть.
– Это будет потом.
– Но всё равно ведь будет… Спи.
Выходя из номера, Саша погасил свет.
039.
Наши дни. Москва
– Вы сейчас волнуетесь?
Смуров покосился на сидящего на пассажирском сиденье Тимофея Бурлакова. Они летели по трассе в сторону Москвы, возвращались из Энска.
– С чего бы? – буркнул Смуров.
– У вас в кармане запрещённое законом вещество.
– Я майор полиции. Вообще-то.
– Это даёт вам право на хранение наркотиков?
– Так. Ты чего это?
– Ничего.
– Телефон положи.
Тимофей с удивлением посмотрел на телефон, который держал в руке.
– Простите?..
– Телефон положи, говорю. «Запрещённое вещество». Ишь…
– Вы полагаете, я собираюсь вас подставить?
– В бардачок.
Вздохнув, Тимофей открыл бардачок и сунул телефон туда. Показал Смурову пустые руки.
– То-то же, – проворчал тот и выудил из кармана сигарету. – Совсем уже…
– Просто хотел понять, что чувствует человек, который везёт в кармане наркотики. И не может оправдать это интересами расследования. Теперь понимаю: волнуется.
Смуров молча чиркнул зажигалкой, выпустил дым из уголка рта в сторону приоткрытой форточки.
– Какая связь? – спросил он. – Петрова с тем. Сорок лет назад.
Тимофей пожал плечами.
– Не знаю. Но очень хотелось бы узнать. Тогда один парень погиб в горах. Он был раздет, несмотря на холод. И, судя по следам, танцевал на снегу. Замёрз насмерть. А затем ещё несколько человек покончили с собой, теперь я в этом не сомневаюсь. Гибель Сердюкова и Морозова – не несчастные случаи. Эти парни хотели погибнуть. Танцевать не танцевали, но неслись куда-то сломя голову. Свидетелей смерти Лыкова нет, но не удивлюсь, если и он перед тем, как повеситься, носился по спортзалу.
– Ну. Допустим. А Петров-то при чём? Он тогда ещё того. В яйцах у папаши плавал.
Тимофей молчал несколько минут, упрямо вглядываясь в летящую под колёса автомобиля дорогу. Потом сказал:
– Петрова убили. Так же, как тех ребят.
– Как?
– Не знаю. Не могу объяснить. Слишком мало данных, чтобы сформулировать ответ.
– Я думал, ты того. Только фактам доверяешь.
– Именно так. Но я твёрдо знаю, что возможности подсознания гораздо выше возможностей сознания. Я не из тех, кого можно назвать иррационалом. Поэтому если я чувствую, что дело обстоит так – значит, так оно и обстоит.
– Маловато для доказательства.
– Знаю. Поэтому наша задача – найти доказательства.
– Наша… – проворчал Смуров.
Тимофей его проигнорировал. Он не моргая смотрел перед собой, но, кажется, не видел дороги.
040. Наши дни. Екатеринбург
Веронику разбудил телефонный звонок. На то, чтобы произнести привычное «руки-ноги слушают», её не хватило.
– У.
– Что случилось? У тебя проблемы?
– У-у.
– Чрезвычайно вразумительно. А конкретнее?
– За мной гнались духи с горы Мертвецов.
– Догнали?
– Нет. Саша выстрелил и их спугнул.
– Саша?
– Зубарев, опер. Не притворяйся, что его не помнишь.
– Я его помню. И не притворяюсь. Так что там с духами?
Вероника вздохнула и принялась излагать.
– Забавно, – обронил Тимофей. – Но Зубарев прав – следы на дороге к делу не пришьёшь.
– К делу?
– Теперь уже, видимо, да… Так. Если рядом с тобой Зубарев, это во многом облегчает задачу.
– Саша в отпуске.
Тимофей недоуменно замолчал. Вероника буквально услышала, как в его голове завертелись шестерёнки – сопоставляя и анализируя информацию.
– Но он ведь уже тебе помогает?
– По доброй воле. Он не обязан это делать.
– Тем не менее, делает. И есть все основания полагать, что не прекратит. Ты готова записывать?
– Тиша, блин! Я легла в пять утра. У меня даже глаза ещё не открылись!
– Сейчас одиннадцать.
– Твою мать! Это я ещё и завтрак пропустила…
– Ты записываешь, или мне сбросить задание сообщением?
041. Прошлое. 31-е января 1988 года
В момент, когда сошла лавина, его жизнь разделилась на до и после.
Учеба, несданный экзамен по электротехнике – он знал, что когда вернётся с победой, экзамен ему поставят. Вожделенная категория. Мечта сделать в марте ещё один маршрут. Даже женитьба на Ниночке – всё пропало, растворилось в непроглядной пелене. Исчезло где-то далеко, за скрипом снега; он никогда не думал, что снег может скрипеть так страшно. За хрустом костей тех, кто погиб. За их криками.
Когда откапывали Рувима, тот был ещё жив.
– Держись, – бормотал Олег. – Держись, дружище! Сейчас, ещё чуть-чуть! Мы тебя вытащим!
После Нинель они уже знали, что увидят. Что лежит там, под толщей снега, спрессованного у основания почти до состояния льда.