– А ее нет, – понимающе закончила собеседница. – И Фло подсунула вам одну из своих девочек. Узнаю заботливую матушку.
– А что? – Он пожал плечами. – И мне хорошо, и девчонка заработает. Простите, забыл, чья очередь сдавать.
– Ваша. – Миссис Данкан пододвинула к нему карты. – И раз уж играем не на деньги, обещаю не считать. Хотя это уже вошло в привычку. Я говорила утром, работа с гоблинским письмом развивает память на разного рода символы, буквы, цифры.
– О да, вы же собирались заняться надписями, – вспомнил Тэйт. – Расшифровали что-нибудь? Если это не секрет, конечно.
– Не секрет.
– И что? – Он пододвинулся к ней поближе. – Мы угадали? Храм построили из-за поселенцев?
– Нет. – Профессор Данкан попыталась напустить на себя загадочный вид, но прищур и лукавая полуулыбка сделали ее еще больше похожей на девчонку с фермы. – Наш храм вообще строили не для защиты. И это делает его еще более уникальным.
Тэйт снова бросил взгляд на Гилмора.
– Вряд ли он нас слышит, – усмехнулась госпожа эксперт, тем не менее переходя на шепот. – Как я поняла, наш храм – посмертная дань уважения великому шаману. Прежде даже не слышала о подобном, но, если верить надписям, тот шаман был настолько велик, что только творцы мира, то есть боги, могли сравниться с ним по силе, и лишь с ними мог упокоиться его дух. Похоже, он похоронен где-то в пещере.
– В надписях не сказано, где именно? – заинтересовался Тэйт. – Не видел там ничего похожего на могилу.
– Нет, в надписях этого нет. Во всяком случае, в тех, что мы успели срисовать. Только о том, как велик был этот шаман, и о том, что случится, если боги его отпустят.
– Куда?
– Обратно, – улыбнулась миссис Данкан. – Гоблины верят в возрождение. Точнее, в перерождение. Они – дети мира и не покидают этот мир даже после смерти тела. Их души не уходят в эфир, как, по мнению некоторых ученых, случается с душами людей и эльфов, а вселяются в растения или животных. Но ведь великий шаман не переродится кустом или перепелкой? Поэтому ему предрекли новую жизнь в теле великана. Он получит силу дюжины жеребцов, а прекрасная белокожая женщина отдаст ему свою любовь…
Она умолкла, заметив кого-то за спиной у Тэйта. Улыбка стала рассеянной.
Он обернулся и увидел идущего к их столику мужчину лет сорока. Выглядел тот как ожившая иллюстрация к книге о рассельских стрелках: широкоплечий красавец в костюме погонщика и традиционной шляпе. На поясе, как водится, револьвер и свернутый кнут. Подойдя вплотную, «стрелок» мазнул по Тэйту незаинтересованным взглядом и без приглашения уселся за стол.
– Приехала, значит? – спросил, не тратя время на приветствие. – Я думал, врут.
– Не врут, – отозвалась миссис Данкан. – Здравствуй, Джесси. Отлично выглядишь. Повзрослел, возмужал.
– А ты все та же, – хмуро констатировал красавчик. – Все та же маленькая шлюшка.
Тэйт дернулся, но госпожа профессор схватила его за руку, через рубашку впиваясь в предплечье ногтями.
– Не стоит, мистер Тиролл, – проговорила ровно.
– Да, парень, не стоит, – усмехнулся «стрелок». – Лучше прогуляйся.
– С чего бы? – ощерился Тэйт.
– Погода хорошая. А мы с Пэтси поболтаем о том о сем. Да, Пэт? Расскажешь, чего выездила в столицах? Тебя ж все туда тянуло. Стоило оно, чтобы стать подстилкой? Хотя нет, прости, ты же замуж за того урода выскочила. А потом? Умер он, говорят. Признайся, надоел и ты его грохнула? Или он от старости подох?
Она стиснула зубы от злости, но промолчала. Просто схватила стоявшую на столе бутылку и с размаху ударила красавчика по голове. За звуком удара последовал грохот падающего вместе со стулом тела.
Третье: никогда не злить Патрисию Данкан.
Если бы не разговор с Фло, она этого не сделала бы. Сдержалась бы. Послала бы Джесси куда подальше, а если бы не пошел, так и быть, позволила бы славному парню Тэйту вступиться за честь дамы. Но разбереженная память приказала иначе.
Пэт вернула на стол бутылку, на дне которой еще плескалось вино, и оглядела притихший зал. Слышно было лишь, как мычит что-то Джесси Кросс, пытаясь подняться с пола. На счастье, башка у него всегда была крепкая. Не хватало, чтобы командированный эксперт отличилась на выезде убийством фермера.
– Думаю, пора заканчивать игру, мистер Тиролл.
Алхимик кивнул. Ни осуждения, ни удивления от ее выходки Пэт в его глазах не увидела.
– Я вас провожу, мэм.
Она с благодарностью пожала протянутую руку.
– Пэтси, с-сука… – донеслось шипение из-за спины.
– Суки бывают кусачими, Джес, – бросила она, не оборачиваясь.
Зал загудел снова. Картежники вернулись к игре. Захихикали девочки. Послышались звуки музыки – видно, Фло завела свой патефон. Драк в своем заведении матушка не поощряла, но они случались, как и везде, и ничего необычного в сегодняшнем происшествии в принципе не было.
– Заглядывай завтра, милая, – обняла на прощанье хозяйка.
Джесси не обманывал, погода была чудесная. Оказавшись на улице, Пэт с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух и подняла лицо к звездам. В Найтлопе ей особенно не хватало этих звезд. Высокого неба, не затянутого смогом. Чистого сияния далеких солнц, которое не перебивал свет уличных фонарей.
Насмотревшись и успокоившись немного, повернула к отцовскому дому. Алхимик молча шел рядом, но его молчание звучало выразительнее любых расспросов.
– Наверное, мистер Тиролл, вам любопытно, кто это был?
– Честно? – Он замедлил шаг, заставляя и ее притормозить. – Очень.
– Мой бывший жених.
Парень присвистнул:
– Даже так? Серьезно.
Не было ничего серьезного. Попытка – не пытка, как говорят.
– Почти серьезно, – поправила Пэт. – Он предложил мне выйти за него, я согласилась. Я предложила ему уехать из Фонси, он отказался.
– И вы уехали с другим.
Бутылки под рукой уже не было, да и в словах Тиролла не слышалось ничего обидного, но Пэт посчитала нужным разъяснить до конца:
– Я любила мужа.
– Верю, мэм, – серьезно кивнул алхимик. – Думаю, ваш бывший жених теперь тоже не сомневается.
– Тема закрыта, мистер Тиролл. И мы почти пришли. – Впереди виднелось уже крыльцо с зажженным над ним фонарем: отец всегда так делал, когда она задерживалась в городе допоздна. – Увидимся завтра в шесть, если у вас нет других планов.
– Поищем могилу шамана? – Судя по воодушевлению в голосе и во взгляде, он хоть сейчас готов был мчаться в пещеру.
– Попробуем. Доброй ночи.
– Доброй, мэм.
Пэт вошла в дом и устало привалилась спиной к закрытой двери.
Отчего у нее всегда все так неправильно? Это вчера нужно было играть в карты вместо того, чтобы пить. А вот сегодня можно было и напиться.
В горы они с Тироллом отправились вдвоем. Гилмор не решился присоединиться, а Бекка накануне сговорилась каким-то образом с дедом, и утром тот заявил, что берет внучку с собой в объезд по фермам. Пэт не возражала. Ей самой когда-то нравилось ездить с отцом, пока она не поняла, что эти поездки, похожие друг на друга фермы и фермеры и знакомые до последнего камня пейзажи могут остаться самым интересным в ее жизни.
По дороге к святилищу о вчерашнем не вспоминали. Алхимик развлекал Пэт байками и делился тем, что ему известно о гоблинах. Как ни странно, среди ее знакомых, не связанных прямо с изучением гоблинской культуры, Тиролл оказался едва ли не единственным, чье знание языка зеленокожих не ограничивалось ругательствами.
– У нас в академии работали гоблины, – объяснил он. – Двое даже преподавали. Немагические науки, конечно. Один – на целительском, а второй читал на общем курсе арлонское право. От него и знаю, как представиться и спросить дорогу, если вдруг окажусь в гоблинском поселении.
– Вряд ли пригодится, – разочаровала его Пэт. – Гоблины в большинстве своем говорят на арлонском лучше, чем вы на гоблинском.
– Уже убедился. Тут недалеко живет одно племя…
Узнав, что Тэйт не только в Фонси и окрестностях успел перезнакомиться практически со всеми, но и за перевалом Радуг побывал, Пэт не удивилась. Встречала она таких неугомонных, и сам он говорил, что часто путешествовал до того, как нанялся к Роско. Да и на этом месте наверняка надолго не задержится. Правда, когда Патрисия поинтересовалась сроком его рабочего контракта, Тиролл промямлил что-то маловразумительное и поспешил сменить тему.
У пещеры все так же дежурили охранники. Уже знакомый маг – тот, что избежал встречи со стулом, – выглянул из палатки, пожелал доброго дня и скрылся. Второй, если он там и был, даже не показывался. Пэт это устраивало. Не помогают – не беда. Главное, чтобы не мешали.
Помощи ей хватало и от Тиролла.
– С чего начнем? – спросил он, внеся в освещаемую кристаллами пещеру сумки. Камеру сегодня не брали, но прихватили ломик и небольшую кирку, и алхимик, очевидно, собирался немедленно приступить к поискам могилы.
– С того, на чем вчера закончили, – осадила его пыл Пэт. – С алтарей. Хочу открыть эти горшочки. Если верить надписям, в них лежат дары богов.
– В смысле – дары богам?
– Нет. – Она помотала головой. – Именно дары богов. Мне встречалось такое прежде, не сами дары, а упоминания о них. Хоть боги и не являются создателями гоблинов, они могут одаривать и их своей милостью. Что понималось под милостью, сказать сложно, мои источники – древние легенды, полные иносказаний. В нашем же случае надписи на каждом алтаре говорят: тут дар такого-то бога, возьми, если достоин.
– Думаете, мы достойны? – хитро прищурился Тиролл. Об останках шамана он, кажется, тут же забыл.
– Давайте проверим, – предложила Пэт.
Опасения опасениями, но оставлять содержимое горшочков участникам будущей экспедиции она не хотела. Поэтому, велев Тироллу держаться в стороне, подошла к алтарю Сказочницы.
– Начнем с богов младшей семьи.
Пэт не считала себя религиозной или даже верующей, она была ученым, но как ученый допускала, что боги существуют. Сказочница, богиня судьбы и случая, была ее любимицей. В то время как сестра ее, Пряха, тянула нить человеческой жизни, Сказочница сидела рядом, развлекая работницу историями, которые вплетались в нить, становясь чьей-то судьбой, и от настроения рассказчицы зависело, будет ли эта судьба счастливой. Если настроение менялось, как погода ранней весной, то и жизнь человека превращалась в череду бед и радостей. А если в историю вмешивался кто-то из старшей четверки, сама Сказочница уже не знала, чем все обернется. Ни младшие боги, ни тем более люди не властны над судьбой, в которую вошло предназначение, данное Вершителем, ирония Шутника, Любовь или Война.