— Ты, наверное, еще не ел? — спросила Лун Мин.
Вэй Цзюньхун покачал головой.
— И я нет, — Лун Мин встала с кровати и поправила сбившуюся одежду. — Пойду приготовлю.
— Я помогу.
Вместе они приготовили ужин: тарелку вареной на пару́ солонины, тушеные побеги тыквы, суп с яйцом, ну и, конечно, рис.
Вэй Цзюньхун увидел в руках у Лун Мин баночку с острым перцем, протянул палочки и переложил несколько перцев в ее пиалу. Кроваво-красный перец почти полностью закрыл рис, словно багровое облако на заре. Во время приготовления пищи Лун Мин спрашивала его, ест ли он острое, он ответил, что нет, поэтому вся еда сейчас была пресная. А вот Лун Мин, наоборот, любила еду поострее, но ужин должен был удовлетворять вкусу Вэй Цзюньхуна.
— Девушки из Сычуани[22] обожают острое! — сказал Вэй Цзюньхун, глядя на перец в пиале Лун Мин.
Она сначала рассмеялась, но тут же замерла:
— Я не из Сычуани.
— Не может быть!
— Ты же проверял меня, разве не видел мое удостоверение личности? И разве не узнавал, откуда я родом? — неожиданно строго сказала Лун Мин.
Вэй Цзюньхун поспешил извиниться:
— Прости, я забыл, увидел, что ты ешь острое, решил, что ты из Сычуани.
— А если человек ест собачатину, то он из Юйлиня?
— Верно, верно, те, кто едят собачатину, совсем не обязательно родом из Юйлиня, да и в самом Юйлине не все едят собак.
— А ты ешь собак?
— Нет.
— Ты из Юйлиня?
— Тоже нет. — Вэй Цзюньхун проглотил кусок. — Я родом из Дуаня. Точнее — деревня Шанлин, поселок Цзиншэн уезда Дуань.
— Сколько подробностей!
— Это для того, чтобы ты знала мельчайшие детали моей жизни.
— Я слышала об уезде Дуань, там ведь еще рядом уезд Даянь, так?
— Ты там бывала? Ты ездила в уезд Даянь?
— Нет, не бывала, но ты думаешь, что я не знаю географию и не разглядываю карту? В Дуане был директор школы по имени Мо Чжэньгао, его поступки трогали сердца людей, жаль только, что хорошие люди долго не живут…
— Я его ученик! Он преподавал мне язык и литературу в старшей школе.
— Правда?
— Да, я и на поминки ездил.
— Какие иероглифы в названии поселка Цзиншэн?
— Цзин — иероглиф со значением «цветущий, пышный», а шэн — «цветущий, преуспевающий».
— А деревню вашу еще называют Шанганьлин[23]. Очень воодушевляюще!
— Нет, она называется Шанлин, без иероглифа «гань», — поправил ее Вэй Цзюньхун.
— И без этого иероглифа в уезде с таким названием могут появиться герои, такие как ты, — произнесла Лун Мин и внезапно улыбнулась, лицо ее снова потеплело.
Благодаря комплиментам Лун Мин и, главное, из-за того, что выражение ее лица изменилось, Вэй Цзюньхун успокоился и вновь воодушевился.
— Эх, сюда бы еще вина!
— Нет. И даже если бы было, не дала бы, не позволила бы тебе пить. Ты вчера так напился, что я испугалась.
— Чего испугалась?
— Что ты не очнешься после выпитого.
— Я готов навечно забыться в твоих нежных объятиях.
— Похоже, я слишком много масла добавила в еду, — сказала Лун Мин, глядя на блестящие от масла губы Вэй Цзюньхуна. — Когда ты перейдешь к обсуждению служебного дела?
Вэй Цзюньхун уставился на нее, словно забыл, о чем вообще речь. Он прожевал кусок, проглотил, запил супом и только после этого отложил палочки.
— Дело вот в чем. Линь Вэйвэнь использовал твоих учеников для торговли наркотиками, это ведь ты сама сказала. Я рассказал об этом своему начальнику. Вчера, когда надо было уладить дело с ребятами в реабилитационном центре, я разгорячился и рассказал начальнику о том, что Линь вовлекал детей в торговлю наркотой. Нельзя сказать, что я проболтался, ведь огонь в бумаге не спрячешь. Начальник отнесся к этому очень серьезно, сказать, что он разволновался — это ничего не сказать. Ведь его срок полномочий подходит к концу, и его либо должны оставить на этой должности, либо повысить. И если подтвердится, что все это правда, то даже без расследования ему вряд ли удастся пойти на повышение или сохранить свою должность. Поэтому он дал задание мне и начальнику угрозыска провести расследование. В настоящее время это расследование мы проводим тайно, поэтому я и приехал один. Расскажи мне, пожалуйста, все, что тебе известно.
Лун Мин тоже отложила палочки, глядя на Вэй Цзюньхуна, который с такой заботой говорил о своем начальнике:
— Когда ты говорил, что собираешься получить награду, то имел в виду это дело?
Вэй Цзюньхун рассмеялся:
— Естественно! Я уже четыре года в Цзинлине, а до сих пор не расследовал никакого нормального дела. Вот ловил того, кто украл быка, так и тот сбежал. А то, что Линь Вэйвэнь может быть вовлечен в торговлю наркотиками, — это крупное и важное дело, и если окажется, что это правда, то я в любом случае получу награду.
— Хорошо, надеюсь, я смогу помочь тебе получить эту награду, — сказала Лун Мин и передала ему салфетку, чтобы вытереть рот. — Но с чего начать? Что ты хочешь узнать? Давай лучше ты будешь задавать вопросы, а я отвечать, как будто ты меня допрашиваешь.
Вэй Цзюньхун поспешил ответить:
— Я задам вопросы, но хочу сразу заявить, что это не допрос! Не надо вспоминать прошлое, что было, то прошло, сейчас ты — мой осведомитель, как житель района Чаоян в Пекине[24], ха-ха!
— Спрашивай!
Вэй Цзюньхун задумался.
— Первый вопрос: на каком основании ты считаешь, что Линь Вэйвэнь вовлек твоих учеников в торговлю наркотиками?
— Все просто. Линь Вэйвэнь под предлогом того, что хочет дать им возможность совмещать учебу и работу, позвал их работать на него после уроков. И все, кто работал на него, пристрастились к наркотикам. Они — несовершеннолетние, если использовать их для незаконной деятельности, то потом легко можно ввести людей в заблуждение и уклониться от наказания. Поэтому я и думаю, что Линь Вэйвэнь вовлек их в торговлю наркотиками. Как минимум он наркотиками контролировал моих учеников для противозаконной наживы.
— Хм, — кивнул Вэй Цзюньхун. — Второй вопрос: твои ученики, которых использовали в незаконной деятельности и для торговли наркотиками, смогут подтвердить, что их втянул в это Линь Вэйвэнь?
Лун Мин покачала головой:
— Увы, нет, напрямую с ними контактировал и контролировал их другой человек, не Линь Вэйвэнь, но я знаю, что именно он стоит за этим! Тот, кто общался с ребятами, — его подручный.
— Как это можно доказать?
— Линь Вэйвэнь лично просил дать ему моих учеников, это точно, — сказала Лун Мин. — Я поначалу думала, что совмещать учебу и работу — хорошая идея. Но я и подумать не могла, что эти ребята потом будут ходить в школу вялыми и едва живыми, а на уроках у них будет идти пена изо рта. Я даже думала, что они больны, отвела к врачу, и тут выяснилось, что это из-за наркоты! Поэтому я и заподозрила, что их вовлекли в продажу наркотиков, и пошла на встречу с Линь Вэйвэнем, чтобы предостеречь его, наша эсэмэс-переписка сохранилась в его и моем телефонах, этому есть подтверждение, ты и сам знаешь.
— Да, я знаю. За неделю до его смерти вы с ним встречались, ты и в эсэмэс, и лично предупреждала его.
Тут Вэй Цзюньхун заметил, что лицо Лун Мин слегка исказилось, словно среагировав на что-то, и он сразу понял, на что именно:
— Конечно же, смерть Линь Вэйвэня никак не связана ни с твоим предостережением, ни с вашей встречей. Это была внезапная смерть по естественным причинам. И судя по всему, даже своей смертью он не сможет искупить всего содеянного.
— А может, имеет отношение? Ведь были же случаи, когда люди умирали после того, как на них наорут? Вон, в «Троецарствии»[25] Ван Лан умер после того, как его обругал Чжугэ Лян[26]! Какое наказание для того, кто вызвал смерть человека, обругав его или пригрозив чем-то? Какова доля вины? Приговорите меня к наказанию, и я покорно приму его, — покраснев, произнесла Лун Мин, этот вопрос действительно был для нее крайне чувствительным.
Вэй Цзюньхун увидел, как исказилось любимое им лицо, словно цветок, который в любой момент может рассыпаться в прах, и поспешно сказал:
— Хорошо, со служебными делами на этом закончили, сейчас поговорим о другом — о наших личных делах.
— Нет, не о чем говорить. Раз со служебными делами закончили, то ты можешь идти. Уходи.
— Я не уйду.
— Мы же утром договорились, что пока не будем встречаться.
— Мы говорили, что временно не будем встречаться.
— Ну да, временно, а прошел всего день, даже меньше.
— Но для меня день длится как целый год.
— Вот нахал!
Вэй Цзюньхун рассмеялся и напустил на себя наглый вид. Он встал, поискал и нашел бутылку вина — местного вина из лонгана[27], налитого в бутылку из-под кока-колы. Вэй открутил крышку и налил в две кружки. Лун Мин сказала:
— Я пить не буду.
Вэй Цзюньхун помедлил:
— Я сам выпью.
Он выпил из одной кружки и уже приготовился выпить вино из второй, как Лун Мин забрала ее со словами: «Я все-таки выпью», — и выпила.
Очень быстро они вдвоем допили всю бутылку, Лун Мин нашла еще одну и со стуком поставила на стол:
— Давай! Продолжаем! Вина много — родители подарили.
Говоря это, она до краев наполнила стакан вином. Чтобы не упустить ни капли, Лун Мин припала губами к стакану и отпила от края. Когда вина стало чуть меньше, она ухватилась зубами за край, подняла стакан и продолжила пить. Вэй Цзюньхун наблюдал, как она выпила весь стакан до дна, не упустив ни капли, это было словно хорошо отработанное цирковое выступление.
— А ты так сможешь? — спросила Лун Мин, поставив стакан на прежнее место.
Застывший в изумлении Вэй Цзюньхун покачал головой.
— Это называется «дозаправка топливом в воздухе», — пояснила Лун Мин.