После этого, пребывая в прекрасном настроении, он, держа розу в руке и стоя на одном колене, начал с чувством декламировать заранее приготовленные любовные стихи, устремившись взглядом к заветному окну общежития.
— «Я люблю тебя, возлюбленная. Прости мне любовь мою. Как птица, потерявшая путь свой, пойман я в сети любви. Когда сердце мое затрепетало, покров с него спал, и оно обнажилось. Прикрой его состраданием, возлюбленная моя, и прости мне любовь мою. Если не можешь любить меня, возлюбленная, прости мои страдания. Не гляди на меня искоса. Я тихонько вернусь в свой угол и сяду в темноте. Обеими руками закрою я свою наготу и позор. Отверни от меня лицо свое, возлюбленная, и прости мне мои страдания. Если ты любишь меня, прости мою радость. Когда сердце мое уносит поток счастья, не смейся над моей опасной несдержанностью. Когда я взойду на свой трон и буду править тобой тиранией любви моей, когда, подобно богине, я буду дарить тебе свое обожание, тогда смирись перед моей гордостью, возлюбленная, и прости мне мою радость»[36].
«Кроме тебя я никого не полюблю. Любимая, я так не поступлю. Кроме тебя никто не будет мне по нраву, пусть даже Венера сойдет с небес на землю. Твои глаза так прекрасны и милы, ты подмигнешь — и я готов лишиться жизни, еще мигнешь — я снова оживу. Всего два раза — и я то умер, то воскрес. И если проживу я пятьсот тысяч лет, кроме тебя, моя драгоценная возлюбленная, никто не станет моей любимой. Мне нужны еще кровеносные сосуды, ибо мои уже переполнены твоей любовью, и больше любви не вместят»[37].
…
Фэн Цзуцзюнь читал стихи один за другим. Сначала — Рабиндранат Тагор[38]. Лун Мин не высунулась из своего окна. Затем он начал декламировать Пьера де Ронсара[39]. В окне Лун Мин не было никакого движения. Следом прочитал Анри де Ренье[40]. Иностранные поэты не оказали никакого воздействия, поэтому в ход пошли китайские — Шу Тин[41], Гу Чэн[42], Хай Цзы[43], Чжай Юнмин[44]… Стихи великих поэтов раздавались, проникая сквозь кирпичные стены, но сердца Лун Мин они не тронули. Сотни окон были распахнуты, множество людей смотрели на Фэн Цзуцзюня, но то единственное окно, которое его интересовало, оставалось закрытым, и за ним не было видно никакого силуэта.
Народу у общежития становилось все больше: кто-то пришел помочь, кто-то — просто поглазеть на такую диковину. Некоторые из тех, кто пришли помочь, были учениками, любившими занятия Фэн Цзуцзюня, другие — членами его футбольной команды и болельщиками. Они принимали активное участие в декламации стихов, призывая любимую Фэн Цзуцзюнем студентку выйти или хотя бы показаться. Но этим они оказали ему медвежью услугу. Искреннее чтение стихов и призывы превратились в итоге в злую шутку. Те же, кто пришел просто поглазеть, безучастно стояли в стороне, словно наблюдая за действиями сумасшедшего.
Свечи догорели, а Лун Мин так и не появилась. Фэн Цзуцзюня по приказу начальства института увели охранники.
На последовавшем за этим собрании начальство решило наказать Фэн Цзуцзюня: его не только лишили недавно полученного звания доцента, но еще и сняли с должности куратора второй группы факультета китайского языка.
В этот момент в зал ворвалась Лун Мин и начала умолять руководство института не наказывать учителя Фэна:
— Учитель Фэн Цзуцзюнь, конечно же, вел себя неподобающим образом, но я не считаю, что мне нанесен какой-либо вред. Он мне нравится, но принять его любовь я не могу. Мой отказ и так ранил его, нельзя делать ему еще больнее!
Когда одна сторона просит помиловать другую сторону, это все равно что истец отзывает свою жалобу в суде — можно проявить снисхождение. Однако скандал, связанный с любовным признанием Фэна, уже оказал дурное влияние на институт, поэтому Фэн Цзуцзюня следовало привлечь к ответственности. Было принято решение оставить одно из ранее вынесенных наказаний. Когда Фэн Цзуцзюню предложили выбрать, он ни минуты не колебался: «Пусть должность доцента идет к чертям! Я останусь куратором второй группы факультета китайского языка!» В учебном заведении все сотрудники четко делились по рангам, и крайне важны были звания. И потому отказ Фэна от звания доцента показался поступком еще более глупым, чем его признание. В ответ на уговоры обычно заботившегося о нем замдекана Фэн Цзуцзюнь ответил:
— Ни черта ты не понимаешь!
Остаться на должности куратора означало, что у него есть шанс продолжать видеться с Лун Мин.
У него действительно была теперь такая возможность. И хотя встречались они нечасто, время выпуска все приближалось, и с каждым разом становилось на одну встречу меньше, это все равно было в тысячи раз лучше, чем не видеться вообще. Так, если выбирать между мгновенной смертью на дороге и медленным ожиданием смертной казни в тюрьме, родственники всегда выберут второй вариант.
Это были просто встречи, после того скандала Лун Мин и Фэн Цзуцзюнь больше никогда не разговаривали, потому что всегда сталкивались в общественных местах. Фэн не звал Лун Мин на свидания, да она и не пришла бы. И хотя они не разговаривали при встречах, не ходили на свидания, его любовь и страсть к Лун Мин ничуть не ослабевали. Он переосмыслил прошлое и осознал, что он вообще не понял, не разгадал книгу под названием «Лун Мин», его действия были слишком поспешными. Он решил продолжить ее читать, но на этот раз внимательно, потратив больше времени.
Однако день выпуска из института настал. Началась прощальная лихорадка среди выпускников. Влюбленные, которым предстояло разъехаться в разные города, рыдали в голос, а некоторые с великой грустью расставались навсегда. Соседи по комнате или просто хорошие друзья или подруги производили последние расчеты и прощали друг другу долги. А популярные среди студентов учителя были приглашены на устроенные в их честь прощальные банкеты.
Группа всегда поддерживавших Фэн Цзуцзюня студентов пригласила его в ресторанчик. «Дом Феникса» на улице Аньцзи считался самым лучшим в районе института, туда они и пошли. Фэн вошел в банкетный зал и застыл от изумления.
Там была Лун Мин.
Она непринужденно подошла к нему, взяла за руку и подвела к диванчику. Затем она налила чай и подала его. Она была так любезна и вежлива, как будто между ними все спокойно, открыто и ясно, и словно не было ни его объяснения, ни ее отказа. Другие студенты передавали ему сигареты и фрукты, а потом пригласили его занять место во главе стола. По обеим сторонам от него посадили девушек, и слева от него оказалась Лун Мин.
Его сердце громко застучало.
Банкет начался. Оказалось, что алкоголь, стоявший на столе, — это «Маотай»[45]! На стол одно за другим подавали акульи плавники, мраморную говядину и еще какие-то неизвестные дорогие блюда. Фэн Цзуцзюнь пристально посмотрел на пригласивших его студентов:
— Вы выиграли в какой-то игре или кого-то ограбили? Откуда столько денег, чтобы меня угощать такими дорогими блюдами?
— А это не мы вас пригласили, — ответили студенты.
— А кто?
Все молчали.
— Если вы все не расскажете, я не буду ни есть, ни пить! — предупредил Фэн Цзуцзюнь.
Некоторые студенты уставились на Лун Мин.
— Счет оплачиваю я, — сказала она.
— Почему?
— У меня есть деньги.
— Даже если денег много, я не разрешаю вам этого делать. Я сам оплачу. — Фэн Цзуцзюнь поднял указательный палец. — Итак, договорились: пусть этот банкет будет моей благодарностью вам, я благодарю вас за то, что вы не относились ко мне предвзято и всегда поддерживали!
Он первым взял стакан:
— Давайте, до дна!
Теперь, когда обо всем договорились и уже имелись гарантии, студенты накинулись на еду и вино, они смели все отборнейшие блюда ресторанчика «Дом Феникса» и выпили четыре бутылки «Маотая».
Фэн Цзуцзюнь подозвал официанта, чтобы тот принес счет, но тот ответил, что все уже оплачено. Фэн крикнул:
— Кто оплатил?
И посмотрел на Лун Мин. Официант тоже посмотрел на Лун Мин:
— Вот эта девушка.
Фэн Цзуцзюнь тут же вытащил кошелек.
— Сколько? Я вам отдам!
— Не надо, — ответила Лун Мин.
— Нет, так не пойдет!
— Давайте поступим так, учитель Фэн. Мы же сейчас еще пойдем в караоке, и счет там оплатите вы.
Фэн подумал и согласился:
— Хорошо! Выбирайте самый лучший!
Впятером на двух машинах они помчались в караоке «Солнечное богатство» на улице Миньцзу. Фэн Цзуцзюнь и Лун Мин оказались в одной машине на заднем сиденье. Вдохновленный выпитым вином, Фэн смело сжал руку Лун Мин. Он ожидал, что она попытается сбросить его руку, но она этого не сделала.
В караоке Фэн Цзуцзюнь сразу же заказал фрукты и импортное вино, а кошелек отдал на хранение Лун Мин:
— Вижу, что вы умеете пить. Если я вдруг напьюсь и отключусь, заплатите, пожалуйста.
Сделав эти распоряжения на будущее, Фэн с головой погрузился в веселье — пил со всеми, пел песни, танцевал.
Лун Мин пригласила его на танец. В темном зале и под романтическую музыку Фэн Цзуцзюнь, обнимая ее, топтался на месте. Впервые он был на таком близком расстоянии от нее, тело его трепетало от волнения, словно он наконец взобрался на заснеженную вершину, о чем так долго мечтал. Он все сильнее сжимал Лун Мин в своих объятиях, вдыхал запах ее волос, прижимался щекой к ее щеке. В его руках она была кроткой как ягненок.
— Учитель Фэн, я хочу извиниться перед вами.
Слова, сказанные тихим голосом, тем не менее достигли его ушей.
— Нет, это я должен просить прощения. Я виноват перед вами. Мое слишком эмоциональное поведение оскорбило вас.