– Я пытался представить себе, – сказал Эврим, – какими нас видят осьминоги. Я думал про убийство. В истории чего-то недостает.
– Много чего, – согласилась Ха.
– Да. Но самое важное – это причина нападения. Сначала я думал, не случилось ли чего-то, о чем мы не знаем. Что-то, что заставило бы осьминога почувствовать угрозу. Я был в этом уверен. А потом я подумал: а люди вообще-то делают хоть что-то, что не заставляло бы это существо чувствовать угрозу? И ответ такой: почти ничего. Это животное было удивительно умным даже до того, как пришло к символьной коммуникации, а история его отношений с людьми полна насилия и угрозы.
– Значит, вы считаете, что они пришли к символьной коммуникации?
– Да. А к применению орудий пришли задолго до этого. И теперь мы видим, что это не все – возможно, они изготавливают орудия. Но меня беспокоит… отношение человека к осьминогу. С его точки зрения. Это существо было необычным еще до того, как пришло к языку или изготовлению орудий. Оно прекрасно умеет выживать и адаптироваться в море, живет в состоянии постоянной угрозы, требующей непрерывной и гибкой реакции. Это – меняющий облик охотник-собиратель. Существо, которое ежедневно избегает смерти. И ежедневно убивает, чтобы выжить.
– В своей книге я сравнила его с Одиссеем, – сказала Ха. – Его прозвали хитроумным, изворотливым. Лучшей аналогии у меня не нашлось. Они – герои морей, справляющиеся с тысячью бед и проблем.
– Да. – Эврим снова взглянул на терминал, где в дюжине окон осьминоги сражались против людей, пытались живыми вырваться на свободу. – Да. Именно об этом я и говорю. Они – герои морей. А мы кто? Мы их Немезида, злой рок. Мы – враг. Помните, что я сказал вам на берегу? Алтанцэцэг убила тех людей по необходимости. Это само собой разумелось для защиты заповедника. Вот в чем дело: по-моему, эти убийства тоже сами собой разумелись. На мой взгляд, осьминог мог убить того смотрителя из-за определенного действия, но необязательно. Он мог убить его потому, что он оказался у него на пути, испугал, или вызвал раздражение, или сделал еще что-то, что ему не понравилось. Нечто угрожающее. Точно так же те люди на кораблях умирают потому, что стали частью угрозы нашему делу.
Ха вспомнила, как Эврим бесстрастно сталкивал труп в вырытую ими в песке яму. Эврим поставил ногу на оторванный торс мужчины. Толчок – и все.
«Само собой разумеется».
И в это мгновение раздался сигнал тревоги.
Он отличался от предыдущего. На этот раз сирену сопровождало мигание закрепленного на потолке устройства.
– Морская граница?
В помещении возникла Алтанцэцэг. Она была в черном, с винтовкой на перевязи – и бесшумно скользнула к выходу из отеля. На ней был шлем, а перед лицом завис десяток картинок: Ха догадалась, что это данные с камер.
– Нет, – ответил Эврим, – данная тревога сигнализирует о нарушении наземного периметра. Нашего периметра.
Алтанцэцэг повернулась к ним обоим:
– Остаетесь здесь. Скорее всего, сбой. Я иду.
– Нет, – сказала Ха. – Не выходите туда. И пусть ваши дроны ничего не делают.
– Это нарушение границы. Возможная угроза.
– Нет. Отключите сигнал.
Алтанцэцэг щелкнула пальцем в перчатке управления, и клаксон смолк. Мигалка тоже погасла.
Через открытую дверь они слышали шорох волн по песку, в темноте за террасой отеля. Все трое замерли. Алтанцэцэг следила за экранами, парившими в ее поле зрения. Ха окаменела, напрягая все мышцы, глядя в сторону моря, хотя в окне отеля видно было только ее собственное отражение и отражение Эврима рядом с ней, словно странного полупрозрачного близнеца.
– Что-то видите? – спросил Эврим у Алтанцэцэг.
– Ветер. Движение среди деревьев. Бесполезно. Много чего двигается. Прорыв в районе песка. Там три дрона. Тепловая сигнатура туманная. Нет четкого контура. Сейчас – на камерах пусто. Я думала, лодка, человек в гидрокостюме. Нет. Но… там. Движение на песке. Я иду.
Ха почувствовала выброс адреналина – почувствовала, что становится более живой, словно каждая пора ее тела впитывает тон этого ощущения, чтобы сохранить на будущее.
«Начинается».
– Нет, – снова повторила Ха. – Оставайтесь здесь.
Алтанцэцэг возмущенно посмотрела на Ха, наклонив голову.
– Инфракрасный – нет. Ничего, наверное. Мусор, плавник на волнах. Извините за беспокойство.
Алтанцэцэг уже почти ушла в коридор, когда сигнал границы снова сработал. Она остановилась и повернула назад.
– Личный осмотр иду.
Ха вскинула руку.
– Нет. Стойте. Отключите тревогу.
Алтанцэцэг снова дернула пальцем, затыкая клаксон.
– Что знаете? – рыкнула она. – Какую игру ведете?
– Не игра, – сказал Эврим. – Приманка. Вы показали наживку. Подводный дрон.
– Да, – поддержала Ха. – И теперь я прошу только какое-то время оставаться здесь. Четверть часа. Всего пятнадцать минут.
– И что думаете? – хмыкнула Алтанцэцэг. – Оно просто войдет в дверь?
Ха посмотрела на главу безопасности, указательный палец, лежащий на спуске тупорылой гадкой машинки для убийства.
– Надеюсь, нет.
Эволюция создала продвинутый разум не один раз, а по крайней мере два, одарив им не только млекопитающих и их родню, но также головоногих, и в особенности животное, стоящее на вершине океанской разумности, – осьминога.
Эти животные настолько не похожи на нас, что большинство инопланетян, которых мы придумываем в наших фантазиях о космосе, на самом деле куда ближе к людям. Однако их разумность отрицать нельзя. Я считаю, что первые чужие, с которыми нам предстоит встретиться, поднимутся нам навстречу из моря.
ХА ПОПЫТАЛАСЬ УГОВОРИТЬ АЛТАНЦЭЦЭГ не ходить с ней к берегу, но та не уступила. В итоге они пошли втроем, Ха – впереди, Алтанцэцэг за ней, а замыкал процессию Эврим. По настоянию Ха Алтанцэцэг оставила винтовку в отеле, но Ха знала, что где-то в небе за их движением следит как минимум один дрон. Беззвучный, но способный навредить не меньше, чем винтовка, – а то и больше.
Цементные дорожки вели от террасы вправо и влево, вились между миниатюрными пальмами и другими растениями из тропических фантазий – и ни одно из них не было местным. Они пошли по правой дорожке, которая вела к берегу более коротким путем. Территория отеля была искусственным тропическим раем, вариантом «островного приключения» из тематического парка, не имевшим реального прототипа ни на одном острове. Деревья и кустарники были высажены равномерно и представляли собой приятные породы без шипов и других неудобств, однако время, в течение которого остров пустовал, уже начало давать о себе знать. Дорожку затянули лианы и дикие травы, засыпали опавшие листья и вайи. Надетые ими налобные фонари превращали поддельные джунгли, становящиеся под напором острова реальными, в паутину теней.
Здесь был миллион укрытий. Любой идущий от пляжа мог добраться до отеля незамеченным. Ха обнаружила, что рада патрулирующей наверху машинке.
Словно услышав ее, Алтанцэцэг прошипела:
– Робот не позволил снести дерьмовые места засад у отеля. Может, теперь передумает. Если не слишком поздно.
Однако детекторы движения и инфракрасного излучения мало помогали против хладнокровного существа, всю жизнь дурящего детекторы движения – он сам был живым детектором движения моря, где хищники и жертвы связаны стремительной реакцией. Если существо хочет есть, ему надо каждый миг оказываться хитрее этих самых смертоносных детекторов движения, отыскивая направления нападения, оказываясь умнее систем, рассчитанных на то, чтобы ему мешать. Менять форму и походку. Становиться всем вокруг по очереди.
Ха вспомнила один документальный фильм, в котором осьминог охотился на краба под водой рядом с берегом. Это происходило на краю кораллового рифа, где он переходил в камни и свободные участки воды у дна. Осьминог, подкрадывающийся к крабу со стороны песка на отрезке не более тридцати метров, последовательно становился песком, дрейфующим обрывком водорослей, камнем, быстрой рыбкой, группой морских уточек и веткой коралла.
А краб стал обедом.
Эти охотничьи способности, необходимые для получения пищи в подводном мире, были пустяком по сравнению с тем, что требовалось для того, чтобы остаться в живых. Осьминог – это мягкий безраковинный кусок легко перевариваемого белка в голодном мире. Он выживал в этом мире за счет хитрости и гибкой многогранности своего облика. Он жил за счет уловок, скрытности и обмана. За счет креативности.
Вокруг Ха все ползло и передвигалось, готовясь броситься или ускользнуть.
Они вышли из фальшивых джунглей, спустились по ступенькам, вырубленным в изъеденной эрозией стене, и оказались на берегу.
Берег тоже был в основном искусственным. Раньше здесь были только камни, заполнявшие береговую линию заливчика, постоянно продуваемого ветром. Застройщики построили волноломы, продлив края залива, пытаясь защитить его от постоянного напора ветров и приливов, и грузовиками завозили песок, чтобы берег соответствовал представлениям туриста о пляжах. Тем не менее ветер не прекращал трепать фальшивый залив. Достаточно скоро оставшийся без ежесезонных восполнений песок унесут отливы и волны, и берег снова станет каменистым.
Лучи налобных фонариков скользили по песку и иногда бросали вперед чью-нибудь громадную и чудовищную тень.
Символ, сложенный Ха, находился недалеко от края воды, в двух метрах от мокрого песка, отмечавшего прибой. На него ушло несколько часов работы. Она составила его из водорослей, темных камней и плавника. Размером он был примерно в два человеческих роста. Он был четким и аккуратным, с хорошо видными на песке границами:
Все три конца смотрели прочь от воды, на отель. Изгиб полумесяца был обращен к морю. Эврим и Алтанцэцэг направили на него свои фонарики, потом Эврим указал на него, а затем на Ха. Она кивнула.