– …может быть составным знаком, где граница дома представлена полумесяцем, а стрелка, идущая от него… Это не «вниз», как я сначала подумала, это «из». К кончикам щупалец. От глаз и рта. От центра, за границу сада.
– Убирайтесь из моего дома, – сказал Эврим.
– Да. Что-то вроде того. Когда мы в последний раз отправили подводный дрон к кораблю, когда осьминог захватил его и чуть не разбил?.. Как и сказала Алтанцэцэг, я надеялась, что осьминог отследит аппарат до этого места. Ассоциирует его с нами, здесь, в отеле – поймет, что он связан с нами, и начнет за нами наблюдать. И сегодня я пошла на берег и выложила свой символ.
– «Заходите», – расшифровал Эврим.
– По крайней мере, надеюсь, что он означает именно это. Или «добро пожаловать». Я надеялась, что получится нечто, передающее приглашение или отсутствие страха. Противоположность к «убирайтесь». Я сделала допущение.
– И оно сработало, – сказал Эврим.
– Да, в каком-то смысле. Мы получили ответ в считаные часы. Мы получили доказательство первого подлинного использования знака животным, не являющимся человеком. Доказательством того, что мы установили контакт с другим видом здесь, на Земле. Что кто-то помимо нас ведет коммуникацию так же, как мы. Я оставила послание, и мне написали ответ.
– Да, – бросила Алтанцэцэг. Она смотрела в окно, в темноту, придвинувшись к стеклу так, чтобы ей не мешали яркие отражения. – И написали очень просто. Прямо. Написали человеческими вещами из своего дома. Специально принесли. Приложили силы. Машина разбил, баллоны и маска украл. Подводное ружье – оружие человека, что он ненавидит. Может, головную кость человека он убил. Он писал «убирайтесь». И показал, чего ждать, если мы к нему не прислушаемся.
– Да, – признала Ха. – В том-то и проблема.
Смерть – это часть нас. Она с самого начала формирует наше тело. Вы можете полагать, что ваши пальцы сформировались делением клеток в утробе, но это далеко не так. Пальцы вырезаются из комка плоти за счет гибели клеток, точно так же как скульптор вытесывал Давида из куска мрамора. Без смерти не было бы никакой формы.
В АСТРАХАНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ шли отключения электричества. Рустему повезло: его здание не было подсоединено к городской сети. Выглянув в окно, он тут и там увидел светящиеся островки других зданий: у них тоже были свои источники питания. Выходы света в черном рифе города. Где-то там, во мраке затемнения, пряталось здание Айнур, которое как раз было подключено к ненадежной городской сети. Как хорошо, что на этот раз, на втором свидании, они туда не пошли.
Айнур стояла рядом с ним и смотрела, как выпущенное ею кольцо дыма дрожит на фоне луны.
– То есть карта.
– Вроде как. Как карта места, которое ты никогда не видел. Вот только при этом ты еще не знаешь, что именно стоит за символами и фигурами. Их значение приходится выводить из того, как они соотносятся друг с другом.
– И большинство делает это с помощью виртуальной реальности.
– Да. И через ИИ: у них есть программы, которые, по сути, моделируют сети – как ассистенты, которые начинают регистрировать взаимоотношения и создавать среду, внутри которой смогут оперировать. Создавать одновременно и саму карту, и ключ к ней.
– Модель.
– Вроде как. Но скорее перевод. Программы виртуальной реальности строят нечто вроде перевода данных в пригодное для перемещения пространство. Зависит от используемой версии, но идея, по сути, всегда одинаковая: они создают пригодную для перемещения репрезентацию сети. Модель, в которую ты в некотором смысле можешь войти и «ходить» по ней. Исследовать. Это помогает хакеру найти путь по лабиринту. И все же это аппроксимация, как и сам перевод. Стопроцентной точности никогда не получается. Ты полагаешься на то, как одна нейронная сеть интерпретирует другую, и работаешь с этой интерпретацией. Искажения неизбежны. А модель – это всегда редукция оригинала. Моделирующая ИИ легко может неправильно интерпретировать данные оригинала и упустить нечто важное.
– Так что хакер исходно обречен.
– Верно. Как бы ты ни был хорош, ты не лучше полученных тобой данных. Ввода. Если отсутствует нечто критически важное, если ввод исходно некачествен, то проблему не решить.
– А ты не такой, потому что тебе это не нужно.
– Да. Я и так могу визуализировать сеть.
– А можешь объяснить, как ты это видишь? Я представить себе не могу.
«Каково это – быть летучей мышью? Каково это – быть Рустемом?»
Его никогда еще об этом не спрашивали.
Он не принимал интерес Айнур к нему, к его таланту, за симпатию. Он знал, что она не притворяется: просто она коллекционер. Как и он. Ей всего лишь хочется узнать нечто новое. Положить себе в карман. Ну и пусть. Возможно, именно это их сходство и привлекло его к ней.
– Ты сюда пришла пешком, да? – спросил он.
– Ага.
– И сколько добиралась?
– Полчаса.
– И как ты это сделала?
– Что?
– Я имею в виду – как именно ты шла? – пояснил Рустем. – Было темно, потому что электричество отключили. Ты не видела названий и вывесок – которых здесь часто попросту нет.
– Ладно, если ты серьезно, отвечу. Наверное, у меня в голове что-то вроде карты Астрахани. Я здесь давно живу. Так что я представляю себе, где я на этой карте и куда мне надо попасть.
– А откуда ты знаешь, где ты?
– Осматриваюсь и вижу что-то уже виденное или что-то узнаю. И вспоминаю, где это. Знакомые здания или витрины.
– А если тебе куда-то надо попасть впервые? В незнакомом городе? Как бы ты ориентировалась?
– Ну, наверное, была бы внимательнее. Старалась что-то запомнить.
– Создать карту.
– Ну… нет. Наверное, просто включила бы терминал и шла по стрелке.
– Конечно, все так сделали бы. И по сути, именно этим пользуются люди, которые занимаются тем же, что и я: усовершенствованным вариантом функции твоего терминала с картой. А если бы у тебя ее не было? Если бы терминал сдох и надо было найти дорогу в незнакомом месте, а языка ты не знаешь, так что спросить ни у кого нельзя?
Айнур на какое-то время застыла. За окном в темном городе перекликались собаки.
– Наверное, поискала бы главную дорогу, – сказала она наконец. – Такую, которая бы вела в центр города. Смотрела, где дома становятся выше. Плюс… можно проследить, куда идут люди – большая их часть. Потому что, наверное, к центру. Так я и сделала бы: смотрела на дома, магазины и товары, наблюдала за людьми и машинами. Большинство городов похожи. На окраине все более обшарпанное, и там же будут склады, старые фабрики, заброшенные рельсы и все такое. К центру все постепенно становится более ухоженным. Начнут попадаться магазины, будет оживленнее и все такое. Плюс, наверное, у меня в голове будет создаваться карта мест, где я уже побывала. Я искала бы что-то примечательное. И смотрела бы дальше вперед, определяя размер зданий, – гораздо дальше по улице, если получится. В центре обычно много больших зданий, и обычно попадаются места, откуда их можно увидеть… с некоторых перекрестков видно лучше.
«Нет, в центре не это».
– Совершенно верно, – подхватил Рустем. – Берешь за основу набор стратегий, увеличиваешь сложность и получаешь то, что научился делать я.
– Ага… И как сейчас у тебя дела с проектом? С тем, что ты пытаешься вскрыть?
– Наверное, уже вышел с окраин – от старых складов и ржавых рельсов. Но перекрестки путаные, и люди идут во все стороны. Тем не менее я, наверное, продвигаюсь вперед. Вижу общее направление, но не могу туда попасть, следуя по одной-единственной дороге. На каждом перекрестке приходится останавливаться и стараться сориентироваться, убедиться, что не потерял нужное направление. Это похоже на старинный город без четкой планировки, вроде самой Астрахани, но еще более запутанный: в этом городе улицы такие извилистые, что три поворота направо равны одному левому.
Рустем услышал тихое жужжание и проследил взглядом нечто, севшее на стену всего в десяти сантиметрах от обнаженного плеча Айнур. Его можно было принять за крупного слепня.
Она его не заметила.
– Ты еще не заблудился?
Вопрос задала Айнур, но казалось, что он исходит от той штуки, которая повернулась и посмотрела на Рустема системой шестиугольных светоприемников, имитирующих сложные глаза слепня. Она наклонила голову и потерла передние лапы, ожидая ответа.
– Нет, – сказал Рустем. – Пока – нет. Но давай поговорим о чем-то другом. Как твоя новая выставка?
В лесах Южной Америки охотники спят лицом вверх, чтобы ягуар воспринял их как существа, способные встретиться с ним взглядом, и не трогал их. Если они спят лицом вниз, то ягуар принимает их за беспомощную добычу и нападает.
Нам нужно понять не только то, как мы организуем и воспринимаем мир, но и как мир видит нас. Нужно понять, как на самом деле устроен окружающий нас мир и как нас воспринимают другие «я», обитающие в нем.
Если мы хотим наладить общение с разумом, обретшим языковые умения, подобно нам самим, то все будет зависеть от того, насколько хорошо мы сможем уловить, как чуждый разум воспринимает наши действия. Вот и все.
– МНЕ НАДО КОЕ-ЧТО ВАМ ПОКАЗАТЬ.
Ха еще толком не проснулась. После того как она целый час безрезультатно пыталась успокоить свои мысли, она приняла таблетку. Теперь у нее во рту пересохло и воняло. Ее разбудил настойчивый стук в дверь – а в коридоре обнаружилась Алтанцэцэг, видимо, в повседневной одежде: темно-серой водолазке в тон рабочих брюк, которые могли почти сойти за гражданские.
– Что?
Алтанцэцэг смерила ее взглядом.
– Доброе утро. Я сказала, что у меня для вас кое-что есть. Я для вас кое-что сделала. Если вы пройдете со мной до поста охраны, то я вам это покажу.