Алтанцэцэг посмотрела на Ха так, словно она наконец – впервые с момента своего появления на острове – сказала нечто достаточно интересное, чтобы заслужить внимание.
– Да, – сказала Алтанцэцэг, – именно так ощущается холонная система: как совершенно иной способ существования. Как будто твои конечности постоянно самопроизвольно двигаются, исследуя окружающий мир и самостоятельно мысля. Ты смотришь, как они двигаются, наблюдаешь за их действиями… нет, не совсем так. Ты в состоянии ощущения/наблюдения. Их действия текут через твою систему. Если этот поток ощущается как правильный, ты позволяешь ему продолжаться… хотя «позволять» не совсем точное слово. Скажем, ты наблюдаешь за его течением. Если поток ощущается в чем-то неправильным, ты его изменяешь: перенаправляешь так, как перенаправил бы поток воды, опустив ладонь в струйку и согнув пальцы под другим углом. Твои поправки, как правило, еле заметные. Но при необходимости ты можешь полностью перехватить управление.
– Такая степень пассивности центра, – отметил Эврим, – представляется опасной. Есть шанс, что конечности могут доставить тебе массу неприятностей.
– Именно за счет этого осьминоги могут одновременно успешно решать несколько задач. Но это и правда как будто немного опасно, – признала Ха. – Думаю, помогает то, что такие конечности могут регенерировать, если их отсекут из-за излишнего любопытства. К счастью для осьминогов, их конечности способны это делать и отрастают, как новенькие.
Срезанное оранжевое одеяние автомонаха кучей лежало на плитах двора. Стрекоза, устроившись на плечах гладкого бесполого торса автомонаха, передними лапками работала с поврежденным плечевым суставом. Казалось, что автомонах этого не замечает.
«Мы не живые».
Заискрила ацетиленовая сварка, запахло озоном. Автомонах продолжал ходить медитативным кругом. Он двигался все это время, чуть склонив голову к земле.
– Могу понять, почему вы решили с ними учиться, – сказала Ха. – Такая необычная технология. Наверное, так смотреть на мир было очень непривычно.
– Да. Я вам уже говорила: осьминог напоминает мне себя. Кажется, я его понимаю: как он чувствует себя в море и эту связь… По крайней мере, отчасти я это понимаю. И я тоже часть жизни провожу, погрузившись в жидкость. По-моему, меня можно назвать почетным подводным жителем.
– Именно благодаря обучению у тибетцев Алтанцэцэг так хороша, – сказал Эврим. – Поэтому «Дианима» постаралась ее нанять.
Алтанцэцэг пожала плечами.
– У Буддийской Республики всегда лучшие операторы. Именно этим тибетцы и славятся. Я знала, что у меня есть талант, то, что в нашем деле называют «высокой пластичностью»: способность хорошо контактировать с системами, приспосабливаться к их механизмам управления. Но мне хотелось большего. Быть лучшей. Лучшие операторы мира когда-нибудь смогут работать на квантовых модулях управления и направлять дроны, строящие жилые купола на Марсе. Вот что мне хотелось делать.
Стрекоза-дрон легко взлетела с плеч автомонаха и принялась работать над оторванной рукой, которую принес Эврим. Вторая стрекоза носилась по периметру, прикрепляя к стволам деревьев нечто, напоминающее переливающихся жуков. Отпугивающий периметр. Узлы, способные создавать различные степени отпугивания, начиная с неприятного запаха и кончая вызывающим панику феромоном или даже смертельным электрическим разрядом.
– А почему вы не остались на Тибете?
– Началась война. Война пришла ко мне в дом, и я поняла, что могу применить полученные умения, чтобы помогать своим.
– Да, но после войны?
– А после войны я стала совсем другим человеком.
Я снова и снова спрашивала себя, как человечество может преодолеть ограничения собственной формы, неподатливость нашего строения. И решение снова и снова казалось невозможным. В наших телах, как и в нашем обществе, все структуры рассчитаны на репликацию, и только. Мы завязли в привычном. Мы боимся по-настоящему нового, по-настоящему необычного. Мы не боимся конца света как такового – нас тревожит, что исчезнет тот мир, который мы знаем.
Доктор Арнкатла Минервудоттир-Чан, «Строительство разумов»
– МЫ СРАЖАЛИСЬ ЗРЯ.
С момента убийства охранников прошло три дня. Индра сидел на палубе, завернувшись в пластипуховое одеяло. Потеки крови там, где к планширу волокли тела охранников, чтобы сбросить в море, еще были видны, но постепенно блекли под непрекращающимся дождем.
Эйко сидел рядом с ним, голый по пояс. Дождь был холодный, но успокаивал перегретую кожу. Он с еще несколькими людьми был в трюме, пытаясь пробиться в машинное отделение.
– Где-то должны быть слабые места.
Индра оскалил зубы в выражении, ничуть не похожем на улыбку.
– Да. Они есть. И «Морской волк» их нашел.
Утром того первого дня, когда «Морской волк» повернул на восток к земле, все ликовали. Праздновали. Мужчины плясали друг с другом. Это настроение держалось целый день. И ночью море праздновало вместе с ними: вода ярко фосфоресцировала, освещая радостные лица мужчин на палубе. Кильватерная струя «Морского волка» была стрелкой, указывающей в направлении берега и свободы.
Однако утром второго дня Эйко разбудил шипящий спор за дверью барака. Повернувшись, он увидел, что Сон уже встал.
– В чем дело? Что случилось?
Сон уставился в потолок. Он не особо участвовал в общем ликовании. Он кивал, улыбался, но явно о чем-то умалчивал. Наконец он сказал:
– Мы снова плывем на юг. А в столовой на завтрак не было еды.
Индра вошел в барак в сопровождении двух своих помощников.
– Мне нужно несколько человек, чтобы пробиться в машинное отделение. Надо показать кораблю, что мы настроены решительно. Он считает, что за нашими угрозами ничего не стоит. Кто со мной?
Сон и Эйко вызвались. Но когда они спустились к машинному отделению, то оказалось, что оно запечатано бронированными плитами, как и рулевая рубка. Эти плиты были мерами предосторожности, которыми управлял ИИ «Морского волка». Они были активированы в середине ночи после нападения на охранников: закаленная сталь бесшумно выдвинулась из отверстий в переборках в дюжине мест. Им перекрыли доступ к двигателям, морозильным камерам, носовым движкам, кормовой рампе плитами, которые можно было вскрыть, только имея промышленный сварочный аппарат и массу времени. Команда безрезультатно по ним колотила и пыталась их подцепить.
На второй день раздачи еды опять не было. К вечеру у них уже слюнки текли при мысли о безвкусных плитках рыбного белка с витаминными добавками, которыми они питались уже многие месяцы. Однако до голода было далеко. Они смогут продержаться, найти способ показать «Морскому волку», что не шутят. Найти способ заставить его снова изменить курс, доставить их домой.
На третий день «Морской волк» отключил подачу пресной воды. Индра потребовал срочно проверить запасы воды. Собрав все отнятые у команды пластиковые бутылки, личные запасы охранников и запасной бак на камбузе, они поняли, что у них есть сто литров воды.
А их было двадцать семь.
– На сколько? – спросил Индра.
– На считаные дни, – сказал Эйко. – Даже не на неделю.
– Должен быть какой-то способ попасть в машинное отделение. Эйко, я на тебя надеюсь.
Эйко повел команду вниз, хоть и понимал, что это безнадежно. Стальные плиты были рассчитаны как раз на такой случай. Бесполезно побившись в них час – просто чтобы показать, что они с командой делают все, что могут, – он вернулся, чтобы доложить Индре о своем провале.
На палубе дождь усилился. Члены команды бесцельно суетились. Все найденные емкости были задействованы для сбора дождевой воды для питья.
– А что, если опустить кого-то на веревке за корму, чтобы попытаться пробиться к винтам? – предложил кто-то.
– Самоубийство, – ответил кто-то еще. – Сам и делай. Это твоя гениальная мысль.
Индра встал.
– Дайте-ка мне оружие, – приказал он одному из помощников. – Гранатомет, который нам достался от охранников.
Помощник умчался и быстро вернулся с уродливой штуковиной: приклад срезан, дуло спилено почти полностью. Оно принадлежало Монаху. Его нашли у нее в шкафчике, замотанным в промасленную ткань вместе с шестью осколочными зарядами.
– Рулевая рубка – это не сплошная сталь: там есть и закаленное стекло. Интересно, какое стекло выдержит вот это.
– Погоди, шеф, – сказал помощник. – Отключим рубку – потонем и все умрем. Шлюпки тоже запечатаны сталью. «Морской волк» знает, что делает.
– Или позовет на помощь.
– Он не может звать на помощь. Это незаконное рабовладельческое судно. Тогда его на радарах увидит дюжина сторожевиков, а за его голову ведь назначена громадная премия, – возразил кто-то.
– Он хочет, чтобы мы ловили рыбу, – подхватил еще чей-то голос. – Вот что он хочет.
– Это так, – согласился Эйко. – Он видит только, что рыба не ловится. Дохода нет. Главное условие компании. Его создали только для одного: грести деньги из моря. И он знает, как заставить нас забрасывать сети, чтобы это делалось. Оказалось, что охранники были в основном для вида – и чтобы нас было немного проще убеждать.
Индра снова оскалился.
– Ну, он еще не знает Индру. Я не умру рабом. Я больше не буду ловить для него рыбу.
– Я с тобой, – сказал помощник Индры. – Больше не…
Торс и голова помощника исчезли. Только потом раздался глухой удар – и по лицам команды хлестнула пленка расширяющегося воздуха. А потом – розовое облако крови и плоти, с острыми осколками костей. Обломок черепа взрезал горло второго помощника Индры. Один из коренных зубов помощника выбил правый глаз малайцу, попавшему к ним на борт с плавучего рыбозавода.
Безоткатное орудие «Морского волка» с дымящимся стволом смотрело на них с выдвинутой платформы над бараком. Бедра и ноги помощника рухнули на палубу. Безоткатное орудие убралось, снова спрятавшись за бараком с визгом плохо смазанных шестеренок. Кран сети зажужжал.