Возможно, она не появится. Возможно, сообщение не дошло. На самом деле он почувствует только облегчение. Он насладится рейсом до Каракей, проведет еще одну ночь на наглаженных простынях «Пера Палас». Рано или поздно ему придется с ней встретиться, но возможна пара дней отсрочки. С перил сорвалась чайка. Он услышал, как ветер шелестит в ее перьях.
– Сегодня ты принес хорошие новости?
Она стояла у борта в нескольких метрах от него. Он не услышал ее приближения. Слишком увлекся призывом к молитве, слишком отвлекся.
«Когда настанет время, меня легко будет убить».
– По-моему, я близок к цели.
– Вот как?
– Да. Кажется, я нашел уязвимое место. Не вход, не сам портал – но путь к нему. Похоже, вход существует.
– Как вы его нашли?
«Каково быть летучей мышью?»
– Никогда не умел объяснять свои методы. Между элементами памяти есть ряд связей, когда некоторое количество ассоциаций в нейронной сети…
Окунавшиеся в платину пальцы отмахнулись от него:
– Шутка. Мне неинтересно. Меня интересует время.
– Его всегда не хватает.
– Это так. И важнее времени только выбор момента.
– Не понял.
– А вам и не надо. Я уже говорила: мы не просим вас мыслить широко – просто глубоко задумайтесь о поставленной задаче. Советую – если вы хотите большей безопасности, нежели сами обеспечили другим, – об этом не забывать. Не направляйте свою энергию на то, что может подвергнуть вас опасности, сосредоточьтесь на задании. Вас наняли для выполнения определенной работы. Вам за нее неплохо платят. Вы уже узнали, что бывает, если вы забредаете не туда. Не бродите.
– Бродить… – повторил Рустем. – Кстати. Вы не знаете, что это был за остров? Тот, на котором бросили всех бродячих собак Стамбула?
– О чем вы?
– В 1909 году. Вы должны знать эту историю: городские власти собрали всех бродячих собак Стамбула, перевезли на какой-то остров в Мраморном море и там бросили.
– Я не местная.
Из-за приглушающих и стирающих интонации эффектов абгланца невозможно было понять, были ли в ее голосе какие-то чувства.
– Но вы ведь должны знать эту историю! Их бросили без еды и воды. Их вопли разносились по всему городу.
Паром дернулся, приставая к причалу Канлики, машина дала задний ход. Женщина протянула платиновую руку к борту, чтобы устоять на ногах. Рустем просто чуть перенес центр тяжести. На мгновение он почувствовал, что имеет преимущество, и продолжил:
– Должно быть, это было ужасно. Некоторые пытались им помочь: бросали еду с лодок. Но в конце концов все собаки погибли.
На ярком солнце, отразившемся от воды, абгланц роился, зеленым и переливчатым, словно мясные мухи над трупом. Волнение? Или ему просто кажется?
– Вряд ли это было важным событием, иначе я о нем слышала бы.
– Говорят, что потом долгие годы – долго после того, как трупы должны были полностью разложиться, – городские жители ощущали запах их трупов.
– Похоже на легенду. И я не понимаю, какое отношение это имеет к тому, о чем мы говорим.
– Да, вы правы. Просто случайная ассоциация. И тот остров находится в Мраморном море. Сомневаюсь, что его видно отсюда.
– Сосредоточьтесь, Рустем. Не надо бродить по городу, размышляя о брошенных на каких-то островах собаках. Мы наняли вас для определенной работы.
– Да. Но я могу сосредотачиваться только ограниченное время. А в остальное время надо находить о чем думать.
– Ну, – она уже направилась на нижнюю палубу: паром качался и бился о старые шины давно умерших бензиновых машин, а механизм сходней с воем очнулся, – советую найти тему более позитивную, чем острова, полные загнанных и умирающих собак, или другие детские страшилки. Нам надо, чтобы вы были сосредоточенны.
– Вы не говорили, какой код я буду формировать к уязвимой точке. В какой-то момент мне нужно будет это знать.
– В какой-то момент, – сказала она, – но не сейчас. Сначала найдите вход.
Толпа у терминала в основном состояла из возвращающихся с покупками: пакеты у ног, пустые усталые лица потребителей, закончивших поиски того, чего им не хватало. Наверное, эти лица мало изменились с тех дней, когда покупки делались на открытых прилавках рыночных площадей или на крытых базарах. Большинство даже не обратили внимания на переменчивый абгланц сходящей с парома женщины. Только один мальчишка, держащийся за руку отца, ее увидел. С ужасом в глазах он спрятался за отца.
Рустем смотрел с борта на Каракей, где толпились чайки, слетевшиеся на брошенный кусок хлеба.
«Этот мальчишка правильно делает, что боится. Потому что наверняка она – или те, на кого она работает, – не позволят мне остаться в живых».
Он снова посмотрел на мальчика, стоящего с отцом на причале и щурящегося на что-то наверху, и уже забывшего про пугающиеся переливы сходящего по трапу абгланца.
«Но все время бояться так трудно!»
– Вместо этого ты по-идиотски рискуешь, – произнес он вслух. – И влезаешь в игру, правил которой не знаешь.
Коммуникация – это общение. Когда мы общаемся с другими, мы вбираем в себя нечто от них и отдаем им нечто от себя.
Возможно, именно эта мысль заставляет нас страшиться встречи с не-человеческими культурами. Представление о том, что значит быть человеком, изменится – и мы потеряем равновесие.
Или наконец примем на себя ответственность за наши действия в этом мире.
35
– ТАК ОНИ ДРУГ С ДРУГОМ НЕ РАЗГОВАРИВАЮТ?
Камран стоял на балконе, надев темные очки из-за яркого солнца. На его белой футболке была прореха: шов у ворота разошелся.
– Дело не настолько плохо, но напряженность между Эвримом и Алтанцэцэг растет. Я это ощущаю.
– Думаю, все пройдет.
– Почему ты так решил?
– Вас там только трое, так что им придется с кем-то разговаривать. У тебя есть я, а у них обоих, насколько ты знаешь, ни с кем связи нет.
– Нет.
– Так что они помирятся. Им придется. Либо так, либо…
– Либо что?
– Либо поубивают друг друга. Или поделят остров между собой и потратят много лет на возведение каменной стены посередине.
– Ты сегодня в веселом настроении.
– Опять всю ночь сидел в лаборатории. Перепил кофе. Ну, ты знаешь.
– Есть прогресс?
– Возможно. Или я просто мучаю старшекурсников. Трудно сказать. Но расскажи мне про этот символ. Новый.
Ха нарисовала его на экранчике и поднесла к камере.
– Два полумесяца, развернутые наружу. Если бы я строила предположения, то сказала бы, что это означает дружбу, или единство, или символизирует племя, или что-то в этом роде. Если полумесяц – это сад, тогда это могут быть два осьминога, которые смотрят в разные стороны внутри круга, созданного их защитными садами.
– «Безопасность» или «дом»?
– Возможно, нечто в этой широкой категории.
– Но никаких идей насчет значения двух предыдущих знаков – более светлых?
– Да.
– Ты в тупике.
– Да.
– Так поговори об этом.
– Просто я почти не смогу продвинуться вперед. Даже за многие годы. А мне кажется, что у меня не будет многих лет, прежде чем…
– Давай, скажи вслух.
– …прежде чем у меня это отнимут. Передадут командам лингвистов, специалистов по семиотике, сотне разных ученых с их нейронно-сетевыми ассистентами. И это уже будет не мое исследование. Речь пойдет о вычислительных мощностях, картографировании системы. А еще я боюсь, что…
«Скажи ему».
– Скажи мне.
«Не сейчас».
– Я боюсь, что с осьминогами что-то случится, как только на этом месте сосредоточится больше внимания. Думаю, что даже «Дианима» не сможет прятать от мира подобное открытие. И что тогда? Мы – и я имею в виду человечество – не оставим их в покое. Примемся их дергать, подталкивать. Попытка установить контакт – это одно, но мы же на этом не успокоимся. Нам надо будет знать больше. Что с ними будет, когда сюда ворвется мир? Киносъемщики, ученые, журналисты, правительства с обновленными территориальными претензиями? Что станет с ними? Я ищу решение…
– Но не находишь счастливого конца.
– Не получается. Я предвижу одни страдания.
– Иногда археологи обнаруживают то, что не могут защитить от чужих рук. Они отмечают это место и снова все закапывают в ожидании того дня, когда у них появятся соответствующее финансирование, оборудование и методы, чтобы должным образом раскопать и защитить находку. Это называется «обратная засыпка». Конечно, обычно за нее приходится сражаться. Местным властям это место нужно ради туризма, другим университетам и археологам хочется его изучать. Всем хочется заехать слишком рано. И все переоценивают свою способность защитить находку, уважать науку.
– Еще бы. Оправдать свои действия очень легко. Мы все отлично умеем это делать.
– Мы такими созданы. Это в наших генах. Мы способны оправдать любое свое действие.
– Обратная засыпка… отличное вышло бы решение, если бы подобное было здесь возможно. Но это не так.
– Вопрос в том, чего хочет «Дианима». Почему они вообще здесь оказались?
– Единственный мой ответ: «не знаю». Я подписалась на эту работу, не зная, чего они добиваются. Почему они здесь. Меня это не интересовало, Камран. Я хотела сделать открытие. Добиться контакта. Установить коммуникацию. Но я была эгоисткой. Я не думала о последствиях. Для них. Не подумала о том, что станет с ними, когда мы налетим с нашими оправданиями, которые подстроены под то, что нам хочется сделать.
– Твои намерения всегда были благими.
– Нет. Мои намерения всегда сводились к тому, чего хочется мне. Мне хотелось стать первой. И вот сейчас я начинаю получать то, чего хотела. Мы уже установили некий контакт: но какой будет цена?
– Наверняка можно найти какой-то выход.
– Не уверена. У меня нет связи с доктором Минервудоттир-Чан. Я с ней даже не разговаривала. Я ничего не знаю о том, чего она хочет. И поначалу мне это было не важно. Так что теперь я попалась.