— Но если бы мы только запрашивали и требовали, портовики, пожалуй, послали бы нас ко всем чертям. Мы и сами делаем для них все, что можем. На основах взаимности. Продумали и десять раз проверили чуть не с секундомером расстановку каждого члена экипажа при швартовке и маневрах. Бережем время портовых крановщиков, у нас же с ними дружба и соревнование. Кое-что усовершенствовали в приеме топлива, в управлении судном, в надежности двигателей. Крупных открытий не совершили, но постоянная "боеспособность" судна экономит нам примерно десять процентов времени. И двигатели седьмой год работают без внепланового заводского ремонта. Все делаем сами, на ходу, у нас даже сварочный аппарат есть.
Капитан, рассказывая, иронически щурится, косясь на мой блокнот:
— Наверное, вычеркнете про это? Будни, мелочи. Капитан-дублер, он же первый помощник механика, Геннадий Асафович Шаров поддерживает с притворным вздохом:
— Да, ничего выдающегося. Но на том и держимся, что поделаешь. На том, что каждый кое-что умеет и делает свое дело.
Искусство судоводителя сложное по своей природе. Сплав смелости, уверенности, интуиции, знания реки. Чувство корабля, ощущение слитности с ним, умение выбрать единственно необходимый маневр и избежать любого лишнего. Я знавал разных капитанов. Иной до седин дожил, вся река у него в памяти, а чуть что — начинает метаться по рубке, теряется, других дергает. Значит, к знаниям приплюсуйте выдержку, выработанную, воспитанную в себе, умение мгновенно и трезво оценить обстановку. Да и мало ли еще чего требует капитанская профессия.
Я наблюдал, как Николай Михайлович вел состав фарватером, в извилины которого громадина едва вписывалась на поворотах. А навстречу, как назло, то "Волго-Балт", то трехпалубный пассажирский. Капитан же не привстал даже, только собрался весь, чуть подавшись вперед, да рука тверже легла на рукоятку. И состав, тяжелый, громоздкий, покоряясь движениям этой руки, плавно и точно скользил будто по невидимой линии.
Концовка рассказа о секционном составе предельно коротка: за четыре с половиной года пятилетки экипаж капитана Сенаторова выполнил шесть навигационных планов.
Союз земли и воды
— Познакомиться с сегодняшними делами нашего института на местах — все равно что объехать несколько Франций, — усмехается Леонид Александрович.
Институт "Гипроводстрой" — в Волгограде, но район его деятельности далеко выходит за границы области. Леонид Александрович Припотень — крупный инженер, был когда-то начальником изысканий Волгоградской ГЭС. Тогда, в 1951 году, мы и познакомились, с тех пор встречаемся.
Он подходит к карте. Стучит по ней линейкой: тут, тут, тут… Это места, где работают изыскатели института. А здесь — Краснодарское водохранилище, проектировал его институт, оно дает воду рисовым плантациям Кубани. Затем линейка скользит вдоль трасс каналов. Главная тянется от Волгоградского моря к степям Казахстана. Это трасса оросительно-обводнительного канала Волго-Урал.
Канал начали строить с середины, где его направление бесспорно. Исток возможен в трех местах, и каждый вариант взвешивается, проверяется снова и снова. Существуют также варианты использования принесенной каналом воды возле конечного участка. Продолжаются эксперименты. Ведь речь идет об огромных затратах, об орошении и обводнении миллионов гектаров. Да и объем работ в пять раз больше, чем на Волго-Донском канале. Надо исключить возможность просчетов.
В сущности, институт занят одной из важнейших проблем всего засушливого Юго-Востока европейской части страны. Его дело — изыскания и проектирование сооружений, связанных с разумным использованием все более повышающегося в цене национального богатства, имя которому — вода. Тут и насущные проблемы сегодняшнего дня, и загляд в грядущее столетие.
Девятая пятилетка для мелиораторов была самой деятельной и результативной из всех предыдущих. В Поволжье вступили в строй и строятся десятки оросительных систем. Они разветвляют сеть каналов на землях Куйбышевской, Саратовской, Волгоградской, Астраханской областей, Калмыкии, тянутся к смежным районам Казахстана. Это крупные гидротехнические комплексы, меняющие природу и жизнь на больших пространствах.
— Вы возьмите Саратовский канал. — Припотень взмахивает линейкой. — Мы не с вами ли бывали на Большом и Малом Узенях? Пересохшие реки, куриные броды. Канал подбросил им водички. На Камыш-Самарских озерах утки и гуси появились, а ведь там успели забыть, как они выглядят. Это я о возрождении природы.
Затем Припотень обрисовывает Саратовский магистральный канал с позиции гидротехника. Длина сто двадцать километров. Пять насосных станций, поднимающих волжскую воду на высоту сотни метров. Оттуда она самотеком идет по боковым каналам, по долинам рек.
— Орошаются и обводняются устойчиво засушливые земли Саратовской области. Первая очередь орошения — семьдесят тысяч гектаров. Саратовцы вообще молодцы. Кроме канала — еще три крупные системы, увеличение поливных земель за пятилетку примерно в восемь раз. А что такое орошаемый гектар в Поволжье? При правильной агротехнике, разумном использовании воды тридцать-сорок, даже пятьдесят центнеров прославленной саратовской пшеницы или, скажем, четыреста-пятьсот центнеров зеленой массы кукурузы.
— Ожил народ! — продолжает Припотень. — Я не поэт, но скажу вам, что вода и человеческую душу освежает, не только землю. Совсем другое настроение. Перспектива открылась — вот главное. Не может сегодня наш человек без перспектив. И подумайте: тот же Саратовский канал — всего пятьдесят кубометров волжской воды в секунду. А вот когдд пустим Волго-Урал…
Волго-Урал ждать еще долго. Волго-Дон же рядом, и полупустыня, через которую он был проложен свыше двадцати лет назад, мало чем отличалась от засушливых мест Волго-Уральского междуречья.
Раскаленным летом 1952-го в пробном рейсе по только что построенному каналу мы были вместе с путейским инженером Вартаном Арсеновичем Чмшкяном. Вскоре его назначили начальником Волго-Дона.
Два десятилетия мы верны традиции: как только мне удается побывать в Волгограде, непременно вдвоем проходим вновь всю трассу канала. При этом обязательно заглядываем в совхоз "Волго-Дон".
Начинаем, конечно, от волжского входа в канал. Волгоград давно уже застроил степь вокруг арки первого шлюза. От памятника Владимиру Ильичу, именем которого назван канал, открывается магистраль с высотными домами. Маячит силуэт новой гостиницы. У первого шлюза недавно заложен центр нового района.
Канал дал мощные импульсы всему окружающему. Вдоль его трассы, где прежде жесткая полынь кустилась на растрескавшейся земле да белели пятна солончаков, теперь сады, поля, плантации, над которыми маленькие радуги сияют в струях дождевалок.
Сам канал незаметно, без шума, без разрезания красных лент, перестроен, реконструирован за два года, чтобы быстро, беспрепятственно пропускать "Волго-Доны" и большие суда класса "река-море", на что его в свое время не рассчитывали.
Итак, мы с Вартаном Арсеновичем едем в гости к Виктору Ивановичу Штепо, директору совхоза "Волго-Дон". Без канала, без его воды, не было бы этого совхоза. Виктор Иванович вовсе не агроном. Он инженер-конструктор с волгоградского завода "Красный Октябрь". На освоение тогда еще бесплодных земель был послан "в порядке выполнения партийного задания", думал вскоре вернуться на завод, но увлекся новым для него делом.
Нынешнее лето иссушило Нижнюю Волгу. Где маловодье, где безводье, а где барометр каждый день упрямо показывал "великую сушь".
У Штепо же будто другой климат.
За пять лет, что я не был здесь, зелень в совхозных поселках набрала такую силу, что уже не нужно с ней нянчиться, она за себя постоит. Заглядываем в один поселок, другой. А ведь добился-таки Штепо своего! Он ведь чего хотел? Соединить в совхозе преимущества городской и сельской жизни. От города — удобства и устроенность быта, от села — вольный воздух, здоровую размеренность жизни, когда не надо бежать сломя голову к автобусу, стоять после работы в очереди за свежим луком или молодой картошкой, нервничая и поглядывая на часы.
Теперь у него по поселкам — асфальт пешеходных дорожек, чтобы не топли в осенней грязи люди добрые. Дом быта. Универмаг, почта, "Хозяйственные товары". Кафе. И уж совсем городского типа новехонький Дом культуры "Родина".
Вартан Арсенович показывает все это с такой гордостью, будто сам строил. Да оно и понятно, ведь "Волго-Дон" — хозяйство на канале, не будь канала, тут суслики бы у нор посвистывали. И "Волго-Дон" и другие приканальные совхозы поднялись на воде, живут водой.
Виктор Иванович Штепо погрузнел немного, не без того, ведь дело идет к полсотне. Который год он здесь, на "Волго-Доне"? Оказывается, уже семнадцатый.
— Пятилетка тяжелая, — начинает он, по привычке беря быка за рога. — В трех предыдущих было у нас по году со злой засухой. В этой — два: семьдесят второй и нынешний, причем наихудший, пожалуй. Плохо с кормами. Некоторые районы солому в других краях заготавливают.
— А овощи?
— Да как вам сказать… Овощи — вещь деликатная. Каждому дай свой уход, не стандартный, для каждого года свой агротехнический фон. Ничего, справились.
"Волго-Дон" дает жителям огромного Волгограда почти сорок процентов овощей. У канала несколько совхозов. Однако до "Волго-Дона" пока ни один не дотянулся, по овощам во всяком случае.
Штепо радуют огурцы, но как хозяин он сокрушается — при поливе ни одну культуру в здешних местах не сравнишь с луком: до двух тысяч рублей дохода с гектара! А лук нынче — того…
Чмшкян, я чувствую, в курсе всех дел Виктора Ивановича и ловко направляет беседу так, чтобы я не упустил чего-либо важного.
— А общая прибыль? — спрашивает он и косится на меня.
— Продукции за год даем на девять с половиной миллионов, чистую прибыль за пятилетку удвоили.
— Ему когда-то за люцерну хотели всыпать, — кивает Вартан Арсенович в сторону директора совхоза.