Ее отъезд, должно быть, причинил боль Сойеру.
Она даже не написала ему прощальной записки. Он и так уже потерял обоих своих родителей. Правильно ли она поступила, покинув его таким вот образом?
Если бы она могла пойти к нему… Если бы она могла попытаться объяснить ему, почему ей пришлось уехать… Если бы она могла дать ему знать, что любит его и всегда будет о нем Помнить, даже если их разделит целый океан или континент…
Если бы она только могла пойти к Сойеру! Но это означало увидеться и с Ремингтоном. Оливия чувствовала, что пока не готова к подобному испытанию.
Анна Вандерхоф сидела на противоположном от мужа конце стола, играя роль радушной хозяйки с легкостью, появившейся после многих лет постоянной практики. Гости справа и слева от нее ни секунды не ощущали себя покинутыми. Она вовлекала их в разговор, ненавязчиво заставляя рассказывать о себе, смеясь, когда следует, и одновременно присматривая за слугами, меняющими блюдо за блюдом, следя за тем, чтобы у всех гостей были наполнены бокалы и никто ни в чем не нуждался. И все-таки все ее мысли занимала дочь. Глядя сейчас на Оливию, Анна чувствовала, что сердце ее готово разорваться на части. Она прекрасно помнила, как выглядела ее дорогая девочка, когда вернулась в «Роузгейт». Она видела глубочайшее разочарование и опустошенность в зеленых глазах дочери. Анна поняла, что в Айдахо с Оливией что-то случилось, Произошло нечто, что заставило ее вернуться в Нью-Йорк без борьбы, нечто куда более существенное, чем тот факт, что ее отыскали детективы Нортропа.
Однако Анна оказалась совершенно бессильна сделать хотя бы что-то для дочери. Если бы только Оливия захотела поговорить об этом, рассказать, что произошло! Но дочь замкнулась в себе, и, что бы Анна ни говорила и ни делала, ничего не помогало.
Она снова обвела взглядом длинный стол. На белой скатерти поблескивал тончайший китайский фарфор, сверкали серебро, хрустальные бокалы и подсвечники с высокими тонкими свечами. Анна смотрела на мужа, мысленно задавая ему вопрос: «Что вы сделали, Нортроп? Что вы сделали с Оливией?»
– Похоже, виконт просто очарован вашей дочерью, миссис Вандерхоф, – заметил сосед справа, отрывая Анну от размышлений.
Анна снова взглянула на Оливию, обратив на сей раз внимание и на Спенсера Ламберта.
– Да, действительно, – ответила она.
Если уж Нортроп взялся за дело, их дочь в один прекрасный день станет графиней. Оливия Ламберт, графиня Нортклиффская. Но будет ли она счастлива, тревожилась Анна. Ведь счастье Оливии значило для нее куда больше, чем все титулы и родовые замки Англии.
«Если бы только она рассказала мне, что с ней случилось!»
Ремингтон открыл дверь в спальню Сойера. Свет из коридора нарисовал светлую полоску на коврике возле кровати. Молодой человек прошел прямо по яркой дорожке в комнату.
– Сойер?
Мальчик сразу же открыл глаза.
– Извини, что разбудил тебя.
– Я не спал.
Ремингтон сел на краешек кровати.
– Сойер, у меня появилась идея, как нам, может быть, удастся добиться, чтобы Либби по крайней мере поговорила с нами. Ты мне поможешь?
– Но мы ведь ради этого сюда и приехали, правда? – быстро ответил мальчик. – Что я должен сделать?
– Понимаешь, Либби ведь сердита не на тебя. На меня. Она очень хочет тебя увидеть. В этом я не сомневаюсь. Мы только должны напомнить ей, что ты не вернулся в «Блю Спрингс», а по-прежнему находишься здесь; в Нью-Йорке.
– И тогда она придет к нам в гости, – закончил Сойер за Ремингтона.
– Точно.
– И тогда, может быть, она захочет увидеть и тебя.
– Если повезет.
Сойер положил руку на плечо Ремингтона.
– Она захочет. Я знаю.
Ремингтон надеялся, что мальчик прав.
28
– А как насчет изумрудного платья, мисс Оливия? Оно так подходит к вашим волосам!
Оливия через плечо взглянула на служанку, которая вытаскивала из гардероба темно-зеленое бархатное платье.
– Мне это безразлично, Софи! Выбери то, что тебе нравится.
Софи прищелкнула языком.
– Как вы можете так говорить! Вы ведь собираетесь поехать кататься с виконтом в его экипаже, на вас все смотреть будут! Клянусь, во всем Нью-Йорке нет незамужней девушки, которая не мечтала бы оказаться на вашем месте, а вы говорите, что вам безразлично, что надеть! Подумать только, у вас появилось столько новых платьев – за месяц не переносить! Вы явно все время думаете о чем-то другом!
Ничего не ответив, Оливия снова отвернулась к окну и принялась рассматривать листву деревьев, меняющую свой цвет. Если закрыть глаза, легко представить осины в золотистом наряде. Но она не стала этого делать, потому что ей вовсе не хотелось видеть эти осины. Она отказывалась вспоминать о них.
– Вам лучше поторопиться, мисс Оливия. Его светлость скоро подъедет, и вы знаете, что будет с вашим отцом, если вы заставите виконта ждать.
– Да, Софи, знаю.
– И отойдите от этого окна. Вы разве забыли, что на вас только нижнее белье и корсет?
Оливия была уже готова прислушаться к совету служанки, как вдруг ее внимание привлекла маленькая фигурка. Темноволосый мальчик, засунув руки в карманы, стоял на противоположной стороне улицы и рассматривал дом Вандерхофа. Оливия потянулась вперед, почти уткнувшись лбом в стекло.
– Сойер, – прошептала она.
Словно услышав свое имя, он поднял руку и помахал ей. Оливия махнула в ответ и потянулась к окну, намереваясь…
Вдруг девушка резко повернулась.
– Быстрее, Софи! Помоги мне поскорее натянуть платье!
Служанка уставилась на Оливию, удивляясь внезапной перемене ее настроения, однако исполнила распоряжение, быстро приподняв платье, натянув его на хозяйку и застегнув на спине.
Оливия схватила подходящую к наряду шляпку, лежащую на кровати. Она нахлобучила ее на голову, засовывая под нее пряди волос и торопливо завязывая бант под правым ухом.
– Ваша прическа, мисс! Мы ведь еще…
– Неважно, Софи, я спрячу волосы под шляпкой.
– Но, мисс Оливия…
Она схватила приготовленную Софи зеленую сумочку, не посмотрев даже, на месте ли носовой платок, сунула ноги в туфли и бросилась к дверям.
Оливия быстро пробежала через холл и спустилась по лестнице, молясь о том, чтобы в вестибюле ее не поджидал отец. Дворецкий Гивенс как раз проходил мимо в тот момент, когда Оливия спустилась по ступенькам. Она быстро приложила пальчики к губам, умоляя молчать, и без промедления бросилась к входным дверям.
Она попыталась взглядом отыскать знакомую фигурку на противоположной стороне улицы. Но единственное, что увидела Оливия, был напоминающий паука фаэтон Спенсера Ламберта, приближающийся по 72-й улице к «Роузгейт». Оливия едва удостоила йиконта взглядом, осматривая улицу, но Сойера нигде не было видно.
Сердце ее оборвалось. Слишком поздно! Она опоздала. Он ушел прежде, чем ей удалось одеться и спуститься по ступенькам. Наверное, он думает, что она не хочет его видеть. Он ушел, и одному Богу известно, когда представится вторая такая возможность. Ей очень повезло, что удалось выскользнуть за дверь и отец ее не остановил.
Когда фаэтон Спенсера остановился, мальчик-грум соскочил с запяток и поспешил вперед, чтобы придержать лошадей, пока виконт спускался с места, где обычно сидит кучер.
– Мисс Вандерхоф, какой приятный сюрприз – обнаружить, что вы меня поджидаете! – сказал он с радостной улыбкой. – Не перестаю удивляться, какой свободой пользуются американские девушки!
«Напыщенный болван!»
Впервые за два прошедших месяца она ощутила в душе вспышку гнева, однако постаралась скрыть раздражение, не позволяя, чтобы это чувство читалось в ее огромных невинных глазах.
Встретившись глазами с виконтом, она ответила:
– Честно говоря, лорд Ламберт, я забыла о нашей договоренности. Мы о чем-то условились?
После такого вопроса с лица молодого человека исчезла самодовольная глуповатая улыбка.
– Да, так и есть. Мы собирались прокатиться до Центрального парка. Надеюсь, ваши планы не изменились?
Внезапно ее озарило, и Оливия подавила желание произнести фразу, которая заставила бы гостя уехать. Вместо этого она постаралась примирительно улыбнуться.
– Ну что вы, лорд Ламберт! Я просто вышла немного подышать. С огромным удовольствием проедусь в вашем экипаже… с вами.
Оливия взяла кавалера под руку.
– Зайдите в дом, поприветствуйте отца, пока я возьму муфту. А потом можем ехать.
Оливии не терпелось поскорее проехать через Центральный парк, хотя она и старалась не выдать перед Спенсером своих чувств. Наконец экипаж повернул к «Роузгейт», и только тогда Оливия коснулась руки виконта затянутой в перчатку ладонью.
– Лорд Ламберт, не могли бы вы оказать мне огромную любезность?
– Конечно, мисс Вандерхоф. Все, что в моих силах.
– Не могли бы мы остановиться у дома моей приятельницы? Всего на минутку. Обещаю долго не задерживаться.
– Конечно! Рад буду вам услужить. И вы вовсе не должны торопиться. Ничто не может оказаться для меня столь приятным, как возможность продлить время пребывания с вами рядом. – Он накрыл ее ладонь рукой. – Только покажите путь. Я пока еще не слишком хорошо ориентируюсь в вашем прекрасном городе.
Ремингтон нахмурился, когда увидел, что Либби сидит рядом с английским денди; щеки и носик ее раскраснелись от свежего осеннего ветра. Он не ожидал, что она нанесет визит в сопровождении лорда Ламберта.
Но по крайней мере она пришла, как он и надеялся. Что делать с виконтом, он придумает позже.
– Сойер, Либби приехала.
Мальчик бегом спустился по ступеням, топоча, словно табун диких лошадей, и встал рядом с Ремингтоном у окна гостиной. Заметив, что Либби не одна, он нахмурился.
– А это кто?
Ремингтон услышал в голосе Сойера то же недовольство присутствием виконта, какое испытывал сам.
– Английский лорд, подыскивающий жену, – с горечью проговорил он.
– Он собирается жениться на Либби?