- Не потерплю!
Но стоит Люкову улыбнуться, как тут же все преграды к сердцу дорогого мне человека обрушиваются в пыль.
- Я знаю.
- Нет, ну как хорош, а! - меняется в лице бабушка, забыв, как строго выглядела всего мгновение назад. - Весь в нашего Санечку! Помнится, он тоже мне сразу понравился, - хороший был парень! Только простой, как рубаха, совсем без головы. Куда кому-то боязно, ему все нипочем, вот и поплатился. Но как мою Валюшу любил, как любил... Антонина Макаровна я, а ты у нас кто таков будешь?
- А я у вас, Антонина Макаровна, вскорости буду Жениным мужем. Так что прошу любить и жаловать - Илья Люков.
- Илюша, значит, - качает головой бабуля. - Хорошее имя. Жаловать-то мы тебя будем, Илюша, а вот любить... это как заслужишь! Да вы проходите, дети, не стесняйтесь. После разберемся, кто каков! А сейчас, может, поужинаете с дороги? У меня уж и готово все, - суетится хозяйкой, пока я прислушиваюсь к тишине квартиры.
- Ба! А где мама, мальчики? - спрашиваю я, осматриваясь вокруг. - Мы тут с Ильей торт привезли, думали все вместе чаю попить, познакомиться...
- Где? - поджимает губы бабушка, сминая в руках фартук. - Так уехали все, внучка. Час назад, как уехали.
- Куда? - удивляюсь, очень уж мне хочется попытать счастья второй раз и познакомить Илью с мамой и мальчиками в домашней обстановке. Да и время за окном вечернее, погода сырая и ветреная, совсем не располагающая к поездкам за пределы Гордеевска. - Почему? Мама ничего не говорила...
- А это вроде сюрприза получилось, - разводит руками бабуля. - Для всех! Мы тут с Валюшей только готовкой занялись - оладок сырных замесили да бульон поставили, а он приехал, и ну всех торопить. Айда, говорит! Собираемся вмиг и все ко мне! Даже меня с собой звал, да что мне там с ними, старой, делать-то?
- Кто? - спрашиваю я, крепче сжимая руку Ильи.
- Так Роман Сергеевич! Отец вот, женишка-то твоего! Хороший мужчина, я тебе скажу, представительный! Он мне еще в первый раз понравился, когда Валюшу привез. Вон, погляди в зале, внучка, какой букет красивый твоей матери подарил. Дорогу-ущий! Не то что этот ее милиционеришка... Тьху! Чтоб его! И вспоминать не хочу! Все покоя ей, проклятый, не дает!
Мы прощаемся с бабулей, так и не попив чаю. Выходим на улицу, садимся в машину...
- Илья, мы можем не ехать в Черехино, если ты не хочешь. Ну не съест же, в самом деле, твой отец моих родных. Да он о мальчишек зубы сломает, я уж не говорю о маме! - Я неуверенно жму плечом. - Ох, или нет.
Люков молчит, и я забираюсь ладонями под его куртку. Прижимаюсь щекой к твердой груди, чувствуя, как его руки тут же обнимают меня.
- Ну, скажи что-нибудь. Пошли его к черту, что ли...
- У него твои братья...
- Не маленькие уже...
- И твоя мать.
- И мама...
- Чертов манипулятор!
Я смеюсь и целую своего Люкова в шею. Он снова пахнет горьким апельсином и можжевельником, и я с удовольствием вдыхаю этот запах, потираясь носом о теплую кожу.
- Градов хитрый и расчетливый, верно, Илья, но он твой отец. Может, дадим ему сегодня возможность побыть им, а? Он хочет, ты же видишь.
- У него уже был шанс.
- Я знаю, он говорил мне. Говорил, что ошибся и что жалеет. Что был несправедлив к тебе.
- Ты смотри, какой разговорчивый тебе попался Босс, птичка... Даже завидно. Умеешь ты расположить к разговору людей. Больше ничего не говорил?
- Еще каялся в эгоизме.
- Говорю же, нимб и крылышки тебе к лицу.
Я толкаю его локтем в бок, и мы тихо смеемся.
- Скажешь тоже...
- Послушай, Илья, - спрашиваю после того, как он отпускает меня, снова с удовольствием нацеловав мои губы. - Ты только не подумай чего... А Большой Босс он что, всегда так любезен с женщинами? Вот как с моей мамой?
Люков вздыхает:
- Не думаю, воробышек. Скорее наоборот: слишком много всегда было охочих заполучить Градова. Пока я жил рядом с ним, я не замечал возле него ни одной женщины, хотя я мог и не знать об этой стороне его жизни.
- А что же мама Якова?
- Живет в Америке, насколько я знаю. Он давно избавился от нее.
- Странно это все.
- Что? Волнуешься? - Люков легонько щелкает меня по носу.
- Да. Мне кажется, моя мама ему нравится. Или, - я поднимаю к нему лицо, - это очередная шутка Босса?
- Я так не думаю, моя девочка, - он гладит меня по волосам. - Ничего удивительного, я его понимаю.
- Да? - удивляюсь я.
- Да, - серьезно отвечает Люков. - Ты очень похожа на свою мать. Дай время и, думаю, она так же, как ты из меня, будет вить из Босса веревки.
- Что? - я даже отодвигаюсь от Люкова, возмущенно моргая. - Я не буду, Илья! Никогда! Зачем мне?
- Будешь, - он мягко возвращает меня к себе в объятия, шепчет на ухо. - И знаешь что?
- Что? - затихаю я на его груди.
- Я тебе это позволю. И даже буду получать настоящее удовольствие. Не позволю только одного - снова уйти.
- Ох, Илья, мне так жаль...
- Ладно уж, моя жалостливая птичка. Поехали. На каждой вечеринке должен быть свой гвоздь программы. Похоже, сегодня эта злая участь выпала нам.
***
Но вечеринки нет. В доме Романа Сергеевича Градова не в пример прошлому разу тихо и пустынно. Лишь молчаливая охрана, беспрекословно распахнувшая перед нами ворота в поместье, и черный дворовой пес, мирно пробежавший рядом с машиной по одинокой аллее.
Дворецкий встречает нас вежливым приветствием и провожает в незнакомую мне столовую - небольшую уютную комнату в глубине дома, отделанную тонкой позолотой, светлым палисандром и камнем, очень похожим на малахит. Мы с Люковым входим в нее и останавливаемся на пороге, удивленные отсутствием большого количества лишних людей.
Только Градов. Мама. Братья.
Больше никого.
И мы.
У мальчишек ошеломлено-убитый вид. Пожалуй, я еще не видела их такими понурыми. Они сидят за богато убранным столом, трусливо втянув голову в плечи, спрятав руки под скатерть, и косятся вокруг хмурыми взглядами. Мама тоже не светится воодушевлением. Ее симпатичное, всегда с легким румянцем лицо, сейчас бело, как мел, а сложенные на коленях руки говорят о волнении. Я хорошо понимаю своих родных, их мысли и чувства, все, что они сейчас испытывают, и искренне проникаюсь сочувствием. Попасть в дом Большого Босса после нашей скромной квартиры со стертыми босыми ногами братьев половиками - все равно, что внезапно оказаться в числе почетных гостей на приеме во дворце арабского шейха. Где снуют слуги, журчат фонтаны, а броская в своей оригинальности роскошь нещадно слепит глаза. Очень непросто.
- Смотри-ка, Валюша, кто пришел! Вот и Женечка с Ильей подоспели! Как хорошо! А ты переживала, что не приедут, - восклицает Большой Босс, возвышаясь над столом, как заправская хозяйка, с фарфоровым салатником и фигурной ложкой в руке. - И как раз к ужину!
На Боссе темные брюки и белая, отутюженная словно фабричным гладильным прессом рубашка. Без галстука, по-домашнему вольно расстегнутая на груди. Он свеж и подтянут, располагающе вежлив и обходителен, неожиданно суетлив... в нем не осталось и следа того незнакомца, что встретился мне два с лишним месяца назад. Но так же, как и прежде хозяина дома в нем выдают не проявившийся уверенный разворот плеч, не блеск платиновых запонок с инкрустацией дорогими камнями в широких манжетах, а жесткий, колючий взгляд темных глаз. Сейчас открытый и мягкий, но всегда готовый сжаться в тугую иглу.
- Проходите же! Сынок, Женя, не стесняйтесь, - приглашает Босс, опуская руку маме на плечо; незаметно в успокаивающем жесте поглаживая его пальцами, - помните, что вы дома! Посидим, поговорим по-семейному, с братьями твоими, Женечка, познакомимся. Только не взыщите, мы тут с Донгом сегодня сами куховарили, так что больше получилось сытно, чем полезно. А вот торт заказали в лучшей городской кондитерской, так что именинный десерт у нас с вами будет на славу! Женечка, надеюсь, тебе можно легкий бисквит со сливками?
- Он так изменился, твой отец, - говорю я чуть позже, когда после поднятого тоста за знакомство, нам всем удается немного расслабиться, и Большой Босс занимает разговором выхлебавших безалкогольное шампанское мальчишек. - В прошлый раз он показался мне значительно старше. Он говорил, что болен, а сегодня... А сегодня, кажется, твой отец прекрасно себя чувствует.
- Нельзя верить на слово тому, кто однажды уже обманул ожидания. Поверь, птичка, он привык просчитывать каждый свой шаг. Если он сегодня умрет, а завтра воскреснет - стоит задуматься, где он выиграл и в чем использовал свой резон. Уверен, что он просто умело водил всех за нос.
Время за разговором потихоньку набирает бег, и мама оттаивает. Даже позволяет себе улыбнуться в ответ на шутку Ильи, поддернувшую мальчишек. Осторожно изучает его из-под длинных ресниц, привыкая к моему выбору. Отмечая его внимание ко мне и мое собственное спокойствие сначала настороженным, а затем одобрительным материнским взглядом.
На ней неброское серое платье под цвет глаз и легкая шелковая шаль на плечах, неожиданно сочетающаяся с изумрудной зеленью комнаты. Из украшений - серьги и тонкая золотая цепочка к ним в ансамбль с кулоном, немного старомодным и простым, в виде слезы, но придающим своей простотой маме особую женственность.
Когда Босс просит ее помочь ему на кухне, и мама встает из-за стола, я отмечаю, что она обула свои лучшие выходные туфли на высокой шпильке и понимаю, насколько ей небезразлична эта встреча с Градовым. А когда возвращается с наметившейся на губах улыбкой и вернувшимся на щеки румянцем, прихожу к выводу, что Босс не терял времени даром, и в настоящем мы имеем образовавшуюся в броне Валентины Воробышек брешь.
- Блин, сеструха! Никогда тебе не прощу! Ты что, не могла предупредить, что твой жених реально крутой чел? - шепчет сердито Данька, наклонив темную вихрастую голову в мою сторону. - Мы бы хоть морально подготовились и не выглядели сейчас, как два придурка на арене этого, как его... черт! серпентария! У меня же, блин, кеды дырявые! А если бы разуться пришлось, так вообще... Птиц, урод, мои носки новые спер!