- Сам урод! Они на моей кровати лежали! - получает затрещину от Ваньки и тут же в ответ пихает брата кулаком в бок. - Что я виноват, что этот тип раскомандовался, а у меня как раз порвались! И вообще, что это он на нашу мать слюни пускает?
- Просто ухаживает за гостьей, - отвечаю я. - И потом, Вань, - строго замечаю, - по-твоему что, наша мама понравиться никому не может?
- Такому? - вскидывает брови Данька, громко присвистнув. Щерится криво в сторону Босса, усадившего маму на стул и склонившего к ней лицо. - Ха! Сдуй буфера и сдай назад, сеструха! Вернись на землю. А-ау!- приставляет ладонь ко рту. - Так не бывает!
У Люкова длинные быстрые руки, брат и не замечает, как оказывается оттянут за ухо к столу.
- Я тебя, Птиц, кажется, предупреждал! Еще услышу - откручу!
- Не открутишь, - нагло скалится Ванька, пока я вмешиваюсь, усаживая брата на место. - Тебе Женька не даст! - игнорирует, паршивец, мою угрозу в форме сжатого кулака. - Во-первых, у нас шок, а во-вторых, она нас любит!
- Меня она любит больше, - невозмутимо заявляет Люков, и потрясенные улыбки тут же сползают с лиц близнецов. - Так что, босота, задраили рты и вспомнили свое место приматов в эволюционной ветви, ведущей к человеку. А то выдеру и лишу карманных денег!
Последние слова Ильи даже меня заставляют удивленно открыть рот, а братья и вовсе на какой-то миг теряют дар речи.
- Что? Карманных денег? Ни черта себе! - переглянувшись, дружно восклицают, и я понимаю, что с этой самой минуты их души и сердца навечно куплены Ильей с потрохами.
- Что слышали! Надеюсь, с учебой и спортом проблем нет?
- Э-э... ну, в общем-то, н-нет.
- Вредные привычки?
- Не-а!
- Матери по дому помогаем?
- Стараемся.
- Это хорошо, - с пониманием приподнимает Люков уголок рта. - Будут проблемы, не будет денег. Не будет проблем, будут у каждого свои носки. Арифметика проста, все ясно?
Мне становится смешно, а в глазах мальчишек появляется уважение, граничащее с обожанием.
- Ясно!
- Ну, что же мы сидим?! Женя! Илья! - снова берет бразды правления в свои руки хозяин дома, наворковавшись с мамой. - Давайте еще по бокальчику! За знакомство и просто за хороший вечер! Поверить не могу, что вы все у меня в гостях! Валюша, перед десертом положена прогулка, как ты смотришь на то, чтобы немного прогуляться по саду и посмотреть на лошадей?.. Думаю, тебе и мальчикам будет интересно взглянуть на конюшню. Надеюсь, что и Илья с Женей к нам также присоединяться. А, Женечка?.. - смотрит на меня лукавым взглядом Градов. - Ты ведь помнишь Сантьяго? Санти сейчас подрос и стал такой красавец! А Валдай и вовсе показывает себя выше всяких похвал! Только и слышу от тренера, как он доволен питомцем. Через неделю, если Илья позволит, Валдай примет участие в первых соревнованиях!
Он не упоминает о своем подарке и за это мне хочется сказать Большому Боссу спасибо. Как и Люкову за то, что этим вечером он умерил свою обиду и холодность к отцу, и держится с моими родными на удивление непринужденно, с каждой минутой все больше завоевывая симпатию мамы и братьев. Рассказывает интересные вещи о Китае, заставляя нас всех удивляться менталитету и диковинности восточного народа и его жизни. Впечатляться фактам из истории этой удивительной страны.
- Босс, где Яшка? - спрашивает Илья некоторое время спустя, когда мы все выходим на улицу, и мама отвлекается на братьев, чтобы привести в чувство их по-обезьяньи перекошенные от обилия ярких впечатлений физиономии.
Роман Сергеевич хмуро оглядывается на меня и вдруг добела сжимает рот. Смотрит на сына с ожиданием в глазах, но тот лишь крепче обхватывает мои плечи рукой, давая отцу понять, что не против моего присутствия при их разговоре.
- У себя. Ты уже знаешь, что он порвал с Ириной?
- Слышал.
- Понятно, - тяжело вздыхает Градов. - Но она здесь ни при чем. При всей моей нелюбви к этой девушке, я не могу ее винить. Их отношения давно закончились. Если и вовсе были.
- Что случилось?
- Он искал тебя. Я не знаю зачем, но догадываюсь. Видно Яшке, как и мне, было, что тебе сказать. А может, попросить прощения.
- Босс, не томи...
Градов неожиданно резко проводит рукой по волосам, сильно, почти с видимой болью выталкивая из расширившихся до предела легких воздух.
- Сынок... не мучай! - отводит злой взгляд, сцедив слова сквозь зубы, что бы уже через мгновение взять себя в руки.
- Он на таблетках и капельнице. У него очередной срыв. В тот день, когда ты улетел, он пытался вскрыть себе вены. Сейчас с ним круглосуточно находятся Донг и врачи. Мы надеемся, что он справится, но его психическое состояние не вдохновляет.
- Ч-черт... Воробышек?
Я понимаю его без слов.
- Конечно, Илья, иди...
- Ты...
- Нет, я никуда не исчезну, обещаю. Когда ты вернешься, я буду здесь, - с мамой, братьями и Романом Сергеевичем.
- Никуда... - строго повторяет Люков. - Слышишь, птичка! Никуда!
Он возвращается в дом, даже не вспомнив о Валдае, не взглянув на отца и не заметив эмоцию неприкрытой надежды, осветившую его лицо. Не отметив шумного вздоха и поднявшихся плеч мужчины, как будто кто-то облегчил лежащую на них ношу. Не услышав горького:
- Оба мои, но такие разные... Как же я сожалею, сынок!
Мальчишки при виде конюшни и паддока приходят в шумное восхищение, галдят как сущие дети, снова приводя маму в смущение, и мне где-то становится жаль, что Илья не слышит их восторга. Той радости, что так удивляет, заражает и смешит одновременно. Того бешеного вихря живых эмоций, что владеет сейчас братьями, что так заряжает жизнью.
Мы все еще держимся с Боссом друг друга, когда Илья возвращается к нам через время. Вместе спрашиваем "Как он?" и вместе получаем ответ: "Паскудно. Но жить будет".
***
"Послушник тьмы"
пьеса
(конец)
Бродяга
"- Я был в пути сто зим, сто долгих весен. Числа исхоженным дорогам я не знал. Его искал, а он, как в небе мглистом просинь, как вечный пилигрим, все ускользал. Теперь меж нами океан безмерен, ни обойти его скитальцу, ни свернуть. И коль сюда пролег мой бренный путь, кто знает, может, час конца отмерен?..
Скажи мне, добрый человек, зачем я здесь?
Трактирщик
(растерянно отступая)
- Ах, если бы я только знал...
Бродяга
(глядя исподлобья)
- Не знаешь?
Трактирщик
(опуская голову)
- Не на того ты, странник, уповаешь...
Бродяга
(с горьким упреком)
- И все же, думаю, ответ на это есть. Ты неспроста мне дал испить вино. Горит огнем проклятое клеймо, что в самом сердце. Душу выжигает. Как странно... (бродяга встает с камня, обращая свой взор к трактиру) Тяжесть отпускает, и я... (внезапно роняет из рук на землю пустой бокал, впиваясь дрогнувшими пальцами в свой ворот) как будто чувствую его! Того, кого искал так много лет!
Трактирщик
(удивленно)
- В чем твой секрет? Я, путник, что-то не пойму...
На крыльце показывается молодой гость трактирщика. Он медленно спускается со ступеней и подходит к бродяге. Остановившись от послушника в шаге, поднимает взгляд на покрытое шрамами, иссушенное болезнью и солнцем лицо.
Гость
- Он износил свою суму′, и небо, наконец-то, нас венчает последней встречей... (обращаясь к бродяге) Думал, бесконечным окажется твой путь для нас двоих. Тот путь, что есть конца начало.
Послушник тьмы, охнув, опускается перед мужчиной на колени, касаясь изувеченными пальцами подола его дорожного платья.
Гость
- Ну что ж, меня нашел ты, вот он я. Твое чутье тебя не обмануло. С дороги в сторону не отвернуло и Бог, по-прежнему, тебе, Мирэй, судья. Я здесь стою, с тобой лицом к лицу, тот, кто тебе покорен был и верен, пока Всевышний не открыл глаза... (с сожалением) Что по щеке твоей ползет слеза! Твой грех уж нами надвое разделен. Скиталец я, такой же, как и ты...
Бродяга
- Прости послушника, молю... И отпусти.
Гость
(опуская руку на голову склонившегося перед ним бродяги)
- Простивший, да простит тебя и примет. А я тебя простил уже давно. Трактирщик! Эй! Подай же нам вино! И да отринет...
Разговор мужчин вдруг отходит на второй план, а на первый выступает служанка. Она медленно идет к дому по узкой тропинке сада, держа в руках корзину, доверху наполненную гроздьями винограда, и смотрит на приближающийся закат.
Филиппа
- Ну вот, и подошел к концу денек. Еще немного и завечереет. И хоть на небе облака белеют, да солнце, знай себе, ползет на сон в чертог. Вот так и я, уставшая душа, на славу потрудившись, чуть дыша, ступаю за порог и на перину. Чтоб завтра снова, запрягшись в рутину, не позабыть о тяжести гроша".
***
Эпилог!!!!!
- Эй, Птиц! Ты что, совсем страх потерял? Верни на место, не то врежу! Сказал же: голубая рубашка моя, а твоя - розовая!
- А ты зачем тогда галстук красный взял?
- А мне он больше нравится! И не красный, а бордовый! Протри глаза, двойник!
- Сейчас протру - тебе! Дам в глаз, будет бордовый, не ошибешься!.. Блин! Придурок! Ты что, садился на мою кровать?!.. Ты мне брюки помял, ты видел? Мне что их теперь самому гладить?
- А нечего стираные шмотки с балкона ко мне на постель сваливать! Не переломишься! И вообще... разнылся тут, как девчонка!
- Ну, гад, доигрался...
Слышится шум возни, ударов, хлопнувшей о стену двери, упавшего стула и еще чего-то, судя по стуку, более мелкого, попавшего под руки братьям. И вслед за этим ожидаемо-знакомое: