- Ясно, - выдыхаю я. - Шибуев? - еще секунду смотрю на потупившуюся девушку и поднимаю глаза на друга. Окидываю новым взглядом приятное черноглазое лицо и глупую отвязную улыбку, от которой обычно девчонки сходят с ума. Странно.
- Аиньки? - откликается парень. Лениво отрывает плечи от стены, о которую успел опереться, и сует руки в карманы. Скалит в кривой усмешке рот. - Что? Отворот мне дала сероглазая, да? - спрашивает с неожиданной грустью. - Дядя доктор может быть свободен?
- Что-то типа того, - соглашаюсь я. - Спасибо, Андрей. Думаю, дальше мы справимся сами.
- Ну и ладушки на вас, раз вы такие гордые! Сами, так сами...
Парень подходит к моему столу, отирает ладонью лицо, прогоняя из взгляда хмель, и что-то размашисто царапает ручкой в одном из лежащих блокнотов.
- Держи, Илья, - оторвав лист, складывает его вдвое и протягивает мне. Я молча прячу бумагу в карман. - Здесь список лекарств и необходимый для ингаляций сбор. Плюс краткие рекомендации по применению. Но это после, утром, а сейчас, - говорит неожиданно серьезно Андрюха, оглянувшись на Воробышек, - жаропонижающее, обильное питье, горизонтальное положение и сон. Много сна - у девчонки налицо общее переутомление организма.
- Береги себя, сероглазая, - он внезапно шагает к птичке, нависает над ней и проводит длинными пальцами по светлой вьющейся прядке у ее виска.
- Звони, Люк, если что! - бросает мне уже у самой двери и возвращается в шумный зал, оставив нас с Воробышек в кабинете одних.
Когда за Шибуевым закрывается дверь и плечи девушки облегченно опускаются, я отворачиваюсь к столу, открываю ампулу и набираю шприц. Обернувшись к птичке, смотрю на ее высоко оголенное предплечье и чертыхаюсь про себя его мягкой хрупкости и ее упрямству, заставляющих меня сейчас чувствовать себя одним из последователей небезызвестного "Доктора Зло".
Я холодно прошу Воробышек подойти ближе и беру ее руку под плечом в свою ладонь. Провожу большим пальцем по коже, пробуя возможное место укола... Оно буквально опаляет меня жаром, и я больше не медлю. Решительно ввожу лекарство в мышцу и невольно задерживаю взгляд на спокойном лице девушки и поднятых на меня серых, как дождливая осенняя топь, глазах.
"Нежная девочка, - неожиданно всплывает в голове голос Андрюхи, и еще один, смутно знакомый. - И такая терпеливая..."
А, черт! Чтоб тебя, Шибуев!
***
Господи! Как долго тянется день! Мне кажется, я не спала вечность! Музыка грохочет и дэнсонирует вокруг меня, мигает яркая подсветка, суетятся какие-то люди, а я бреду вслед за Люковым сквозь многолюдный танцпол, уткнувшись взглядом в обтянутую черной кожей широкую спину, почти не замечая брошенных вдогонку парню приветствий и кокетливых женских взглядов, не веря, что вдруг оказалась здесь.
Мне хочется заткнуть уши и закрыть глаза. Никого не видеть и не слышать, так шумно и пестро в этот миг вокруг. Хочется отыскать в волнующемся море дергающихся человечков вход в темный глухой туннель, затвориться в нем ото всех и приклонить голову у безмолвной стены. Просто забыть обо всем и спрятаться - так я устала, и когда, наконец, оказываюсь на улице, под звездным холодным небом, то внезапно теряюсь, оглушенная городской темнотой. Неожиданно потеряв из виду высокую фигуру Люкова и не зная куда идти.
- Эй, дорогуша, не меня ждешь? Свободна? - долетает до меня откуда-то со стороны заинтересованный мужской голос и, прежде чем я понимаю, что он обращен ко мне и успеваю повернуться на звук шагов, замечаю перед собой размытое движение темного силуэта и слышу отчаянный скулеж какого-то парня, вдруг оказавшегося на земле.
- Эй, Люк, я же не знал! Ты чего? Думал, одна она...
- Простите, это вы мне? - бормочу, пытаясь без очков разглядеть, что случилось, но твердая рука Люкова находит мой локоть и уводит за собой в сторону тихой деловой высотки и выстроившегося перед ней длинного ряда машин.
Мы подходим к уже знакомому мне автомобилю, и Илья открывает передо мной переднюю дверь. Чертыхаясь, словно вспомнив что-то, тут же тянется к замку задней, но я жестом останавливаю его и забираюсь внутрь. Я знаю: за рулем Люков не дерган и уверен, а потому, под его молчаливым взглядом, спокойно сажусь на переднее сиденье и осторожно откидываю затылок на подголовник кресла.
Машина трогается, Илья выезжает из темной улицы на широкий, освещенный ночными огнями проспект, и не спеша ведет автомобиль в направлении моста и набережной. Вокзал в другой стороне, мы оба это знаем, так стоит ли произносить вслух то, что мелькает в мыслях? И все же парень говорит, тихо, хмуро глядя перед собой на трассу, а я вовсе не уверена, понимает ли он вообще, что произносит слова вслух:
- И что мне с тобой делать, а, Воробышек?
Но все равно отвечаю, повернув к нему голову и вглядываясь сквозь падающие в салон длинные тени, в строгий красивый профиль:
- Дать выспаться, Люков. Правда, очень хочется. Раз уж ты сегодня добрый самаритянин, дай мне выспаться в обнимку со своим домовым, а утром я уйду.
Он молчит, и я договариваю.
- Наверно, я очень наглая и рушу тебе кучу планов, я понимаю, но ты сам первый начал. А потом, все равно ведь чертежи забрать надо, сам же говорил...
Он коротко смотрит на меня, слегка удивленно, а затем улыбается. Одними уголками губ, но все же по-настоящему.
- Ты серьезно, птичка? А как же теплая подстилка из газет? Или ты передумала?
Правильно, я вполне понимаю смятение парня от услышанных слов. Все, что я только что сказала, совсем не свойственно мне. Напрашиваться в гости к кому бы то ни было, а тем более к молодому мужчине в полуночное время, не в моих правилах. Этого я никак не ожидала от себя. Но я действительно ужасно устала и плохо себя чувствую, да и не просила Люкова силой уводить меня из магазина - вот чего не было, того не было, - так что позволяю себе быть откровенной.
И еще, я почему-то вспоминаю сердитое лицо Марго, нависшее надо мной, шалую руку смазливого доктора Шибуева, бесстыдно скользнувшую по бюстгальтеру, смотрю на Илью и чувствую неожиданное облегчение просто оттого, что он рядом.
Это странно для меня и так непонятно.
- Я многого не прошу, Люков, - тихо говорю, - сгодится и коврик в прихожей. Только я с тобой после за все рассчитаюсь, хорошо? Ты скажи... когда... - глубоко вздыхаю и закрываю глаза. - Когда...мм...можно...я, наверно...смогу...
И слышу в ответ уплывающее и задумчивое:
- Посмотрим, Воробышек.
Кажется, я несколько раз киваю: "угу", - и бормочу, - "спасибо". Кажется, даже разуваюсь, стягиваю с себя мокрый свитер, джинсы и что-то надеваю. Кажется, что-то пью. Я плохо понимаю происходящее - все так бессвязно, как в глубоком болезненном сне, где нет ни лиц, ни предметов, есть только больно жалящие сознание мошки и дурацкие расшатанные качели. Кажется, делаю длинный шаг вперед и оборачиваюсь, как вдруг оказываюсь в уже знакомой мне спальне, где такая мягкая постель, а подушка пахнет сумасшедшим мужским ароматом - лесным, спокойным и очень вкусным. Совсем не таким, какой любит Игорь.
Игорь... И вспомнился же вот на больную голову.
Сволочь...
Да-а...
***
- Таня?
- Ну, Таня. А ты кто?
- Люков. Помнишь меня?
- А-а, гоблин с длинными руками? Еще бы!
- Нет, тот самый красавчег с улицы Вязов, нанизывающий на скальпель острые язычки. Не груби мне, девочка, пока я не рассердился. Я гоблин злой и недобрый.
- Х-ха! Чего надо, красавчег? Ты время видел? И вообще, номерком случайно не ошибся?
- Не ошибся, не надейся. Воробышек не жди утром, она сегодня у меня переночует и, возможно, задержится на пару дней.
- Что-о? Опять?!. То есть, стой! Как это у тебя, Люков? Женька же на работе!
- Не опять, а снова. Как видишь, ей понравилось. Уже нет. Я ответил на все вопросы? Надеюсь, ты не против?
- Так значит, вы все-таки вместе, да? Ой, только не трави мне байки про ночные лекции, товарисчь, сама практикую. Запал на Женьку, так и скажи!.. Постой, а с каких это пор ты записался в докладчики, Люков? И почему это я вместо того, чтобы говорить с воробышком, слышу тебя?
- Ты в каком корпусе учишься, любопытная?
- В шестом, а что?
- Ничего. Буду ждать тебя утром в восемь у входа. И не вздумай опоздать, девочка, я спешу.
- Чего?! Ага, счас-с, разбежалась! Я вообще-то на первую ленту и на тебя игнор забить хотела...
- Тогда вместо тебя я встречусь с твоим другом, и игнор тут же прикажет долго жить. Передай ему, пока он рядом от воздержания натужно сопит в трубку, что я найду его, раз уж ты у нас такая пугливая, и поговорю. Очень надо.
- Да что ты хочешь, Люков? В чем дело?! Эй, ты меня слышишь?.. Эй!.. Вот же козел, трубку бросил...
***
- Домовой? Привет, - я открываю глаза и смотрю на рыжую урчащую морду, осторожно обнюхивающую мой нос. Голоса нет совсем, из горла ползет какой-то жалкий хрип, и кот тут же навостряет уши, выгибает спину и настороженно пятится. Махнув хвостом, спрыгивает с кровати на пол, подходит к притворенной двери и вопросительно поднимает на меня глаза.
"Сколько можно спать? Пора вставать, соня!" - читаю я в этом красноречивом кошачьем взгляде и, высунув нос из-под теплого одеяла, сонно смотрю на серый день за окном, заглядывающий в комнату в прямоугольную щель между задернутыми портьерами, и молчаливое табло часов на стене. Который сейчас час? Неужели позднее утро? Я старательно щурюсь и отрываю голову от подушки...
Что-о? Рывком скидываю с себя одеяло, вскакиваю с кровати и подбегаю к часам. Убираю от лица встрепанные волосы, усиленно моргая. Нет, не показалось - на часах семнадцать двадцать две, близится вечер, и позднее утро, когда мне следовало уйти из дома Ильи, давно позабылось за серым днем. Я по-прежнему в квартире Люкова, в спальне Люкова, в постели Люкова и провела здесь уже черт знает сколько времени!