Он сам не догадывается, насколько ему повезло, и во сколько еще обойдется мой страх напугать птичку. Дорого. Очень. Но я вернусь к Ряднову после, а пока...
А пока меня волнует только она - хрупкая девчонка в синем, как васильковое поле, платье.
Она смущается и краснеет, приоткрывает на вздохе алые лепестки губ, неумело уходит от ответа, отводя взгляд, а я замираю над бездонной пропастью закованным в кандалы, потерянным смертником. Готовым ухнуть в бездну с головой и забыть себя, не зная, как быть, если окажется...
- Нет. Не понравился. Совсем.
Черт! Я сошел с ума. Так нельзя. Прости мне мой напор, птичка!
И снова не нахожу необходимых слов, зато удерживаю ее, встрепенувшуюся и сникшую, в моих руках.
Не отпущу. Никуда. Никогда. Пусть ты этого пока не знаешь. Ни за что.
Я сам понял это так недавно.
Яркие краски в мерцающей темноте. Ожившие фигуры драконов и чудо-птиц на шелковых стенах, тихая мелодия флейты... Претворению в жизнь смелых фантазий Босса впору бы позавидовать, если бы я не видел все это раньше. Воробышек восторженно замирает и ахает, оглядывает оживший свод, а я, как слепой, равнодушный к видимому миру щенок, тянусь за ней, подступая как можно ближе.
Непослушные пальцы крадутся к девичьим рукам, губы касаются мягких волос. У меня идет кругом голова и колотится сердце, когда я ощущаю, как от моих прикосновений загорается жаром нежная атласная кожа, сбивая птичке дыхание.
Чувства. Не знакомые мне. Новые. Необычные. Болезненные. Вспарывающие нутро и вытачивающие душу заново. Рез за резом, срез за срезом, нерв за нервом.
Я хочу ее. Хочу. Так сильно, как только может мужчина хотеть желанную женщину. Мучительно, испытывая настоящую телесную боль от сопротивления этому желанию. И я совершенно точно хочу чего-то еще.
Я открываю глаза и натыкаюсь на косой взгляд Яшки, остановившийся на мне. Задумчивый, жадный, медленно ползущий вниз по оголенному плечу Воробышек. Сволочь. Я провожу вслед за этим неосознанным взглядом ладонью, показывая брату, что никто не смеет касаться девчонки, кроме меня. И меня никто не смеет касаться - только Воробышек, тут же понимаю сам. Это странная догма, но она - я так чувствую - единственно правильная.
Донг озвучивает предсказание, упоминает какие-то тени, и девчонка вдруг бледнеет. Закрыв рукой лицо, с тихим вскриком отшатывается, отворачивается от меня и от китайца, словно игра с судьбой и с толкователем человеческих душ внезапно выходит за допустимую черту. Смотрит испуганно по сторонам, вот-вот готовая сорваться на бег.
- Что с тобой, Воробышек? - я ловлю ее, едва не упорхнувшую из моих рук и возвращаю к себе, не понимая, каким невольным словом Донг смог задеть ее.
Я знаю, на что способен китаец, играя в нехитрое таинство гадания, - всегда чувствовал в нем особенное понимание человеческой природы, - и принимаю к сведению слова мастера Янга. Но для остальных они не больше, чем диковинное развлечение, еще один праздничный штрих к новогоднему столу, - для кого-то приятный, для кого-то не очень, едва ли всерьез принятый на веру и не забытый к утру. Так почему же испугалась птичка?
Не потому ли, что ей попросту неприятны намеки на нечто большее, возможное между нами, чем просто придуманные отношения? Да еще эти манипуляции Донга с обменом печеньями...
- Испугалась предсказания? Так это все ерунда.
Черта с два ерунда! Но я готов ждать.
Она поднимает взгляд и пробует улыбнуться. Привычно делится теплом серых глаз. В чем бы ни была причина ее испуга, она не во мне, с облегчением понимаю я, наблюдая, как открыто девчонка смотрит на меня, а затем, словно опомнившись, вежливо благодарит китайца.
Что бы ни огорчило птичку, она справилась с минутной слабостью и взяла себя в руки, но румянец сошел с ее лица, а движения по-прежнему неуверенны. Едва ли я видел ее такой - дезориентированной и напуганной, а потому говорю, желая убедиться, что все хорошо и ненавязчиво напомнить о том, что я рядом:
- Не пугай меня, Воробышек. Хочешь чего-нибудь выпить? Ты побледнела и мне это не нравится.
Мои слова удивляют птичку, - да, я сегодня действительно не похож на себя, привычная ледяная маска трещит по швам, осыпаясь с лица колким крошевом, - но она соглашается и даже отвечает шуткой на попытки расшевелить ее. Покорно льнет к моему боку, пока я провожаю ее к столу, и обещает приватный танец на день рождения. Хорошо бы. Кто-кто, а я, зная, на что способна светловолосая девчонка рядом со мной, точно не откажусь спросить с нее.
Ирка смотрит волчицей, но птичке, похоже, все равно, и я успокаиваюсь: значит, и мне все равно тоже. Игнорирую любопытные взгляды до тех пор, пока Большой Босс, возвысившись над столом, не просит у всех тишины, дабы привлечь к его словам пару минут всеобщего внимания.
- Друзья! - обводит хозяйским взглядом зал, опуская ладони на стол. - Должен ли я еще раз повторить, как рад видеть вас у себя в эту новогоднюю ночь? Правильно, - улыбается гостям сытой улыбкой опытного хищника, так редко проступающей на его лице, - думаю, это лишнее. Каждый из вас знает, что это так. Я не терплю в своем доме случайных людей, а для своих друзей готов сделать многое, если не все. За редким исключением, конечно. Со многими из вас меня связывает дружба и многолетние партнерские отношения. Многим я доверяю как самому себе и даже больше, а доверие нынче стоит недешево.
- Ох, лукавите, Роман Сергеевич. Ваше доверие для нас бесценно!
- Спасибо, дорогой Александр Степаныч, я учту твою шкалу ценностей, но сейчас хотел сказать немного о другом. О том, что волнует меня в данный момент куда больше как отца, нежели просто хозяина праздника, - оскаливает зубы Босс. - Возможно, не очень хорошего отца, но искренне любящего своих сыновей. Старшего - Якова, - думаю, вам представлять не надо, а вот младшего - Илью - прошу любить и жаловать. Отныне и впредь он - неотъемлемая часть моей жизни.
Чертов Градов! Что ты задумал?
- Уважая дорогих гостей, в эту праздничную ночь Нового года не могу не поделиться радостью, что целый вечер греет мне сердце и в скором времени коснется нашей семьи. Новостью, о которой сегодня узнал, благодаря знакомству с замечательной девушкой Евгенией - невестой моего сына Ильи. Да-да! Вы не ослышались! Мои дорогие дети решили сочетаться браком, что стало для меня поистине настоящим сюрпризом! Пользуясь случаем, прошу всех присутствующих поднять бокалы за их будущее счастье и пожелать молодым удачи на светлом жизненном пути! За будущих молодоженов!
Что? Какого хрена?! Я так и застываю в полуобороте к птичке, тяжело глядя на раздухарившегося не в меру Босса, залпом опрокидывающего в себя бокал. Черт возьми, что он несет?!
На девчонке нет лица. Она дрожащей рукой отставляет вино и медленно поворачивается к Градову.
- Вы все не так поняли, - растерянно лепечет, роняя ладони на колени, сжимая тонкими пальцами край платья, но за общим весельем птичку совсем не слышно.
Черт! Повторите на бис! Я что, сплю?!
***
Боже, он меня убьет! Точно! Я и так Люкову доставила сегодня столько хлопот, а тут еще и это. Ну зачем? Зачем Роман Сергеевич вспомнил о случайных словах, брошенных Михаилу, именно сейчас? Когда рядом столько чужих людей и... Ирина? Ведь вечер почти закончился.
А вдруг Илье не все равно?
Господи, я сейчас провалюсь сквозь землю!
Сама виновата, сама!
- Яков! Босс это что сейчас, серьезно сказал?! - словно подтверждая мои опасения, Ирина вскрикивает и впивается ногтями в локоть жениха. - Ответь, черт возьми, Яшка! Серьезно?!
Я не смею поднять на Люкова глаза. Чувствую на себе его колючий пристальный взгляд, а что сказать - не знаю. Должно быть, мой вид сейчас жалок, как никогда.
- Илья, п-прости. Это какое-то жуткое недоразумение, - неуверенно бормочу, отводя с пунцовой щеки упавшую на нее непослушную прядь волос. - Твой отец он... Я не хотела... Это совсем не то, что ты думаешь. Что все они думают. Совсем не то!
- Хорошо, Воробышек.
- Пожалуйста, я должна тебе объяснить. Должна сказать. То есть, рассказать...
Что? О, Господи! Что я ему должна рассказать? Про себя и Игоря?! Про то, как не вовремя случился его брат на моем пути?! О приступе паники, охватившей меня при виде Михаила?!
Нет, только не это.
- Молчи. Я все понял.
- Но, как же... Ты...
- Потом.
Его голос такой бесцветный и равнодушный, словно все крики и смех вокруг нас не про него. Такой спокойный, что я вдруг неожиданно сержусь, услышав в стороне громкое и задорно-пьяное "го-орько!":
- Ничего ты не понял, Люков! Ничего! - вскидываю глаза и замечаю, как парень медленно отнимает от губ пустую рюмку, жестко отирая рот.
- Предлагаешь, все выяснить сейчас? - тихо замечает, наклонив ко мне лицо. - А, Воробышек? При всех? Народ просит.
- Н-нет, - натыкаюсь на блестящую глубину темного взгляда, полоснувшую меня. То ли ненавистью, а то ли...
Нет, не может быть. Так смотрел Игорь почти всегда, когда касался меня, но Илья...
Он не такой, я это чувствую.
- Илья, п-пожалуйста...
- Тогда помолчи.
- Свадьба? - подает голос Яков, избавившись от рук подруги. - Неожиданно, брат, - смотрит насмешливо, отстраняясь от спинки стула, - кто бы мог подумать... Впрочем, поздравляю. Хороший выбор. Черт, даже завидно, что не мой! Лакомая девочка и такая...
- Заткнись! - тихо отрезает Люков, так холодно, что Яшка невольно вздрагивает, с трудом удержав улыбку на лице.
- Уже, брат. Только спрошу: шафер не нужен? Или шафериня? А что, Ирка, пойдешь в почетные свидетели к своему бывшему? Обрыдаешься от зависти и помрешь молодой. Я по тебе тосковать буду.
Не знаю, что Люков делает под столом, но Яшка вдруг болезненно кривится и матерится. Сцеживает со злых губ едва слышно:
- Сука ты, Илюха! Больно! Прекрати.