Люков смеется, сначала тихо, а потом все громче. Мне нравится его смех - глубокий, с рокочущими нотками, очень мужской, и я невольно любуюсь парнем, отвечая на смех несмелой улыбкой.
Определенно, его не смущает память о вчерашнем поцелуе, он, как всегда, уверен и спокоен, и я с облегчением выдыхаю, прогоняя затаившееся в груди смущение. Что ж, так даже лучше: пережил и забыл. Главное, чтобы не задался вопросом: почему Воробышек проснулась на его подушке.
- Что? Почему ты смеешься, Илья? Я что, похожа на украшенного перьями Чингачгука?
- Нет, птичка. Ты похожа на взъерошенного снеговика, толстого и мягкого.
- А-а, - я убираю со щеки непослушный локон и вновь опускаюсь на кровать, признавая громким вздохом правоту парня: - Точно. А еще голодного. Но это все твой потрясающий кофе виноват и зимнее утро.
- Держи, снеговик, согрейся. На столе круассаны от Донга, сейчас попробую отыскать твою сумку. Думаю, она найдется в соседней комнате. А вещи - в ванной: кое-кто ужасно пугливый оставил их там перед сном.
Я освобождаю руки из-под одеяла и касаюсь пальцев Ильи, принимая от него горячую чашку.
- Это мне, да? - от удивления распахиваю глаза, не зная, что меня обжигает больше - нагретый фарфор или прикосновение мужских пальцев. - Ох, ничего же себе!
- Тебе. Подумал, что ты не захочешь спускаться вниз. И чему ты так удивляешься, Воробышек?
- Ммм... не скажу, - я подношу чашку к губам, отпиваю глоток густого черного напитка и блаженно жмурюсь. - Вкусно! Это самый лучший кофе на свете! Спасибо, Илья.
Уголок рта Люкова весело вздергивается вверх.
- Пожалуйста. Думаю, ты не далека от истины. И все-таки, чему?
Вот же упрямый, ну как тут признаться?
- Не-а... не проси...
- Воробышек, доиграешься, - он снимает со стола небольшой поднос, где лежит пара толстобоких круассанов, и ставит мне на колени. Приседает передо мной на корточки, упирая руки в кровать, по обе стороны от моих ног, скользит по лицу карим взглядом. - Признавайся. Чувствую, мне просто жизненно необходимо это знать.
- Ну, ладно, Люков, - сдаюсь я, с улыбкой принимая его игру. Нам действительно нужно ослабить глубоко спрятанный, но все еще натянутый между нами нерв, так почему не шуткой? - Просто подумала, что ты был прав, и мне действительно повезло, и я теперь знаю, чем ты берешь девчонок. Всего одна совместно проведенная ночь, а ты уже такой... располагающий. Это так при... Это так...
"Приятно" - хочу я сказать, но не договариваю. Потому что внезапно нахожу взглядом твердые губы, в полуметре от себя, и немею на вздохе, прикипев к ним взглядом. Разом вспомнив, с каким желанием и жаждой они касались меня всего несколько часов назад, и насколько обманчива оказалась их жесткость. Насколько смелой и требовательной рука...
Люков тоже молчит, смяв в кулаках простынь. Опустившись с корточек на колени, смотрит, не отрываясь, в мое лицо, под колючим взглядом медленно заливающееся румянцем.
Какая же ты дура, Женька! Так легко поймалась. Скажи хоть что-нибудь. Не молчи! Иначе он примет твой взгляд за приглашение, и тогда... Тогда ты не устоишь и пропадешь. Потому что все закончится очень быстро.
- Я... Извини, - я отворачиваюсь первой, опустив глаза, трусливо разрывая нашу молчаливую связь. - Глупости говорю, не слушай меня.
И не смотри. Я и так уже еле дышу в шаге от тебя. Пожалуйста!
Он медленно встает и вдруг находит пальцами мой подбородок. Проводит по губам большим пальцем, поднимая вверх лицо, заставляя взглянуть на него:
- Не буду, Воробышек. Не буду. Но ты ошибаешься. То, чем я беру девчонок - это просто секс, иногда на один вечер, иногда на два. Приятный физиологический акт для двоих, не более. К совместно проведенной ночи и кофе он не имеет никакого отношения.
Люков отпускает меня и идет к двери. Взявшись за ручку, бросает через плечо, так больше и не обернувшись:
- Завтракай и одевайся. На кресле теплый свитер - надень поверх платья. Сейчас принесу тебе сумку и туфли, а после подожду внизу. Иначе, чувствую, договоримся мы с тобой, Воробышек.
***
Большой Босс сам выходит проводить нас. Бодро желает удачи и приглашает в гости.
- Заглядывай, Женечка, не забывай. Можно без повода. А может, по лошадкам вдруг соскучишься, так приезжайте с Ильей, покатаетесь. Ну, до свидания, девочка, - прикладывается к щеке и обнимает за плечи, когда его сын распахивает передо мной дверь белой "ауди", приглашая забраться внутрь, - и спасибо тебе за все!
- До свидания, Роман Сергеевич. Непременно. Как только выпадет случай, так сразу и... Еще раз с наступившим Вас!
... Мы молчим с Люковым всю дорогу до Гордеевска, думая каждый о своем, но машина останавливается у моего дома, и приходит время прощаться. Я говорю ему "До свидания, Илья" и выбираюсь из уютного салона авто в январский мороз. Спешу к подъезду, прыгая в туфельках по снегу, когда его шаги и окрик "Подожди, Воробышек!", нагоняют меня.
Он заступает мне путь и сует руки в карманы короткой кожаной куртки. Смотрит куда-то поверх плеча, покусывая губы.
- Когда вернешься? Завтра? - спрашивает с непонятным напряжением в лице, по-видимому, имея в виду наш общий с ним город.
- Да, утром, - я поднимаю глаза, кутая подбородок в меховой воротник пальто. - У меня третьего экзамен, а завтра консультация. Хорошо бы на нее попасть. Сам знаешь, как Игнатьев не любит, если студенты игнорируют его предмет.
- Высшая математика, - с пониманием кивает Люков, - я помню. Не переживай насчет Игнатьева, - коротко замечает, - я с ним говорил. Экзамен ты сдашь.
- Да? - я на миг теряюсь от такого уверенного заявления, но тут же вспоминаю слова Ильи о том, что математик - жадный сыч, и он с ним договорится. Вот только не приняла сказанное всерьез, хотя должна была, зная парня. - Но, как же, Илья... - растерянно моргаю сквозь очки, отводя от лица непослушные волосы, так и норовящие улететь вслед за шаловливым январским ветерком. - Если... Если ты договорился за деньги, то я не смогу тебе так сразу вернуть. Я взяла отпуск на время сессии и... И потом, что Игнатьев подумает? Ведь так нельзя!
- Какая разница что, птичка? - хмурится парень. - Не ты первая, не ты последняя. Да и не за деньги - за услугу. Но это наши с ним дела, не важно. Послушай, - начинает неуверенно, пока я принимаюсь притопывать на месте, - ты... кажется у тебя следующий экзамен восьмого?
- Да, термодинамика, - отвечаю я.
- Воробышек...
- А?
- Меня не будет в городе несколько дней. Я должен уехать, но... - Люков наконец-то смотрит на меня из-под темных ресниц, - шестого вернусь. Ты...
Я понимаю его без слов.
- Конечно, Илья. Я приеду к тебе... Если хочешь.
Он вздыхает с облегчением, расслабляя плечи. Запускает пятерню в непослушные под ветром волосы, отбрасывая их от лица.
- Да, хорошо бы, птичка. Тебе понадобится помощь с экзаменом, а наш уговор все еще в силе. К тому же София очень требовательна и неподкупна. Не представляю, как ты самостоятельно справишься.
- Она настоящий кремень, - соглашаюсь я, - с ней будет не просто. Только вот вечер праздничный, не хотелось тебе мешать.
Его колючие глаза холодеют, а рука вновь находит карман.
- Я никого не жду, Воробышек.
- Но ты, быть может... - я хочу сказать "устанешь с дороги и захочешь отдохнуть", но Люков тоже умеет читать мысли.
- Нет.
Теперь уже с облегчением выдыхаю я.
- Хорошо. Тогда, может... Знаешь, я могла бы приготовить для тебя что-нибудь, если ты не против. Хочешь? У тебя такая замечательная кухня и повод хороший. Мне не трудно! - спешу добавить, чтобы скрыть не вовремя проснувшееся смущение. - В ответ за помощь в подготовке к экзамену, конечно!
- Я вернусь к вечеру, но оставлю тебе ключи. Не хочу, чтобы ты ждала.
- А...
- Удобно. Вполне удобно, поверь.
- Хорошо. Тогда до рождественского вечера, Илья?
- Да, до вечера. И до встречи, Воробышек.
Я делаю несколько шагов к ступеням подъезда, но неожиданно оборачиваюсь. Он все еще стоит на месте и смотрит мне вслед. Точь-в-точь как тогда, когда впервые проводил к магазину поздним вечером. Когда оставил у себя дома, заставив приготовить для него черный сладкий кофе.
- Илья?
- Да?
- Спасибо за сказку, что рассказал на ночь. Она чудесная.
Вот теперь он улыбается. Светло, дерзко и с ямочками на щеках. Такой красивый, что захватывает дух. Должно быть, я засматриваюсь на него, глупо таращусь не мигая, потому что он вдруг бросает мне, кивнув на дверь:
- Беги, Воробышек, замерзнешь!
И я бегу. Взлетаю по ступенькам на родной этаж и только там тяжело приваливаюсь спиной к двери. Такая неожиданно послушная и влюбленная, сошедшая с ума девчонка, так крепко прижавшая руки к пылающим щекам.
Ох!
***
Университет встречает меня шумом и любопытными взглядами однокурсников. Из-за поломки в дороге рейсовый автобус задержался, и я мчусь по факультету, боясь опоздать на консультацию к Игнатьеву, отвечая на приветствия незнакомых мне парней настороженным кивком и уворачиваясь из чужих рук, так и норовящих обнять меня. Влетаю в учебную аудиторию и застываю, неожиданно натолкнувшись на бурные аплодисменты своих одногруппников.
- Эй, ребята, вы что? - я настолько ошарашена подобным приемом, что испуганно пячусь назад, желая то ли выскользнуть в коридор, а то ли провалиться под землю от неожиданного внимания группы, но крепкие руки Юрки Рябухи ловят меня, крепко заключают в объятия и прижимают к груди парня.
- Попалась, птичка! И она еще спрашивает что?! - смеется парень. - Люди, ну! - обращается он к сгрудившейся вокруг нас толпе студентов. - Чествуем нашу Мата Хари! Она заслужила! Дружно поем дифирамбы и желаем другим факультетам подавиться от зависти, что эта птичка наша! Такой крутой баттл оттанцевала! Стоп! - останавливает указательным пальцем Боброва, когда он пытается меня обнять. - Руками не трогать, Бобер! Пшел прочь! Наша Женечка - девочка раритетная, только с позволения ее парня!