Я знаю: я смогу не переступить черту, не стану привязывать, но и скрывать не стану, это не честно по отношению к Илье. Пусть я и сама приняла решение. А если вдруг увижу равнодушие в колючих глазах.... Приму, и все равно постараюсь стать самой счастливой на свете. Потому что он был в моей жизни и потому что навсегда останется со мной.
Мне надо так мало, но я должна думать, как буду жить дальше. Как буду кормить себя и... и своего ребенка. Ради него я готова вернуться к танцам, пусть не сейчас, но все же... Как странно звучит - я мама. Однако, всякий раз, когда я произношу про себя эти слова, меня охватывает тихая, но такая всеохватная радость, что я глупо улыбаюсь, пряча от бабушкиной сестры глаза. Ей пока рано знать. Пока рано. А Илья?.. Господи, как же хочется взглянуть на него хотя бы глазком. Пусть издали и пусть на одно короткое мгновение. То мгновение, которое случай так и не подарил мне, когда я вернулась к дому на набережной спустя три дня в надежде увидеть его, а после - ехала к тетке ночным рейсом, представляя его с другой, собирая по кусочкам рассыпающееся от боли сердце.
Сегодня я беспокойно спала. Сегодня мне вновь снилось, что Илья зовет меня. Сегодня я первый раз за все время решилась позвонить ему. Наверно, я схожу с ума, но отключенный номер выбил почву у меня из-под ног.
- Женька! И куда это ты собралась на ночь глядя? Мать, вроде, сама к выходным обещалась быть.
- Нужно мне, теть Галь. Очень! Я туда и обратно. Маме не звоните, не беспокойте пока. Не знаю, когда вернусь.
- Ага, значит к ухажеру своему в город намылилась, да? От которого сбежала? Не к тому ли, что о твоем сюрпризе ни сном ни духом? Что о тебе за два месяца и не вспомнил?
Только я растерянно застываю у порога, поднимая на тетку глаза, как она уже обнимает меня за плечи, прижимая к себе.
- Я тебе уеду, немощь ходячая! Я тебе уеду! Только неделю, как блевать перестала, в себя пришла, а уже вперед паровоза мчится! Нечего тебе с пузом по тарантайкам гасать! Надо будет - сам найдет! А не найдет - так и хрен с ним, слышь! Вон, за Ваську просватаем! А нет, так я и сама еще при силе, да и Антонина с Валентиной тоже. Ты, Женька, не переживай, это я так ворчу, а на деле выкормим. Что поделать, если у вас, у современных девок, ума нет!
- ...Тетя Галя, ну, что вы такое говорите...
- А то и говорю, что знаю! Чего уж теперь!
- И давно знаете? Ведь не видно совсем.
- И что? - тетка отрывается от меня, суетливо поправляя на голове косынку. - Зато слышно, как тебя с утра подбрасывает! Ты что, девонька, думаешь, если своих детей бог не дал, так баба сразу сухарь ржаной?.. Я же вас, деток Антонининых, как своих люблю! Сердце за вас болит: за тебя, за мамку, за мальчишек. А ты молчать вздумала, пожадничала мне старой новость-то сказать.
- Простите, теть Галь! - я обнимаю тетушку в ответ, но от намерения ехать в город не отступаю. - Мне, правда, очень нужно. - Целую женщину в щеку и выхожу на крыльцо, чтобы уже через секунду удивленно застыть на нем с ней вместе, глядя, как по улице в нашу сторону несутся два черных джипа и тормозят у ворот, выпуская из недр затемненных кабин незнакомых людей, и среди них вдруг неожиданно...
- Мама?!.. А что ты делаешь в машине Романа Сергеевича?!
***
- Доченька, с тобой все хорошо?
Я смотрю на маму, на ее беспокойный взгляд, ощупывающий меня с ног до головы, и киваю:
- Д-да.
- А почему ты с сумкой? - Простоволосая, в наскоро наброшенном на плечи стареньком плаще, в легких туфлях и почти без макияжа, мама выглядит непривычно растерянной и взъерошенной. - Женечка, что происходит? - она коротко оглядывается за плечо на нагоняющего ее Большого Босса и недовольно хмурится. - Этот мужчина, он что, заставляет тебя ехать с ним?! Он звонил тебе?! Пожалуйста, скажи мне!
А вот Градова не узнать. За те два месяца, что мы не виделись, отец Ильи заметно изменился и выглядит сейчас в соответствии со своим прозвищем - собранным и налитым силой человеком, несмотря на тени, остро обозначившие черты его все еще привлекательного лица. На котором не осталось и следа той болезненной усталости, что бросилась в глаза при нашей первой встрече, только хмурая печать ответственности на твердых губах и неожиданно мягкий блеск карих глаз, остановившихся на маме.
- Прошу тебя, Валентина, дай мне возможность самому объясниться с Женей. Ты все не так поняла... - И уже мне, приблизившись, все так же мягко:
- Здравствуй, Женя. Рад тебя видеть, девочка.
- Здравствуйте, Роман Сергеевич. Я вас тоже.
На мужчине дорогой костюм с белоснежной рубашкой, шелковый шарф и пальто, от него за версту разит силой и надежностью, он слишком "другой", слишком тверд для привычного нам круга людей, чтобы не напугать маму. Его рука касается ее локтя...
- Валюша, позволь...
... и она тут же вздрагивает. Стремительно поворачивается к нему лицом, заслоняя меня собой:
- Роман Сергеевич, уважаемый, давайте обойдемся без фамильярности. Несколько часов пути ничего не меняют: я все еще вижу вас первый раз в жизни и не имею чести быть с вами на "ты". Пожалуйста, не мешайте мне говорить с дочерью!
Он уступает ей в шаге, но не в намерении. Отпускает локоть, вскидывая ладонь.
- Ну, что ты, Валюша, и в мыслях не было! Просто разговор. Хотя я лично абсолютно уверен, что не последний. А насчет чести... буду крайне рад, если ты окажешь ее мне, называя Ромой.
Я вижу, как мама теряется от самоуверенности Большого Босса, приблизившегося к ней непозволительно близко, и растерянно поднимает на высокого мужчину удивленный взгляд, убирая от лица растрепанные ветром рыжеватые пряди волос.
- Окажу вам?... Да... да как вам не стыдно, уважаемый! Сначала мать переполошили, следом за ней детей, затем меня сорвали с работы! Всю дорогу пугали возможными неприятностями, связанными с вашим сыном, смотрели так, как будто... как будто у меня третий глаз на лбу открылся, или я зверушка какая цирковая, а теперь издеваетесь?!.. Почему я вообще должна вам верить? И зачем только привезла сюда! Женечка...
Родная рука ложится на мое плечо, но я не слышу мамин голос. В миг, когда мама упоминает об Илье, я чувствую, как твердый пласт земли под моими ногами, вздрогнув, идет трещинами и рассыпается комьями, вслед за обрушивающимся в бездну миром.
- Что с ним? - я шагаю к мужчине и с трудом нахожу непослушными пальцами его твердый локоть. - Ради Бога, Роман Сергеевич, не молчите, скажите! - растягиваю другой рукой ворот куртки, освобождая для вдоха сжавшееся от волнения горло. - С Ильей что-то случилось?!
И мужчина, словно почувствовав слабость в моих ногах, тут же подхватывает меня под плечи.
- Да, Женя, случилось, - отвечает взволнованно, возвращая взгляду серьезность. - Девочка моя, умоляю, если мой сын тебе не безразличен, сделай что-нибудь! Иначе Илья убьет себя, а я не смогу ему помешать!
День ветреный, солнечный, но воздух вдруг становится таким вязким и липким, что мне с трудом удается вдохнуть его.
- Где он?
- Где-то под Астаной. Через пару часов я буду знать точно. Улетел вчера утренним рейсом, оставив другу документы на свой клуб "Альтарэс". Если мы поторопимся, мы будем на месте уже поздним вечером и, дай-то Бог, успеем вовремя.
- Подождите, я не поняла... В Казахстане?!
- Да.
- Но... но почему он там? Зачем?
- Подпольные бои без правил, девочка. Игры для серьезных людей с очень большими деньгами. Не всегда честные, но всегда азартные. Илья улетел, чтобы принять в подобной игре участие.
- Подпольные бои?.. - я чувствую, как моя кровь застывает в жилах, а тело наливается холодом от правды, горящей в глазах мужчины. - Но ведь Илья совсем не азартен, я знаю. Зачем ему это нужно?
Лицо Большого Босса меняется. Теперь он всматривается в меня так цепко, что от его прямого взгляда становится больно.
- Ответь мне, Женя, он первый ушел или ты?
И я не могу соврать этим темным глазам или уйти от ответа.
- Я.
- Я так и думал. Почему?.. - Он хмурит брови, но тут же раздраженно вздыхает: - Впрочем, не отвечай, сам знаю. В конце концов, я и есть то чудовище, что приложило руку ко всему сегодняшнему кошмару.
- Вы не сказали...
- Скорее, не добавил. Женя, Илья - хороший боец, самый лучший. Я не знаю, что между вами произошло, что послужило причиной того, что вы не вместе, - это не мое дело, - но, глядя, как он жил последние месяцы, во что превратилась его жизнь... Боюсь, мой мальчик сознательно решил испытать судьбу. Его поездка в Астану - чистой воды самоубийство. Если не вмешаться, ему не дадут уйти живым. Ты понимаешь?.. Да он и сам не уйдет, если не погасить в нем желание выйти в круг, а это под силу только тебе.
- Мне? - холод от слов отца Ильи насквозь пропитал тело и обездвижил ноги, но сердце бьется так сильно, что я почти задыхаюсь. - Роман Сергеевич, вы, правда, думаете, я смогу?
- Уверен, Женя, - тихо отвечает мужчина. - Участие Ильи в нелегальном турнире - вызов. Личный способ моего сына справиться с болью, что разрывает сердце. Скажи, - он вдруг склоняет голову и крепче впивается пальцами в мои плечи, - ты ведь любишь его, девочка? Да?
Неожиданный вопрос, откровенный, личный, но Босс напрасно замирает в хмуром ожидании. Признание дается так легко, словно давно просилось слететь с губ. Ни капли не смущая, наоборот, заставляя меня смело встретить пытливый взгляд карих глаз.
- Да, Роман Сергеевич. Очень!
- Вот и хорошо. Потому что я наконец-то разгадал причину сумасшествия сына, и теперь точно знаю, что тебе удастся вернуть его. И мне вернуть, и себе.
Я с удивлением смотрю на мужчину, устало вздыхающего полной грудью.
- Причину?
- Да, Женя, причину. Он любит тебя, мой Илья, верь мне. Всем сердцем любит и думает, что его чувства не взаимны.
Голос мамы доносится до меня, словно из-под ватного одеяла. В ушах шумит и, если бы не мамины руки, подхватившие под спину, я бы, кажется, не удержалась на ногах.