вей, грозящего уже через пару лет превратиться в роскошного скакуна, или то, что у меня есть невеста?
Воробышек тоже хорошо владеет мимикой, и я с радостью засчитываю за нами ничью.
- А разве у тебя есть невеста, Люков?
- Есть. Когда узнал, сам удивился, а потом уже поздно было открещиваться - увяз по уши! Сероглазая девчонка, аппетитная как булочка!
- Да-а? - она игриво опускает ресницы, поднимая руки на мои плечи. - А она об этом знает? Та, которая как булочка.
- Уверен, что догадывается, - целую я мягкие губы. - Хочешь, покажу фотографию, что стащил из ее дома? Она у меня красавица.
- Так уж и красавица? - птичка в сомнении ведет голым плечом.
- Именно!
Воробышек вздыхает, а я играю с ее волосами. Отвожу волнистые пряди от лица, пропуская их сквозь пальцы. Глажу сбитыми костяшками нежную щеку своей девочки.
- Какой ты самоуверенный, Люков, - замечает она, лаская меня теплым взглядом.
- Что есть, то есть, - соглашаюсь, вспомнив вдруг, какой удивительно чистой и наивной она показалась мне, впервые очутившись в моей квартире, и каким я себе тогда казался грязным. - Так ты ответишь "да"?
Я опускаюсь на колени, накрывая ладонью тонкое запястье, лежащее на моем плече, и, наконец, говорю то, что чувствую, заглядывая с надеждой в распахнувшиеся любимые глаза.
- Воробышек, я хочу тебя целиком и полностью. Рядом, на всю жизнь. Я хочу засыпать с тобой и с тобой просыпаться, любить тебя каждую минуту, с каждым биением своего сердца только сильней. Моя сказочница, я хочу быть твоим мужем.
***
"Мамин взгляд полон укора и неодобрения, а еще усталости. Я только что сказала ей, что остаюсь с Ильей и понадеялась на порядочность Босса, вызвавшегося самолично доставить маму домой в Гордеевск, пролистав в руке, но так и не дав ей обещанный телефонный номер Люкова.
- Значит, так официально, да? Илья Люков? - вспоминает мой промах Илья, когда мы два часа спустя лежим в его спальне, и я, воспользовавшись короткой передышкой между нашими ласками, ускользнув на миг из рук, что сводят меня с ума, оторвавшись от губ, что кружат голову, сев в кровати, пытаюсь узнать, как мама добралась домой.
Люков мягко отбирает телефон и смотрит в адресную книгу абонентов.
- Ну, наверное.
- Измени, - шепчет, прижимаясь грудью к моей спине и целуя в затылок. Крадется пальцами по плечам. - Воробышек, измени, я так хочу.
Он так нежен со мной, так невозможно ласков, что мне ничего не остается, как выгибаться под его руками урчащей кошкой.
- Ммм... Но как же мне тебя записать, Илья? - спрашиваю, накрывая на своей груди его ладонь, подставляя шею под опаляющее кожу горячее дыхание.
- Придумай, птичка, ты же у меня романтик и выдумщица. Согласен быть хоть злым Мордредом, лишь бы только твоим рыцарем.
- Скажешь тоже! - я смеюсь, почему-то краснея от воспоминаний о нашем с Ильей совместном проезде на красавце Валдае и моей шуточной речи, эмоционально произнесенной с трибуны паддока. - А я? Как я записана в твоем телефоне? - в смущении пытаюсь перевести разговор на себя. - Наверняка, "Воробышек"!
- Не угадала, - ворчит Люков, и я улыбаюсь, уклоняясь от щекочущего шею подбородка.
- А как же тогда? - спрашиваю, опрокидываясь под руками Ильи на подушку.
- Догадайся.
- Женя? - пробую как вариант.
- Нет.
- Дай посмотреть!
- Не-а...
- Ну, пожалуйста, Люков!
- Еще!
- Что?
- Попроси! Нет. Не так.
- Вот так?
- Да, уже лучше! - довольно улыбается Люков, когда я оказываюсь на нем верхом и тянусь рукой к прикроватной тумбе. - Женька, ты сводишь меня с ума... О-ох... Отдай телефон, заноза! Не то укушу! Как вампир, вот сюда!
- Еще чего! Не отдам! Теперь он мой! - я глупо радуюсь добытому трофею, поднимаю телефон над головой и, увернувшись от рук Люкова, подношу к глазам. - Сейчас узнаю все твои тайны, - грожу ему пальцем, внезапно прерываясь в дыхании. - И вампиры сюда... ммм... не кусают... Илья?
- Да? - пальцы Люкова сжимают мою талию, язык щекочет грудь, а я смотрю в экран телефона, на знакомые цифры своего номера, на надпись над ними, разом растеряв весь свой исследовательский пыл. Признаюсь растерянно:
- Я не знаю, что сказать.
- Скажи первое, что придет на ум, - великодушно разрешает он.
- Здесь написано "Глупая смешная птичка".
Люков смеется. Громко и с удовольствием, запрокинув голову. Легко приподнимает меня над собой, целуя в живот. Опрокидывает на широкую грудь, падая вместе со мной на подушку.
- Да ты, оказывается, лгунишка у меня! Та еще обманщица! Там написано "любимая" и за ложь, мой хитрый изворотливый воробышек, тебе полагается крепко поцеловать меня..."
- ...Моя сказочница, я хочу быть твоим мужем.
Я смотрю на него, на то, как серьезен его взгляд, как он замер в ожидании моего ответа и касаюсь ладонью любимого лица.
- Илья, ты ведь знаешь, что я отвечу "да"? Что не смогу без тебя.
- Знаю.
- Что я люблю тебя.
- Да, птичка.
- Что никогда не стану ни с кем делить. Никогда и ни с кем, сколько бы лет нам ни было.
- Знаю, родная, - он встает и обнимает меня. Гладит по волосам, прижимая к себе. - Знаю и чувствую то же, что ты.
- Ну, тогда надо сказать Боссу, что твоей невесте вовсе не нужен молодой жеребец с элитной родословной. У нее уже есть один, хватит.
Каждый раз, когда я заставляю его смеяться, у меня замирает сердце от того, каким новым он предстает мне. Только для меня открываясь, только со мной теряя всю присущую ему холодность.
Снежный Кай - вовсе не снежный, а для своей Герды очень даже внимательный и горячий.
Мой Люков!
- Я надеялся, что не разочарую тебя, птичка, но такое сравнение даже мне льстит! Жеребец, говоришь?..
Он легко подхватывает меня на руки и уносит в ванную комнату. Включив душ, смывает с моих бедер следы муки, отворачивает от себя, выписывая пальцами на моей попе круги и целуя спину, и когда, наконец, наше дыхание предает нас, я легко прогибаюсь ему навстречу, разрешая любить себя так, как это умеет только он, - нежно, со всей страстью. Со своим мужчиной без стеснения и стыда.
- Илья, а ведь я даже не знаю, сколько тебе лет.
- Двадцать три. - В доме Люкова нет моих личных вещей, и он облачает меня в свою рубашку; усадив к себе на колени, сосредоточенно застегивает на мне пуговицы и закатывает рукава, делая это с видимым усердием и удовольствием. - Я совсем старик для тебя.
Да уж. Наши даты рождения разделяет три года и пять мартовских дней, но мне не хочется сейчас упоминать об этом.
- Так значит, твой отец ничего не напутал, и ты действительно сегодня именинник? - возвращаюсь я к нашему разговору.
- Значит, действительно, - Люков дарит мне мимолетный поцелуй в кончик носа. Смотрит серьезно колко-колючими глазами. - Но это ерунда, птичка, не стоящая внимания. Странно, что Босс вспомнил.
- Как это - ерунда? - я изумляюсь, поправляя пальцем очки на переносице. - И почему странно? Илья, Роман Сергеевич - твой отец и любит тебя. Знаю, он справедливо заслужил твою обиду, только те чувства, что я видела в его глазах вчера, невозможно сыграть - они были искренны! И потом, как подумаю, что, если бы не он, я бы так и не нашла тебя в городе, не увидела. Так и не сказала бы, что ты... что я...
Я смотрю на него, закусив губы. Казалось бы, чего таиться? Проще простого взять и сказать любимому человеку, что ждешь от него ребенка. Тогда почему так крепко прилип язык к небу?
- Бог с ним, с Боссом. Свой главный подарок - тебя - я получил. Воробышек? - пальцы Ильи пробираются под рубашку и ложатся на живот. Темные глаза останавливаются на моих в ожидании ответа.
- Что я люблю тебя, - выдыхаю я.
- Это правда, я чувствую, - Люков целует меня, довольно прикрыв веки, - но не вся. Да, птичка? - вновь внимательно смотрит, заставляя отчаянно краснеть под его взглядом.
- Эм, да-а...
- Так что ты собиралась сказать мне, окажись я в городе?
- Что я скучала по тебе. Очень!
Теплые пальцы наглаживают живот, лишая меня слов. Губы скользят по шее, осторожно прикусывая кожу.
- Да-а... Какая у меня честная девочка, - урчит он сытым котом, - и никаких секретов от будущего мужа. Ни единого секрета. Ни единого сговора кое с кем не очень приятным.
- Илья! Перестань! - возмущаюсь я. - Если ты догадался, так почему молчал?
- Не мог поверить, - серьезно отвечает он, - что ты решилась, сама... До сих пор не верю.
А я не верю, что он мог подумать обо мне иное.
- Я бы никогда не смогла поступить по-другому. Я не думала и минуты! Как только узнала новость, сразу решила, что он будет в моей жизни. Что он будет в нашей жизни!
Руки Люкова застывают на моей коже, а на лицо медленно наползает хмурая тень.
- Кто "он"? - произносит он как-то придушенно-хрипло, замедляясь в дыхании и напрягаясь в теле, заставляя меня в волнении заерзать на его коленях, отползая назад.
- Ребенок... Илья, я не успела приготовить торт, но у меня все же есть для тебя подарок. Только вот подарить его тебе я смогу не раньше, чем через шесть месяцев с маленьким хвостиком... Нужно время, понимаешь?
Я смотрю в его немигающие глаза и вижу, как в них снова зажигается жизнь, расцвечивая искрами потускневший было взгляд.
- Воробышек! - задыхается он, притягивая меня за плечи. - Что?! Повтори!
И я с облегчением признаюсь:
- У нас будет ребенок, Илья. Я беременна больше двух месяцев, с той самой первой нашей с тобой ночи. Прости, что так долго молчала. Не знала, как сказать, сомневалась. Не знала, хотел ли ты, что бы так случилось.
Он продолжает молча смотреть на меня, и я запоздало интересуюсь, сообразив, наконец, что, похоже, поспешила с выводами:
- А ты что подумал?