Твою ж мать! Зачем так пугать то? Был ли это призрак или просто мои галюны, мне выяснять не хотелось, и я побрел обратно по коридору, из которого вышел. Добравшись до очередного поворота, я реально охренел: передо мной была лестница, ведущая вниз. Надо же, не соврал, проныра!
Я быстро спустился на первый этаж и призвал Пушистика. Пофиг на его похождения и голую красотку, мне надо срочно выбираться отсюда. Эти пустые коридоры начали действовать на меня угнетающе.
Вопреки моим ожиданиям, дракон вернулся довольным, как слон. Еще бы: и силу мою получил и женскими прелестями насладился. Я бы тоже был охренеть как счастлив после такого.
— Выводи уже меня отсюда, извращенец! — раздраженно скомандовал я.
Пушистик, нисколько не обидевшись, а наоборот, восприняв хлесткое словечко, как комплимент, радостно полетел искать выход. Отсутствовал он где-то около минуты и, вернувшись, нетерпеливо махнул мне крылом, показывая, куда идти. Мы прошли через несколько коридоров и, наконец-то, оказались в холле. Я, от греха подальше, побыстрее пошел к дверям, боясь, как бы и они в самый последний момент куда-нибудь не исчезли.
Оказавшись на улице, я наконец-то вздохнул свободно. Рядом стоял удивленный Трикошкин и пялился на меня.
— Ты че так быстро? — ошарашенно спросил он. — Свалил что ли от этого хмыря?
— В смысле быстро? — не понял я. — Да меня минут двадцать точно не было, если не больше.
— Хорош, звездеть! — ухмыльнулся Васька. — Я только что из приемной комиссии вышел, минуты еще не прошло.
Охренеть! Да у них тут не только пространство искажено магией, но, походу, еще и время! Твою ж мать! И кто же это все придумал и реализовал? Вот бы мне так. Зашел, типа, в академию, а через минуту вышел уже с фиолетовым перстнем. Здесь — шестьдесят секунд, а там — пять лет. Нехилая такая экономия получается.
Ну да ладно, помечтали и хватит. Дальше спорить с Трикошкиным я не стал. Мы быстро залезли в машину и поехали обратно.
Когда мы вернулись к нам в район, Васька пошел к себе в салон, а я направился через бар в свой новенький кабинет. У меня было еще одно срочное дело, которое со вчерашнего дня не давало мне покоя.
Я достал телефон и набрал Григория Милославского. Трубку долго не брали. Когда же все-таки соединение установилось, в трубке повисла гнетущая тишина.
— Алло, Григорий? — наконец прервал я затянувшееся молчание.
— С кем имею честь? — раздался внезапно незнакомый, но весьма интеллигентный голос.
— Барон Гордеев. — Я не видел смысла скрывать очевидный факт, поскольку знал, как меня записал в своем телефоне Милославский.
— У вас что-то срочное к Григорию Николаевичу? В данный момент он не может подойти к телефону, — продолжил незнакомец.
— Простите, но вы не представились. — Я ненавязчиво намекнул говорящему, что пора бы, нахрен, и ему свое имя назвать.
— Граф Серов, — раздалось в трубке после непродолжительного молчания.
— Весьма рад нашему знакомству граф, — сухо ответил я. — Не соблаговолите ли вы сами передать трубку Григорию, если он никак не может подойти?
— Даже если я это и сделаю, он все равно ничего не сможет вам ответить, милостивый государь, поскольку его лживый и грязный рот заткнут какой-то весьма отвратительной тряпкой.
— И чем же он заслужил такую честь с вашей стороны, граф? — с деланным равнодушием спросил я.
— Поверьте, барон, я абсолютно непричастен к его теперешнему плачевному состоянию. Больше похоже на то, что Григорий сам связал себе руки за спиной, а затем внезапно споткнулся и упал ртом на эту тряпку. И теперь она там очень крепко и надолго застряла. Вот такой вот казус, знаете-ли. И, вероятно, это произошло из-за того, что он часто дает громкие обещания и весьма редко их выполняет.
— Хм, граф, какая невероятно трогательная история. Могу ли я как-то помочь бедному Григорию освободиться? Возможно, здесь замешаны определенные финансовые обязательства с его стороны? И, если я вдруг оказался прав, не подскажите ли вы мне размер этого непосильного для Григория бремени? — пытаясь быть равнодушным и не заржать в голос, спросил я.
— А вы интересный собеседник, барон, — внезапно повеселевшим голосом ответил граф Серов. — Мы с вами раньше, случайно, не встречались?
— Не думаю, любезный граф, иначе я, наверняка, запомнил бы нашу встречу.
— О, в этом нет никаких сомнений. Вы определенно остались бы под впечатлением, — самодовольно ответил граф. — Но вернемся к нашему бедному Григорию. Он по своей глупости задолжал очень уважаемому человеку три миллиона рублей и, видимо, в неконтролируемом приступе отчаяния и сотворил с собой все это непотребство, в котором сейчас и пребывает.
— Ну что за плут! — с наигранным возмущением сказал я. — Как справедливо говорится: что посеешь, то и пожнешь. А, скажите, граф, есть ли возможность, образно говоря, посеять три миллиона рублей, а пожать беднягу Милославского?
— Ого, барон, а мне нравится ход ваших прогрессивных мыслей. А знаете что? Подъезжайте-ка по одному адресочку. Там и посеете, и пожнете, а может и чайком или чем покрепче с приятным собеседником угоститесь. Как вам такое предложение?
— Всенепременно буду и прямо сейчас. Уже не терпится узнать адрес.
— Адресочек-то самый простой, проще уж и некуда. Знаете, наверняка, неприметный, но тем не менее знаменитый домик на углу Казначейской улицы и Столярного переулка? Говорят, в нем автор какой-то знаменитый проживал и даже прямо вот здесь, в этой самой квартире и книжечку занятную написал, как раз про текущую плачевную ситуацию с бедным Григорием. «Преступление и наказание», вроде как, называется.
— Найдем-с, уважаемый граф. Скоро будем.
— Жду-с. Первый подъезд направо после арки. Второй этаж, квартира четырнадцать.
— До встречи, граф. И всемилостивейше прошу вас проследить, чтобы Григорий еще больше себе не навредил, а то уж больно неуклюж стал в последнее время.
— Непременно-с прослежу, — усмехнулся в трубку граф и сбросил вызов.
Уф-ф. Чуть мозг с языком не сломал, пока с этим самовлюбленным говнюком разговаривал. Капец как приятно снова думать на обычном человеческом языке! Ну лады, пора ехать, второй раз вытаскивать придурка Милославского. И чего я так с ним таскаюсь? Еще три ляма за него отдавать. Но вот чуйка у меня, что получу я с Гришки гораздо больше, чем вложу. Так что нафиг сомнения, надо ехать!
Я набрал Кислого:
— Вить, сможешь сейчас съездить со мной по одному адресу?
— Да не вопрос, Сань. Емеля за рулем, все верно?
— Да. И Кабана с собой возьми. Форма одежды — парадная, и оружие прихватите.
— Что-то серьезное? — Витькин голос напрягся.
— Не думаю. Вы просто должны произвести эффект. Человек, к которому мы едем, должен понять, что мы не уличная шелупонь, а серьезные люди.
— Понял.
— Тогда давай через пять минут у бара, — подытожил я и повесил трубку.
Забравшись в хранилище, я подсчитал оставшуюся наличность. Там было чуть больше девяти миллионов. Твою ж мать! Надо начинать экономить. Иначе, когда барон Сундуков вернется с первым караваном из диких земель, у меня нифига денег на выкуп не будет.
Я вытащил три миллиона из хранилища и, окинув грустным взглядом оставшуюся наличность, распихал деньги по карманам. Ну ничего! Основные траты уже позади, так что сейчас будем стремиться выходить в плюс и отбивать затраты. Да и игорные дома никто еще не отменял. В общем, пока живем!
Я вышел из кабинета и прошел через пустой бар. До открытия оставалось еще несколько часов, так что вокруг, кроме пары скучающих охранников, никого не было.
У тротуара уже ждал припаркованный внедорожник. Я запрыгнул на заднее сиденье и назвал Емеле адрес. Тот молча кивнул, и машина неспешно отъехала от бара.
Через двадцать минут мы были на месте.
— Емельян, жди здесь на всякий пожарный, — сказал я водителю, вылезая с Кислым и Кабаном из машины.
Пройдя через арку, мы вошли в первый подъезд справа и поднялись на второй этаж. Дверь в квартиру четырнадцать открыл важный лакей и чинно пропустил нас внутрь, с подозрением глянув на Витьку с Кабаном.
Я на всякий случай, призвал Пушистика и послал его обследовать комнаты. Квартира оказалась довольно скромной: прихожая, гостиная и две комнаты по бокам от нее. В правой из них и происходили все мероприятия по экзекуции Милославского. Бедолага сидел на деревянном стуле, с завязанными за спиной руками и кляпом во рту. Голова его была опечаленно склонена на грудь, и он всем своим видом выказывал глубочайшее сожаление и покорность судьбе. За большим дубовым столом, стоящим посреди комнаты, вальяжно восседал граф Серов и что-то поцеживал из обычного граненого стакана. За его спиной стоял огромный детина в смокинге. На его поясе виднелась кобура с пистолетом.
Ну что ж, все в пределах нормы. Даже учитывая мой сильно просевший магический потенциал, если дело дойдет до конфликта, на нашей стороне был весомый перевес. Хотя, погодь, я не взял в расчет прощелыгу-лакея. При ближайшем рассмотрении я понял, что это маг и вроде бы даже весьма опытный. На его руке красовались четыре перстня, а вокруг чувствовалось явное возмущение стихии воздуха. Я дал команду Пушистику следить в первую очередь именно за хитрожопым лакеем и в случае чего не медлить с расправой.
Мы с парнями прошли за магом в комнату к графу. Серов внимательно и несколько заносчиво оглядел меня с ног до головы и, слащаво улыбнувшись, указал на пустой стул рядом с собой.
— Присаживайтесь, барон. Чувствуйте себя, как дома. Вам чай или что покрепче?
— Не откажусь от вашего прекрасного французского коньяка, — я указал на початую бутылку, стоящую перед графом, и сел за стол.
Кислый с Кабаном встали позади меня у стены, чтобы все находящиеся в комнате были им хорошо видны.
Граф дал знак лакею и тот, достав пустой граненый стакан, налил мне коньяка.
— Ну что, барон Гордеев, за вашу чудесную поговорку, которая пришлась, как нельзя к месту, — Серов поднял бокал и мы чокнулись.