– Что бы это могло означать? – спросила Шарлотта, как только он удалился. – Дорогая моя Элиза, он, должно быть, влюбился в тебя, иначе никогда бы не появился у нас вот так, без церемоний.
Но когда Элизабет рассказала о его странном поведении, о постоянно возникавших паузах, это показалось маловероятным даже с точки зрения Шарлотты, и после перебора самых разных причин они не нашли ничего лучшего, как предположить, что его визит вызван просто невозможностью найти себе занятие, что было более чем вероятным, принимая во внимание время года. Любые развлечения на свежем воздухе были исключены. В доме их ждали леди Кэтрин, книги и бильярдный стол, но джентльмены не могут все время оставаться взаперти, и близость пасторского дома, или привлекательность прогулки к нему, или людей, обитавших в нем, искушали двух кузенов наносить визиты туда почти каждый день. Они появлялись в разное время с утра, иногда по отдельности, иногда вместе, а иногда и в сопровождении тёти. Подругам было ясно, что полковник Фицуильям приходит потому, что ему нравится их общество, и это убеждение, конечно, еще больше свидетельствовало в его пользу. Элизабет припомнила приятные чувства, которые возникали при общении с ним, а также его восхищение ею, которого он не скрывал, а также удовольствие от встреч с ее бывшим фаворитом Джорджем Уикхемом, и неизбежное сравнение двух джентльменов приводило к выводу, что в манерах полковника Фицуильяма было меньше чарующей мягкости, но природным умом и образованностью он превосходил Уикхема.
Но вот почему мистер Дарси так часто являлся в пасторский дом, понять было труднее. Не было заметно, чтобы он искал общества, поскольку он мог просидеть и четверть часа, не проронив ни слова, а когда начинал говорить, выглядело это скорее следствием необходимости напомнить о своем присутствии, чем естественным желанием – жертвой, приносимой ради соблюдения приличий, а не стремлением насладиться общением. Он редко выглядел хотя бы сколько-то оживленным. Миссис Коллинз уже не знала, что и думать обо всем этом. То, что полковник Фицуильям время от времени без опасений подсмеивался над его промахами, доказывало, что он вообще был не таким, каким его изображали ее воспоминания; и так как ей хотелось верить, что на него повлияли чувство любви и объект этой любви, ее подруга Элиза, она решила всерьез разобраться во всем. Она внимательно наблюдала за ним всякий раз, когда их приглашали в Розингс, или когда он приходил в Хансфорд, но никаких определенных выводов сделать не получалось. Он, без сомнения, часто и подолгу смотрел на ее подругу, но что при этом выражал его взгляд, можно было понять по-разному. Взгляд его был серьезным и пристальным, но ее мучили сомнения, много ли в нем восхищения, а иногда казалось, что он просто лишен всякой мысли.
Раз или два она намекала Элизабет на возможное его неравнодушие к ней, но Элизабет всегда смеялась над этой мыслью, и миссис Коллинз сочла излишним настаивать на этой теме из-за опасности пробудить надежды, которые могли закончиться лишь разочарованием, ибо, по ее мнению, это, несомненно, означало, что вся неприязнь ее подруги исчезла бы, если бы она могла вообразить, что он находится в ее власти.
В своих заветных планах по отношению к Элизабет она иногда доходила до идеи замужества ее с полковником Фицуильямом. Он был вне всякого сомнения в высшей степени приятным человеком; он, безусловно, восхищался ею, и его состояние было вполне подходящим, но он проигрывал, в ее нынешнем восприятии пасторской жены, мистеру Дарси в том, что владения Дарси распространялись на несколько церковных приходов, а под покровительством его кузена не было ни одного.
Глава 10
Не раз Элизабет, прогуливаясь по парку, неожиданно встречала мистера Дарси. Она не могла себе даже вообразить, что за превратности его существования в Розингсе могли заставить его бродить в местах, где никого больше не встретишь, и, чтобы избежать таких встреч, прежде всего сообщила ему, что это любимое место ее прогулок. Было вдвойне странно, когда такое произошло во второй раз! Несмотря на предупреждения встреча все-таки состоялась и в третий раз. Все это выглядело специально задуманным, возможно, ради некоего искупления, поскольку они не ограничивались парой не к месту сказанных слов с последующей неловкой паузой и расставанием, напротив, он каждый раз считал необходимым повернуть назад и сопровождать ее. Он никогда не говорил много, а она не давала себе труда поддерживать разговор или хотя бы внимательно слушать его, но во время их третьей прогулки она, наконец, сообразила, что он задает какие-то кажущиеся случайными, даже бессвязными, вопросы: получает ли она удовольствие от пребывания в Хансфорде, откуда у нее любовь к прогулкам в одиночестве и каково ее мнение о счастье мистера и миссис Коллинз; и что, заводя разговор о Розингсе, он сожалел о ее недостаточном знакомстве с домом и его обитателями. Создавалось впечатление, что он предполагал ее пребывание именно там во время ее последующих визитов в Кент. Определенно, именно это и выражали его слова. Мог ли он связывать это с полковником Фицуильямом? Она предположила, что если он что-то и имел в виду, то искать тайный смысл его намеков следует именно в ее отношениях с полковником. Это ее несколько расстроило, и она была очень рада наконец оказаться у калитки пасторского дома.
Однажды, прогуливаясь, она просматривала последнее письмо Джейн и перечитывала некоторые отрывки, из которых было видно, что Джейн писала в расстроенных чувствах, и тут, вместо постоянно удивлявшего ее мистера Дарси, она, подняв глаза, увидела полковника Фицуильяма. Сразу спрятав письмо и изобразив улыбку, она обратилась у нему:
– Раньше я не замечала, чтобы вы пользовались этой тропинкой.
– Я обхожу весь парк, – ответил он, – и поступаю так каждый год, а завершить прогулку собираюсь визитом в пасторский дом. Вы намерены идти дальше?
– Нет, я уже собиралась повернуть назад.
И они вместе направились к дому Коллинзов.
– Вы все-таки уезжаете из Кента в субботу? – спросила она.
– Да, если Дарси снова не передумает. Я следую его воле. А он устраивает дела так, как ему заблагорассудится.
– И если он не получает удовольствие от идеального порядка, то, по крайней мере, его радует возможность менять свои планы. Я не встречала никого, кто бы в большей степени наслаждался возможностью делать то, что ему придет в голову, чем мистер Дарси.
– Он очень любит поступать по-своему, – согласился полковник Фицуильям. – Да мы все этим грешим. Просто у него есть больше возможностей, чем у многих других, потому что он богат, а большинство других бедны. Я сужу об этом с глубоким пониманием. Младший сын, знаете ли, не может рассчитывать на что-либо иное, кроме жизни в самоотречении и зависимости.
– По моему мнению, младшему сыну графа не достается так уж много того или другого. А если серьезно, что вы действительно знаете о самоотречении и зависимости? Случалось ли так, что из-за отсутствия денег вам пришлось отказаться от поездки куда-нибудь, куда вам хотелось, или вы не могли позволить себе приобрести что-нибудь, что вам хотелось?
– Это проблемы повседневной жизни внутри семьи и, пожалуй, я не могу утверждать, что испытал много лишений подобного рода. Но в вопросах, выходящих за рамки обыденного, я могу в полной мере страдать от ограничений в средствах. Младшие сыновья не могут жениться на тех, кто им нравится.
– Ну я думаю, что если им приглянутся женщины состоятельные, они очень часто именно так и поступают.
– Наша привычка к расходам большим, чем необходимые, делает нас слишком зависимыми, и в моем кругу найдется не много джентльменов, которые могут позволить себе жениться, не обращая внимания на деньги.
– Неужели это, – подумала Элизабет, – сказано для меня? И она залилась краской от такой мысли, но, придя в себя, спросила заинтересованным тоном: – Скажите, в таком случае, какова обычная стоимость младшего сына графа? Если только слабое здоровье старшего брата не обещает вам скорого наследства, я полагаю, вы не запросили бы больше пятидесяти тысяч фунтов.
Он ответил ей в том же духе, и тема была закрыта. Чтобы прервать молчание, которое могло бы заставить его подумать, будто ее как-то затронуло сказанное, она, не затягивая паузу, предположила:
– Я полагаю, что ваш кузен захватил вас с собой главным образом ради того, чтобы иметь кого-то, кто будет потакать его капризам. Интересно, а ему не может прийти в голову жениться из таких же соображений. Но, возможно, его сестра в настоящее время играет эту роль, и, поскольку она находится под его единоличной опекой, он может поступать по отношению к ней, как пожелает.
– Вовсе нет, – успокоил ее полковник Фицуильям, – это право он обязан делить со мной. Мы оба являемся опекунами мисс Дарси.
– Действительно? Умоляю, что это за занятие такое – быть опекуном? Ваши обязанности доставляют вам много хлопот? С молодыми девушками ее возраста иногда бывает очень непросто, и если в ней живет истинный дух рода Дарси, она, возможно, постоянно пытается настаивать на своем.
Говоря это, она заметила, что он как-то очень серьезно смотрит на нее; и то, как он сразу же спросил, почему, по ее мнению, поступки мисс Дарси могут доставлять им неприятности, убедило ее в том, что она каким-то образом подобралась довольно близко к пониманию истинного положения дел. Она ответила прямо:
– Вам не нужно беспокоиться. Я никогда не слышала о ней ничего предосудительного, и осмелюсь сказать, что она одно из самых покладистых существ на свете. Она очень любима некоторыми моими знакомыми дамами, миссис Херст и мисс Бингли. Кажется, я слышала, как вы говорили, что знакомы с ними.
– Я их немного знаю. Их брат – приятный джентльмен, он большой друг Дарси.
– Да, именно так, – сухо сказала Элизабет. – Мистер Дарси необычайно добр к мистеру Бингли и очень о нем заботится.
– Заботится о нем! Да, я действительно верю, что Дарси искренне заботится о нем в те моменты, когда он больше всего в этом нуждается. Судя по тому, что он рассказал мне во время нашего путешествия сюда, у меня есть основания думать, что Бингли многим ему обязан. Но мне, по-видимому, следует попросить у него прощения, поскольку у меня нет серьезных оснований предполагать, что речь шла именно о Бингли. Все это лишь предположения.