Теперь они шли молча, каждый из них глубоко задумался. Элизабет чувствовала себя крайне неудобно – это было абсолютно неправильно, но она была польщена и испытывала удовлетворение. Его желание представить ей сестру было исключительным комплиментом. Вскоре они оторвались от своих спутников, а когда добрались до кареты, мистер и миссис Гардинер отставали уже ярдов на двести.
Затем он предложил ей зайти в дом, но она ответила, что не устала, и они остановились на лужайке. Времени было достаточно, чтобы сказать многое, а стоять молча было очень неловко. Она была не против поговорить, но, похоже, любая тема оказывалась слишком деликатной. Наконец ей пришло в голову, что они все-таки путешествуют, и с большим энтузиазмом заговорила о Мэтлоке, Давдейле и прочем. Однако время шло, тетя передвигалась медленно, и ее энтузиазм и темы иссякли, а они по-прежнему оставались с глазу на глаз. Когда прибыли мистер и миссис Гардинер, их попытались уговорить пройти в дом и передохнуть, но предложение было отклонено, и они расстались с предельной взаимной вежливостью. Мистер Дарси сопроводил дам к карете, и когда они тронулись, Элизабет увидела, как он, будто задумавшись, медленно шел к дому.
Обсуждение достоинств хозяина поместья дядей и тетей началось без промедления. Каждый из них заявил, что он бесконечно превосходит все, что они ожидали.
– Он безукоризненно ведет себя, крайне вежлив и похвально скромен, – считал дядя.
– Конечно, в нем есть нечто, говорящее о немалом внутреннем достоинстве, – добавила тетушка, – но это заметно только в его манере вести себя и вполне уместно. Теперь я вполне искренне повторю слова экономки, что, хотя некоторые люди могут назвать его гордым, я ничего такого не заметила.
– Я был крайне удивлен его поведением по отношению к нам. Это было более чем просто воспитанно, это была неподдельная доброжелательность, хотя и не было никакой необходимости в таком внимании с его стороны. Его знакомство с Элизабет было достаточно поверхностным.
– Конечно, Лиззи, – признала тетушка, – он не так красив, как Уикхем, или, скорее, у него не столь совершенные черты как у Уикхема, но лицом он весьма приятен. Но почему ты охарактеризовала его, как крайне неприятного?
Элизабет извинялась, как только могла. Пришлось признаться, что когда они встретились уже в Кенте, он понравился ей больше, чем раньше, и что она никогда не видела его столь любезным, как сегодня утром.
– Но, возможно, он несколько подвержен влиянию настроения в своей любезности, – предположил дядя. – Люди его круга часто бывают такими, и поэтому я не спешу довериться первому впечатлению, поскольку в другой день он может передумать и отказать мне в гостеприимстве на своей территории.
Элизабет почувствовала, что они совершенно неправильно поняли его характер, но ничего не сказала в ответ.
– Судя по тому, что мы увидели, – продолжала миссис Гардинер, – у меня нет никаких оснований поверить, что он мог поступить с кем-то так жестоко, как якобы поступил с бедным Уикхемом. Он вовсе не выглядит злодеем. Напротив, когда он говорит, его очень приятно слушать. И в лице его есть что-то такое, что не позволяет думать плохо о его сердце. Но, конечно, достойная дама, что показала нам его дом, наделила его совершенно неотразимым характером! Порой я с трудом сдерживала смех. Но я полагаю, что он действительно великодушный хозяин, а в глазах слуг это включает все добродетели.
Элизабет почувствовала себя обязанной сказать что-нибудь в оправдание его поведения по отношению к Уикхему, и поэтому намекнула со всей возможной осторожностью, что, судя по тому, что она слышала от его родственников в Кенте, его действия можно было истолковать совершенно по-другому; и что его характер ни в коем случае не был таким плохим, а Уикхем не был таким любезным, как считали в Хартфордшире. В подтверждение этого она рассказала подробности тех денежных отношений, что связывали их, не называя при этом источников сведений, но заявляя, что они полностью заслуживают доверия.
Миссис Гардинер была удивлена и встревожена, но поскольку они уже приближались к местам сентиментальных воспоминаний ее молодости, все эти мысли уступили место очарованию памятных дней, и она уже была слишком занята, обращая внимание мужа на все примечательные места в округе, чтобы думать о чем-то ином. Как бы она ни была утомлена утренней прогулкой, не успели они пообедать, как она снова отправилась на поиски своих прежних знакомых, и вечер прошел в удовольствии общения, возобновившегося после многолетнего перерыва.
События того дня были слишком увлекательны, чтобы Элизабет уделила бы внимание кому-либо из этих новых друзей; и ей не оставалось ничего иного, как вспоминать, и вспоминать с огромным удивлением, любезность мистера Дарси и, главное, то, что он желает, чтобы она познакомилась с его сестрой.
Глава 2
Элизабет условилась с мистером Дарси, что он со своей сестрой приедет на следующий день после ее появления в Пемберли, и поэтому было решено не отходить далеко от гостиницы в назначенное утро. Но ее расчеты оказались ошибочными, ибо посетители нагрянули раньше, в первое же утро по прибытии в Лэмбтон. С дядей и тетей в начале дня они совершили прогулку по городку в компании некоторых из своих новых друзей и как раз вернулись в гостиницу, чтобы переодеться к обеду, когда шум подъезжавшего экипажа привлек их внимание, и, выглянув в окно, они разглядела джентльмена и даму в коляске. Элизабет тотчас же обратила внимание, что кучер одет так, как одевались слуги в Пемберли, и догадалась, что это означает. Она поделилась с родственниками своим удивлением, сообщив им о той чести, которую, похоже, собираются оказать им хозяева поместья. Ее дядя и тетя были немало озадачены, так как замешательство племянницы из-за грядущего визита, сопоставленное с событиями предыдущего дня, побудило их по-новому взглянуть на всю историю. Раньше не было необходимости предполагать что-либо необычное, а теперь не находилось другого объяснения такому вниманию со стороны джентльмена, кроме как его увлечение их племянницей. Пока эти невероятные предположения проносились в их головах, смятение Элизабет с каждой минутой возрастало. Она была совершенно обескуражена своей растерянностью, и среди других причин ее серьезно беспокоило, что под влиянием особого к ней расположения он преувеличит ее достоинства в своих рекомендациях сестре. Более чем обычно стремясь произвести хорошее впечатление, она опасалась, что излишнее волнение не позволит ей оправдать столь высокие ожидания.
Она отступила от окна, опасаясь, что ее увидят, и пока ходила взад и вперед по комнате, пытаясь прийти в себя, она заметила со стороны дяди и тети вопрошающие и удивленные взгляды, что только ухудшило ее настроение.
Появились мисс Дарси и ее брат, и столь знаменательное знакомство состоялось. С удивлением Элизабет обнаружила, что ее новая знакомая смущена может даже больше, чем она сама. Еще во время ее пребывания в Лэмбтоне, помнится, ей говорили, что мисс Дарси чрезвычайно горда, но сейчас она отчетливо видела, что девушка всего лишь очень застенчива. От нее трудно было добиться чего-то иного, кроме односложных ответов.
Мисс Дарси была выше и крупнее Элизабет, и хотя ей было немногим больше шестнадцати, фигура у нее уже сформировалась, и облик ее был женственным и грациозным. Она была менее красива, чем брат, но в лице ее проявлялись ум и доброжелательность, а манеры были в высшей степени сдержанными и даже скованными. Элизабет, которая ожидала найти в ней такого же проницательного и бесстрастного наблюдателя, каким представал всегда мистер Дарси, испытала большое облегчение, обнаружив столь разные характеры у брата и сестры.
Не успели они как следует присмотреться друг к другу, как мистер Дарси сообщил, что к ней явится еще и Бингли; и едва она успела выразить свое удовлетворение такой новостью и внутренне подготовиться к приему нового гостя, на лестнице послышались быстрые шаги Бингли, и через мгновение он вошел в комнату. Весь гнев Элизабет на него давно угас, но даже если бы она еще что-то сохранила от тех недобрых чувств, то вряд ли смогла бы устоять перед той искренней сердечностью, которую он выразил, увидев ее. В заинтересованных, хотя и несколько общих выражениях он осведомлялся о ее семье, причем смотрел и говорил с той же добродушной простотой, что и всегда.
Для мистера и миссис Гардинер он был не менее любопытен, чем для их племянницы, и им давно уже хотелось увидеть его. Вся компания гостей вызвала самый живой интерес. Подозрения, которые только что возникли в отношении мистера Дарси и их племянницы, заставили их обратить особое внимание на эту пару, хотя и наблюдали они за ними так, чтобы это не смутило их. Уже вскоре на основании собственных наблюдений они пришли к бесспорному убеждению, что по крайней мере один из них демонстрирует признаки влюбленности. И если поведение дамы еще оставляло сомнения, то, в отношении джентльмена было совершенно очевидно, что он был переполнен восхищением.
Элизабет же было не до любопытства со стороны родственников, у нее хватало иных забот. Она, прежде всего, хотела разобраться с чувствами каждого из своих гостей; ей необходимо было совладать с собственными и быть доброжелательной со всеми, но в этом последнем, хоть более всего и боялась потерпеть неудачу, она была, тем не менее, более всего уверена в успехе, поскольку те, кому она старалась выказать расположение, были безусловно и так расположены в ее пользу. Бингли только и ждал намека на доброе отношение, Джорджиане было достаточно простого человеческого тепла, а Дарси намерен был быть довольным, как бы не обернулось дело.
При виде Бингли ее мысли, естественно, обратились к сестре. И как же страстно она хотела знать, не происходит ли того же с его мыслями. Иногда ей казалось, что он говорит меньше, чем обычно, а раз или два ей почудилось, что, глядя на нее, он старается уловить сходство со старшей сестрой. Но, хотя все это могло быть придуманным, у нее, однако, не возникло сомнений по поводу его отношения к мисс Дарси, которую мнимые доброжелатели когда-то представили соперницей Джейн. Ни единым взглядом, ни единым жестом ни тот, ни другая не выразили какой-нибудь особой взаимной с