затронула эту тему.
Глава 4
Элизабет была очень раздосадована тем, что не нашла письма от Джейн по их приезде в Лэмбтон, и ее разочарование возвращалось каждое утро, проведенное там. На третий день ее нетерпение было, наконец, удовлетворено – были получены сразу два письма от сестры, на одном из которых стояла пометка, что оно было отправлено куда-то по ошибке. Элизабет не удивилась этому, поскольку Джейн написала адрес очень неразборчиво.
Они как раз собирались выйти, когда принесли письма. Дядя и тетя, предоставив ей возможность наслаждаться их чтением в тишине, отправились на прогулку одни. Первым следовало прочитать то, что было написано раньше, пять дней назад. В начале содержался отчет обо всех маленьких вечеринках и визитах, а также все новости, какие можно было сообщить о жизни в их маленьком городке; но вторая половина, датированная следующим днем и написанная в явном волнении, дала более важную информацию. Вот что там сообщалось:
С тех пор, как я написала предыдущие строки, дорогая Лиззи, произошло нечто весьма неожиданное и серьезное, но я боюсь тебя встревожить слишком сильно – будь уверена, что дома у нас все хорошо. То, что я хочу сообщить, касается бедной Лидии. Вчера вечером в двенадцать часов, когда мы все уже легли спать, пришло срочное сообщение от полковника Форстера, в котором говорилось, что она уехала в Шотландию с одним из его офицеров. Уж если говорить прямо, то вместе с Уикхемом!
Представь себе наше замешательство. Однако для Китти это не оказалось таким уж неожиданным. Мне очень, очень жаль. Столь неосмотрительный поступок с обеих сторон! Но я не перестаю надеяться на лучшее и на то, что его характер был понят неправильно. Неблагоразумный и неосмотрительный – я легко могу в это поверить, но данный поступок (пожелаем всем наилучшего исхода) ни о чем плохом в его душе не говорит. Он, по крайней мере, бескорыстен, поскольку не может не знать, что мой отец ничего не может дать за ней. Наша бедная мать в большой печали. Отец переносит это лучше. Как я рада, что мы никогда не сообщали всего нелицеприятного, что узнали о нем. Мы сами должны забыть это. Предполагается, что они уехали в субботу вечером около полуночи, но обнаружилось это только вчера утром около восьми часов. Сообщение к нам было отправлено немедленно с курьером. Моя дорогая Лиззи, они, должно быть, проехали в десяти милях от нас. Полковник Форстер намерен быть здесь в ближайшее время. Лидия оставила его жене несколько строк, сообщая о своем намерении. Пора заканчивать письмо, потому что я не могу надолго оставлять нашу бедную матушку. Боюсь, ты не сможешь разобраться во всем, поскольку даже я сама не осознаю до конца, что написала.
Не давая себе времени на размышления и едва ли сознавая, что она чувствует, Элизабет тотчас же схватила другое письмо и, вскрыв его с величайшим нетерпением, обнаружила, что оно было написано на день позже первого.
К этому времени, моя дорогая сестра, ты уже должна получить мое первое письмо, написанное впопыхах. Надеюсь, это окажется более внятным, но, хотя у меня было достаточно времени, в голове моей такой беспорядок, что я не поручусь за его осмысленность. Дорогая Лиззи, я с трудом нахожу слова, но у меня для тебя плохие новости, и что-то срочно необходимо предпринять. Каким бы неблагоразумным ни оказался брак между мистером Уикхемом и нашей бедной Лидией, нам теперь хотелось бы быть уверенными, что он вообще был заключен, поскольку слишком многое заставляет опасаться, что они уехали не в Шотландию. Вчера приехал полковник Форстер, который покинул Брайтон накануне, спустя несколько часов после курьера, отправленного с тревожными новостями. Хотя короткое письмо Лидии миссис Ф. намекало, что они едут в Гретна-Грин, где закон позволяет заключить брак в тот же день, Денни мимоходом выразил свою уверенность в том, что У. никогда не собирался ехать туда или вообще жениться на Лидии. Он повторил это полковнику Ф., который, мгновенно подняв тревогу, отправился из Б., намереваясь выяснить их маршрут. Он легко проследил их путь до Клэпхема, но дальше их следы терялись, ибо там они пересели в наемную карету из той, что доставила их из Эпсома. Об их дальнейших перемещениях удалось узнать только то, что их видели на лондонской дороге. Я не знаю, что и думать. Наведя все возможные справки на дорогах, ведущих к Лондону, полковник Ф. отправился в Хартфордшир, с тревогой справляясь о них на выездах из города в этом направлении, а также в гостиницах Барнета и Хэтфилда, но безуспешно – никто не видел подходящей пары, направлявшейся куда-либо. Сделав все возможное на тот момент, он был столь любезен, что сразу прибыл в Лонгборн и со всей возможной деликатностью поделился с нами своими опасениями. Мне искренне жаль его и миссис Ф., но никто не может винить их. Наше горе, моя дорогая Лиззи, очень велико. Родители не сомневаются в худшем, но я не могу думать о нем так плохо. Многие обстоятельства могли привести их к заключению, что для них пожениться без огласки в городе будет лучше, чем следовать своему первоначальному плану и обручиться в Гретна-Грин. И даже если бы он мог замыслить что-либо недостойное против такой молодой женщины из порядочной семьи, как Лидия, – во что непросто поверить – могу ли я предположить, что она настолько потеряла голову? Это невозможно! Однако я с горечью поняла, что полковник Ф. не склонен верить в их брак. Когда я выразила свои надежды на это, он покачал головой и сказал, что, по его мнению, У. не тот человек, которому можно доверять. Наша бедная мать совершенно расклеилась и не выходит из своей комнаты. Если бы она могла заставить себя делать хотя бы что-нибудь, было бы лучше, но этого не приходится ожидать. Что касается нашего отца, то я никогда в жизни не видела его таким расстроенным. Бедная Китти злится на себя из-за того, что скрывала их связь, но поскольку это был вопрос доверия, в том нет ничего удивительного. Я искренне рада, дорогая Лиззи, что хотя бы ты была избавлена от этих печальных сцен, но теперь, когда первое потрясение миновало, могу ли я признаться, с каким нетерпением я жду твоего возвращения? Однако я не настолько эгоистична, чтобы настаивать, если это доставит тебе какие-нибудь неудобства. Прощай!
Я снова берусь за перо, чтобы написать то, чего, как я только что объяснила, не должна писать, но обстоятельства таковы, что я не могу не умолять всех вас приехать сюда как можно скорее. Я столь хорошо знаю своих дорогих дядюшку и тетю, что не боюсь просить их об этом, к тому же у меня есть просьба к дяде. Наш отец немедля отправляется в Лондон с полковником Форстером, чтобы попытаться отыскать Лидию. Что он собирается делать, я, конечно, не знаю, но его чрезмерное беспокойство не позволяет ему принять какие-либо разумные меры, сделать все наилучшим и безопасным способом, а полковник Форстер вынужден завтра вечером вернуться в Брайтон. В такой ситуации совет и помощь дяди были бы жизненно необходимы. Уверена, он сразу поймет, что я должна чувствовать, и полагаюсь на его доброту.
– Где, где мой дядя? – вскричала Элизабет, закончив читать письмо, и вскочила с кресла в стремлении бежать за ним, не теряя ни минуты столь драгоценного времени, но в этот момент дверь отворилась и появился мистер Дарси. Ее бледное лицо и порывистая манера заставили его замереть, и прежде чем он смог прийти в себя, чтобы заговорить, Элизабет, в уме которой все мысли были вытеснены злоключениями Лидии, поспешно воскликнула: – Прошу прощения, но я должна покинуть вас. Я должна сейчас же найти мистера Гардинера по неотложному делу. Я не могу терять ни секунды.
– Господи! В чем дело? – воскликнул он, скорее обуреваемый чувствами, чем старающийся быть вежливым, но потом взял себя в руки. – Я не задержу вас ни на минуту, но позвольте мне самому или позвольте приказать слуге пойти за мистером и миссис Гардинер. Вы себя плохо чувствуете, вы не можете пойти сами.
Элизабет колебалась, но ноги еле держали ее, и она чувствовала, как мало она преуспеет, пытаясь разыскивать их. Поэтому, позвав слугу, она поручила ему немедленно привести в гостиницу господ, хотя и с таким прерывистым дыханием, что это делало ее речь почти неразборчивой.
Когда слуга вышел из комнаты, она села, не в силах более держаться на ногах, с видом настолько болезненным, что Дарси не мог ни оставить ее в покое, ни удержаться от того, чтобы сказать тоном ласковым и полным сочувствия:
– Позвольте мне позвать вашу горничную. Есть ли что-нибудь, что можно было бы предпринять и прямо сейчас принести вам хотя бы некоторое облегчение? Бокал вина? Я сам принесу его вам. Вы совершенно не в себе.
– Нет, благодарю вас, – ответила она, пытаясь прийти в себя. – Со мной все в порядке. Я вполне здорова. Это все ужасные новости, которые я только что получила из Лонгборна.
Сказав так, она разрыдалась и несколько минут не могла произнести ни слова. Дарси, пребывающий в крайнем напряжении, мог лишь невнятно пролепетать что-то о своем беспокойстве и молча наблюдать за ней, страдая вместе с ней. Наконец она снова заговорила:
– Я только что получила письмо от Джейн с совершенно ужасными новостями. Это невозможно скрыть ни от кого. Моя младшая сестра покинула своих друзей и сбежала, отдалась во власть мистера Уикхема. Они вместе уехали из Брайтона. Вы слишком хорошо его знаете, чтобы сомневаться в остальном. У нее нет ни денег, ни связей, ничего, что могло бы его соблазнить, – она потеряна навсегда.
Дарси застыл в изумлении.
– Если подумать, – добавила она еще более взволнованным голосом, – то я могла бы предотвратить это! Я, которая прекрасно знала, кем он был. Если бы я объяснила своей семье хотя бы какую-то часть этого – какую-то часть того, что знала сама! Если бы его истинный характер стал общеизвестен, этого бы не произошло. Но теперь уже слишком поздно.
– Я безмерно огорчен, – воскликнул Дарси, – огорчен и потрясен. Но можно ли всему этому верить? Это абсолютно достоверно?