ности. Не стану оспаривать, в этом возможно и была доля истины, хотя сомневаюсь, что его или чья-либо еще сдержанность могла послужить причиной случившегося. Но, несмотря на все эти прекрасные порывы, моя дорогая Лиззи, ты можешь быть совершенно уверена, что твой дядя никогда бы не позволил ему сделать этого, если бы не его другой, столь явно проявленный ранее и известный тебе интерес в этом деле.
Когда все было устроено, мистер Дарси вернулся к своим друзьям, которые все еще оставались в Пемберли, но было решено, что он снова появится в Лондоне в день свадьбы, и тогда же будут окончательно урегулированы все денежные вопросы.
Думаю, что теперь я рассказала тебе обо всем. Вот как складывались отношения, которые, по твоим словам, сильно удивили тебя. Надеюсь, что они, по крайней мере, не вызовут твоего неудовольствия. Лидия переехала к нам, а Уикхем регулярно навещал нас. Он вел себя так же, как в те времена, когда я знала его в Хартфордшире, но не стану утверждать, что мне пришлось по душе поведение твоей сестры, пока она жила у нас. Если бы я не узнала из письма Джейн, полученного в прошлую среду, что по возвращении домой она вела себя не лучшим образом, я бы опасалась причинить вам новую боль, рассказывая об этом. Я неоднократно пыталась говорить с ней в самым серьезных выражениях, объясняя всю греховность того, что она сделала, и глубину несчастья, которое она навлекла на свою семью. Сомневаюсь, что до нее дошло хоть что-нибудь, так как, уверена, она меня просто не слушала. Иногда я бывала довольно сильно разгневана, но затем вспоминала моих дорогих Элизабет и Джейн и ради них сдерживала себя.
Мистер Дарси был пунктуален и вернулся, когда обещал, и как сообщила вам Лидия, присутствовал на венчании. Он обедал у нас на следующий день и должен был уехать из города снова в среду или четверг. Ты можешь рассердиться на меня, моя дорогая Лиззи, но я воспользуюсь этой возможностью, чтобы сказать (чего я никогда не смела делать раньше), как сильно он мне понравился. Его поведение по отношению к нам во всех отношениях было таким же доброжелательным, как и тогда, когда мы были в Дербишире. Его суждения и взгляды мне совершенно по душе, он обладает всеми мыслимыми достоинствами, добавить можно было бы, пожалуй, лишь больше живости. Но если он удачно женится, его жена может помочь ему преодолеть этот недостаток. Я нашла его очень скрытным – он почти никогда не упоминал твоего имени. Но скрытность, похоже, нынче присуща не ему одному.
Прошу простить меня, если я была слишком непочтительной, или, по крайней мере, не наказывайте меня настолько, чтобы исключить из списка гостей П. Я никогда не буду вполне счастлива, пока не осмотрю весь парк. Небольшая коляска с милой парой пони была бы как раз тем, что нужно.
Пора заканчивать. Дети ждут меня уже полчаса.
Искренне Твоя,
М. Гардинер.
Содержание письма повергло Элизабет в полнейшее смятение. Ей трудно было определить, чего в ее чувствах больше – радости или страха. Неуверенность относительно того, что мистер Дарси мог сделать, чтобы способствовать браку ее сестры, породила смутные и неопределенные подозрения. Она боялась поощрять их, так как в них виделось проявление доброты, слишком значительной, чтобы быть возможной. В то же время она, из-за возникающих обязательств, страшилась признать, что доброта эта оказалась более чем реальной! Он с вполне определенными целями последовал за ними в город, он взял на себя все хлопоты и неприятности, сопутствующие их поиску, в котором помощь была необходима женщине ему неприятной и им презираемой, и в ходе которого он был вынужден встречаться, и встречаться не один раз, урезонивать, убеждать и, наконец, подкупать человека, которого он всегда старался избегать, и произносить само имя которого было для него наказанием. И все это он сделал для девушки, которую он не мог ни уважать, ни ценить? Сердце ее подсказывало, что он сделал это для нее. Но надежду на это убивали соображения иного сорта. Она чувствовала, что даже ее тщеславия недостаточно для уверенности в его привязанности к ней – к женщине, которая уже отвергла его, – чтобы преодолеть столь естественное чувство отвращения к отношениям с Уикхемом. Свояк Уикхема! Какой бы природы ни была его гордость, она должна была восстать против этой связи. Он, безусловно, сделал многое. Ей было стыдно думать, насколько много. Но он сам сообщил о причине своего вмешательства, и чтобы поверить в это, не требовалось делать усилий. Было естественно, что он чувствовал за собой вину. Он был щедр, но у него ведь были средства для этого. И хотя ей не хотелось рассматривать себя в качестве главной побудительной причины его действий, она, тем не менее, могла верить, что остающаяся привязанность к ней могла поддерживать его в деле, которое серьезно затрагивало ее душевный покой. Было больно, невыносимо больно осознавать, что они были обязаны человеку, которому никогда не смогут ответить каким-либо добром. Они были обязаны ему спасением Лидии, ее нынешним положением, абсолютно всем – только ему! Как же искренне она сожалела о каждом враждебном чувстве, которое она когда-либо поощряла в себе, о каждом дерзком выпаде, который она когда-либо адресовала ему. Она чувствовала себя безмерно униженной, но при этом гордилась им. Гордилась тем, что из сострадания и чувства долга он смог взять верх над самим собой. Она вновь и вновь перечитывала комплименты своей тети в его адрес. Этого было едва ли достаточно, но это доставляло ей удовольствие. Она даже чувствовала некоторое удовлетворение, хотя и с неизбежным сожалением, обнаружив, что и она сама, и ее дядя были непоколебимо убеждены в существовании глубокой привязанности и доверия между мистером Дарси и ею.
Ее отвлекли от размышлений чьи-то приближающиеся шаги, и прежде чем она успела свернуть на другую дорожку, ее нагнал Уикхем.
– Боюсь, я прерываю ваше уединение, моя дорогая сестра? – обратился он к ней.
– Конечно, так и есть, – ответила она с улыбкой, – но из этого не следует, что вторжение должно быть нежелательным.
– Мне было бы очень жаль, если бы это было так. Мы были близкими друзьями, а теперь стали еще ближе.
– Правда. Остальные уехали?
– Я не знаю. Миссис Беннет и Лидия точно отправились в карете в Меритон. Я узнал от наших дяди и тети, моя дорогая сестра, что вы побывали в Пемберли.
Она ответила утвердительно.
– Я, отчасти, завидую вашей удаче, но думаю, что такое было бы слишком тяжело для меня, иначе я мог бы воспользоваться возможностью побывать там по дороге в Ньюкасл. И вы видели старую экономку, я полагаю? Бедная Рейнольдс, она всегда очень любила меня. Но, конечно, она не упоминала при вас моего имени.
– Вовсе нет, она вспоминала вас.
– И что она сказала?
– Что вы ушли в армию, и она опасалась, что это не очень хорошо. Теперь это звучит не столь однозначно.
– Конечно, – ответил он, кусая губы. Элизабет надеялась, что поуменьшила его желание поговорить, но он вскоре продолжил:
– Я был удивлен, увидев Дарси в городе месяц назад. Мы встречались несколько раз. Интересно, что он там делал?
– Возможно, готовился к свадьбе с мисс де Бург, – не удержалась Элизабет. – Это должно было быть чем-то необычным, раз привело его в город в это время года.
– Несомненно. Вы виделись с ним, когда были в Лэмбтоне. Я правильно понял из рассказов Гардинеров?
– Да, он познакомил нас со своей сестрой.
– И она вам понравилась?
– Очень.
– Я слышал, она необычайно похорошела за эти год или два. Когда я видел ее в последний раз, ничто не обещало такого. Я очень рад, что она вам понравилась. Надеюсь, у нее все будет хорошо.
– Думаю, не ошибусь, сказав, что так и будет – она уже пережила самый трудный возраст.
– Вы проезжали мимо деревни Кимптон?
– Не припоминаю такой.
– Я вспомнил про нее, потому что это и есть тот приход, который я должен был получить. Восхитительное место! Великолепный пасторский дом! Он бы мне подошел во всех отношениях.
– Неужели вам бы нравилось читать проповеди?
– Я был бы счастлив. Я бы считал это частью своего долга, и вскоре это не было бы в тягость. Не следует роптать, но для меня, конечно, это было бы именно так! Тишина, уединение такой жизни отвечали бы всем моим представлениям о счастье! Но этому не суждено было сбыться. Вы когда-нибудь слышали, чтобы Дарси упоминал об этом, когда вы гостили в Кенте?
– Я слышала от человека, которого не могу заподозрить в предвзятости, что место было завещано вам только условно и на усмотрение нынешнего владельца.
– Слышали? Да, нечто подобное там было. Я же рассказывал об этом в самом начале нашего знакомства, вы, возможно, помните.
– Я также слышала, что были времена, когда проповедь не была для вас столь притягательной, как сейчас, и вы даже объявили о своем решении никогда не принимать сан, и что это место уже не предназначалось вам.
– Вам так сказали! Следует признать, что для того были некоторые основания. Вы можете вспомнить, ведь именно так я и говорил, когда речь впервые зашла об этом.
Они уже почти подошли к дверям дома, так как она шла быстро, чтобы поскорее избавиться от него, не желая, ради сестры, ставить его в неудобное положение. Она лишь сказала с добродушной улыбкой:
– Ну же, мистер Уикхем, мы теперь брат и сестра. Не будем ворошить прошлое. Надеюсь, в будущем мы всегда будем придерживаться одной точки зрения.
Она протянула ему руку, он поцеловал ее с подчеркнутой галантностью, хотя не знал, что и думать, и они вошли в дом.
Глава 11
Мистер Уикхем был настолько доволен прошедшим разговором, что более ни разу не огорчил себя и не раздражал свою дорогую сестру Элизабет, затрагивая неудобную тему, да и она была рада обнаружить, что сказала достаточно, чтобы заставить его держаться подальше.
Вскоре настал день их с Лидией отъезда. Миссис Беннет была вынуждена смириться с разлукой, которая, поскольку ее муж никоим образом не поддерживал ее планы по переезду семьи в Ньюкасл, вероятно, продлится по меньшей мере год.