ка крыла в себе определенную новизну, а поскольку при не слишком дружелюбном отношении матери и не слишком сочувственном отношении к ней сестер дома Элизабет чувствовала себя достаточно некомфортно, то небольшая перемена была бы достаточно желанной сама по себе. Кроме того, эта поездка дала бы ей возможность хоть немного взглянуть на Джейн; короче говоря, назначенное время приближалось, и Элизабет совсем не хотелось, чтобы произошла какая-то заминка. Однако все шло как положено и в конце концов произошло согласно первоначальному плану Шарлотты. Элизабет должна была сопровождать сэра Уильяма и его младшую дочь. Впоследствии к замыслу добавилась такая приятная вещь, как ночевка в Лондоне, и план поездки с просто хорошего превратился в замечательный.
Единственную неприятность причиняла ей разлука с отцом, который, несомненно, должен был скучать по ней и который, когда пришла пора прощаться, очень не хотел, чтобы она ехала, поэтому попросил написать ему и даже пообещал прислать письмо в ответ.
Ее расставание с мистером Викхемом было исключительно доброжелательным, особенно с его стороны. Нынешние сердечные дела мистера Викхема не заставили его забыть, что Элизабет была первой девушкой, которая заслуженно возбудила его любопытство, первой сочувственно выслушала его рассказ, первой вызвала его симпатию; то, как он с ней попрощался и пожелал ей приятно провести время – напомнив при этом о значимости персоны леди Кэтрин де Бург и выразив надежду, что их мнения о ней и о ком-либо всегда будут совпадать, – свидетельствовал о его истинной заботе и заинтересованности, которые, как показалось Элизабет, всегда будут привлекать ее к мистеру Викхему и вызывать к нему искреннее уважение. Она рассталась с ним, будучи убежденной, что – женатый или нет – он определенно останется для нее образцом доброжелательности и дружественности.
Спутники, с которыми она отправилась в дорогу на следующий день, вовсе не были теми людьми, общение с которыми могло бы заставить Элизабет изменить свое мнение о мистере Викхеме в худшую сторону. Уильям Лукас и его дочь Мария, доброжелательная, но такая же пустоголовая, как и отец, явно были в состоянии сообщить ей что-то действительно интересное; разговаривать с ними было все равно, что слушать грохот фаэтона. Элизабет потешалась, когда люди говорили глупости, но она была знакома с сэром Уильямом слишком долго. Ничего нового о чудесном представлении его при дворе и вступлении в дворянство рассказать он уже не мог, а его любезности были такими же избитыми и устаревшими, как и рассказы.
Это было путешествие длиной всего в двадцать четыре мили, и начали они его очень рано, чтобы прибыть на Грейсчерч-стрит до полудня. Когда гости подъезжали к дому мистера Гардинера, Джейн из окна гостиной наблюдала за их прибытием, и когда они вошли в коридор, она была уже там и радушно их встретила. Элизабет, пристально всмотревшись в лицо сестры, с облегчением убедилась, что оно осталось таким же приветливым и так же пышет здоровьем. На лестнице скопилась стайка малышей, которым интерес по поводу приезда их кузины не позволил дождаться ее в гостиной, но которые не решались подойти ближе, ибо, не видевшись с Элизабет целый год, они чувствовали себя застенчиво. Повсюду царили радость и доброжелательность. День прошел очень приятно; утро – в суматохе и посещении магазинов, вечер – в одном из театров.
Элизабет умудрилась найти место рядом со своей тетей. Первой же темой разговора стала ее сестра; в ответ на свои попутные расспросы она больше с грустью, чем с удивлением узнала, что, несмотря на попытки держаться бодро, Джейн часто чувствовала себя подавленно. Однако резонно ожидать, что периоды такого настроения через некоторое время исчезнут. Миссис Гардинер рассказала Элизабет подробности визита мисс Бингли на Грейсчерч-стрит и пересказала содержание своих неоднократных бесед с Джейн, из которых следовало, что первая, по ее убеждению, разорвала их знакомство.
Затем миссис Гардинер переместила внимание своей племянницы на измену мистера Викхема и похвалила ее за проявленную ею стойкость характера.
– Но, дорогая моя Элизабет, – добавила она, – что за девушка эта мисс Кинг? Как-то не хочется думать, что он ухаживает за ней только из алчности, только ради денег.
– Ради Бога, тетя, разве есть разница в брачных делах между вожделением и трезвым расчетом! Кто знает, где заканчивается чувство и начинается корыстолюбие? На прошлое Рождество вы боялись, что он женится на мне, потому что это было бы с моей стороны глупо, а теперь вы готовы считать его алчным из-за того, что он ухаживает за девушкой, у которой лишь десять тысяч фунтов приданого.
– Скажи мне, что это за девушка – мисс Кинг, и я буду знать, что мне о нем думать.
– Мне кажется, что она очень красивая девушка. Я не вижу в ней ничего плохого.
– Но он не обращал на нее никакого внимания, пока из-за смерти своего отца она не стала обладательницей немалого приданого.
– А зачем обращать? Если не имело смысла завоевывать мое расположение из-за того, что у меня нет денег, то с какой радости он должен ухаживать за девушкой, к которой он был безразличен и которая бедна так же, как я?
– Но это как-то неделикатно – начинать свои ухаживания сразу же после такого печального события.
– У мужчины, который находится в стесненных материальных условиях, нет времени на весь этот элегантный декорум, который могут позволить себе другие люди. Если у нее нет возражений, то почему они должны быть у нас?
– Отсутствие возражений с ее стороны не является для него оправданием. Это лишь показывает, что ей самой чего-то не хватает – ума или такта…
– Хорошо, – сказала Элизабет, – судите, как вам заблагорассудится. Пусть так и будет: он – жадный, она – дура.
– Нет, Лиззи. Я совсем этого не желаю. Наоборот – мне бы совсем не хотелось, чтобы у меня сложилось плохое мнение о молодом человеке, который так долго жил в Дербишире.
– Вот оно как! Если это и все, что вас беспокоит, то мое мнение о молодых людях из Дербишира крайне плохое, а об их близких друзьях, живущих в Гертфордшире, – не намного лучше. Господи, как они все мне надоели! Завтра мне придется встретиться с молодым человеком, у которого нет ни единой приятной черты, который не блещет ни умом, ни манерами. Пожалуй, пустоголовые мужчины – единственные, с кем стоит разобраться.
– Твои слова, Лиззи, недвусмысленно свидетельствуют о разочаровании в мужчинах, поэтому советую тебе – не надо становиться такой пессимисткой!
Спектакль заставил их прервать разговор, но впереди Элизабет ждала приятная неожиданность: дядя и тетя пригласили ее составить им компанию во время развлекательной поездки, которую они предложили осуществить этим летом.
– Мы еще не совсем решили, куда именно поедем, – сказала миссис Гардинер, – но, думаю, что в Озерный край. Для Элизабет приятнее замысла и быть не могло, поэтому ее согласие было скорым и благодарным.
– Тетя, дорогая! – воскликнула она в восторге. – Как замечательно! Я так счастлива! Вы вдохнули в меня новую жизнь и бодрость. Прощайте, разочарование и скука! Что такое мужчины по сравнению со скалами и горами? Сильные эмоции ждут нас! А когда вернемся, то мы, в отличие от остальных путешественников, сможем четко охарактеризовать все, что видели. Кто-кто, а мы будем хорошо осознавать, откуда вернулись, – будем хорошо помнить все, что попалось нам на глаза. Озера, скалы и реки никоим образом не перепутаются в нашем воображении; пытаясь изобразить какой-то вид, мы не будем спорить о его отдельных деталях. Пусть излияния наших первых впечатлений не будут такими невыносимыми, как у большинства путешественников.
Раздел XXVIII
На следующий день, во время путешествия, каждый предмет был новым и интересным для Элизабет; настроение у нее было приподнятое, потому что застала свою сестру в состоянии столь хорошем, что все страхи по поводу здоровья исчезли, а перспектива поездки на север в Озерный край была неисчерпаемым источником вдохновения.
Когда с пути они свернули на проезд, ведущий в Гансфорд, все начали оглядываться вокруг, пытаясь увидеть пасторат и ожидая, что он вот-вот вынырнет из-за первого же поворота. С одной стороны проезда тянулся дощатый забор Розингса. Элизабет улыбнулась, вспомнив все, что она слышала о его жителях.
Наконец показался пасторат. До проезда по склону тянулся сад, а в нем стоял дом; зеленый забор и лавровые кусты свидетельствовали, что они вот-вот прибудут. На крыльце появились мистер Коллинз и Шарлотта; экипаж остановился у небольших ворот в начале гравийной дорожки, которая вела к дому; все гости приветственно кивали головами и улыбались. Мгновение – и компания выбралась из фаэтона, радостно крича, увидев хозяев. Миссис Коллинз поприветствовала свою подругу с огромным удовольствием, а Элизабет, встретив такой теплый прием, все больше и больше довольствовалась поездкой. Она сразу же заметила, что после бракосочетания манеры ее кузена нисколько не изменились: его официальная учтивость осталась такой же, как и была, так он и задержал Элизабет у ворот, чтобы спросить и услышать, как чувствуют себя ее родные. Затем они прошли внутрь, немного при этом задержавшись, мистер Коллинз не мог не указать на изысканность входной двери. Как только гости оказались в прихожей, он поздоровался с ними во второй раз, с показной официальностью пригласив их в свое скромное жилище и слово в слово повторив названия закусок, предлагаемых его женой.
Элизабет уже заранее приготовилась увидеть мистера Коллинза во всем его величии; ее не могло не удивить то, что, демонстрируя размеры комнаты, ее особенности и мебель, он обращался непосредственно к ней, как бы желая дать ей понять – что она потеряла, когда отказала ему. Но хотя все и было изысканным и удобным, она все равно не могла утешить его хотя бы одним вздохом, в котором бы слышалось раскаяние; наоборот – она с удивлением смотрела на свою подругу, которая умудрялась быть жизнерадостной, будучи замужем за таким занудным человеком. Каждый раз, когда мистер Коллинз говорил что-то такое, что явно могло заставить его жену испытывать стыд (а это случалось довольно часто), Элизабет, сама того не желая, смотрела на Шарлотту. Дважды или трижды ей показалось, что она заметила слабую вспышку румянца, но вообще проявляла мудрость, делая вид, что не слышит этих глупостей. Вдоволь насидевшись и налюбовавшись различной мебелью в комнате – от шкафа до каминной решетки – и рассказав все о своей поездке в Лондон, гости по приглашению мистера Коллинза отправились на прогулку в большой и хорошо спланированный сад, уходом за которым он занимался лично. Работа в саду доставляла мистеру Коллинзу большое удовольствие, и он считал это занятие достойным всяческого уважения. С восторгом Элизабет наблюдала, с каким достойным уважения самоконтролем говорила Шарлотта о пользе моциона; она догадывалась, что ее подруга всячески такие прогулки поощряет. Мистер Коллинз, шагая впереди по каждой аллее и каждой тропинке, в мельчайших подробностях так описывал красоту, которая открывалась их взглядам, от этой красоты не оставалось и следа, как не оставалось гостям и времени на выражение восторга, на которое он явно рассчитывал. Мистер Коллинз мог вспомнить количество участков в каждом напра