– Если я правильно поняла, мистер Бингли не имеет более желания возвращаться в покинутый Незерфилд?
– Ни разу не слышал, чтобы он такое говорил; но, вполне вероятно, в будущем он едва ли сможет проводить там столько же времени, как и в прошлом году. У него много друзей; да и сам мистер Бингли вошел сейчас в тот возраст, когда количество знакомых и обязательств перед ними неуклонно растет.
– Если он намерен лишь изредка наведываться в Незерфилд, для соседей его было бы лучше, если б он полностью отказался от этой усадьбы; ведь тогда в этом месте могла бы поселиться какая-нибудь семья. Но, вероятно, мистер Бингли брал этот дом, меньше всего учитывая желания соседей, и поэтому с нашей стороны было бы неразумно надеяться, что принципы его вдруг нынче изменятся.
– Я нисколько не удивлюсь, – заметил мистер Дарси, – если Бингли откажется от этого дома, как только объявится подходящий покупатель.
Элизабет промолчала. Она опасалась продолжать разговор о его друге и, не найдя больше ни одной достойной темы, предоставила эти заботы своему собеседнику. Приняв намек, тот вскоре заговорил:
– Этот дом кажется вполне удобным. Сдается мне, леди Кэтрин изрядно над ним потрудилась, прежде чем мистер Коллинз впервые объявился в Хансфорде.
– Совершенно с вами согласна. Щедрость ее безгранична. Но трудно даже вообразить человека более благодарного, чем мистер Коллинз.
– Похоже, мистеру Коллинзу очень повезло с женой.
– Воистину. Друзья его вполне могут возрадоваться, что наперсник их повстречался с разумной девушкой (коих, кстати, не так уж и много), согласившейся выйти за него замуж и сделавшей его счастливым. Моя подруга обладает весьма тонким пониманием, хотя я вовсе и не уверена в том, что замужество ее стало одним из тех поступков, которые я считаю мудрыми. Однако Шарлотта кажется вполне довольной, да и в финансовом отношении она едва ли могла пожелать чего-то большего.
– Должно быть, она была очень рада поселиться в относительной близости от родных и друзей.
– Вы называете это относительной близостью? Да здесь же добрых пятьдесят миль!
– Но что такое пятьдесят миль по хорошей дороге? Чуть больше, чем полдня путешествия. Да, это действительно относительно близко.
– Никогда не стала бы причислять расстояния к списку положительных доводов для брака, – заметила Элизабет. – Мне очень трудно согласиться с вами в том, что миссис Коллинз живет рядом с родными.
– Это лишь доказывает вашу собственную привязанность к Хертфордширу. Все то, с чем не граничит поместье Лонгбурн, я полагаю, вы считаете дальними далями.
Произнося это, он едва уловимо улыбнулся, и Элизабет, приняв это как намек на Джейн и Незерфилд, вспыхнула, ответив молодому человеку следующее:
– Я вовсе не имею в виду, что женщине желательно обосновываться рядом с семьей. «Далеко» и «близко» – понятия весьма относительные, и зависят они от целого ряда обстоятельств. Там, где денег достаточно для того, чтобы не считаться с дорожными расходами, расстояния не имеют значения. Но в нашем случае мы имеем дело с совершено иным положением. У мистера и миссис Коллинз вполне приличный доход, но он все же не тот, чтобы можно было свободно отправляться в путешествия по первой же прихоти. Я убеждена в том, что моя подруга не стала бы считать дом расположенным близко к родительскому, даже если бы эти пятьдесят миль сократились на половину.
Мистер Дарси подался в своем кресле немного вперед.
– Но у вас нет права на такую уж сильную привязанность к определенному месту. Вы не можете вечно жить в Лонгбурне.
Элизабет выглядела озадаченной. Джентльмен почувствовал перемену в ее настроении, поэтому откинулся на спинку, взял со стола газету и, глянув поверх нее, ледяным тоном произнес:
– Вам нравится Кент?
Краткий вопрос встретил не менее краткий ответ, и таким образом они оба обсуждали здешние места до тех пор, пока на пороге не появились Шарлотта и Мария, только что вернувшиеся с прогулки. Разговор тет-а-тет, который они застали, немало их удивил. Мистер Дарси снова извинился за нежданное свое появление и, просидев еще несколько минут в почти полном молчании, встал, раскланялся и удалился.
– Что бы все это значило? – озадаченно пробормотала Шарлотта, как только за гостем закрылась дверь. – Дорогая моя Элиза, он, наверняка, влюблен в тебя, ведь иначе мистер Дарси ни за что не осмелился бы вот так запросто к нам заглянуть.
Но когда Элизабет поведала подруге о той гнетущей тишине, что по большей части царила между ними, тут даже Шарлотта вынужденно призналась, что на любовь это действительно не очень-то похоже. В результате многочисленных правдоподобных и не очень правдоподобных предположений девушки сошлись на том, что мистер Дарси просто не знал, чем себя занять, и причина эта для нынешнего времени года прозвучала вполне убедительно. Всякие забавы на воздухе давно уже были позабыты. В стенах поместья его ждала леди Кэтрин, книги и бильярдный стол; но ни один мужчина не может долго находиться в застенках; а в близости дома пастора, в очаровании здешнего парка и приветливости семейства Коллинзов оба кузена находили массу удовольствия, и поэтому стали наведываться в Хансфорд почти каждый день. Они появлялись здесь в разные утренние часы, иногда вместе, иногда врозь, а то и вовсе в сопровождении тетки. Никто не сомневался в том, что визиты полковника Фитцуильяма вызваны симпатией к здешней компании, что, разумеется, не могло не повысить его популярность; и Элизабет, находясь в приятном обществе и ловя его полные обожания взгляды, с удовольствием вспоминала прежнего своего фаворита Джорджа Уикема; и, хотя по сравнению с ним в манерах полковника было куда как меньше подкупающей мягкости, по уму он явно мог обставить соперника.
Причины, по которым в Хансфорд зачастил мистер Дарси, оказались не столь очевидными. Едва ли в основе его визитов лежала тяга к компании, потому что он вполне мог позволить себе просидеть в стороне ото всех минут десять, так и не раскрыв рта, а когда все же начинал говорить, то делал это скорее по принуждению, нежели чем по доброй воле, – дань приличиям, и никак не удовольствие. Он редко выглядел бодрым и оживленным. Миссис Коллинз так и не сумела составить четкое о нем представление. Полковник Фитцуильям, время от времени громогласно хохоча над несуразностью кузена, лишь подчеркивал и без того разительный контраст между ними. Шарлотте хотелось верить, будто хандра молодого человека является следствием несчастной любви, предмет которой – ее подруга Элиза, и поэтому она всерьез решила докопаться до истины. Она не сводила с него испытующего взгляда в каждый свой визит в Розингс и в каждый его приход в Хансфорд, но сие упражнение на внимательность ожидаемых плодов не явило. Разумеется, он подолгу рассматривал ее подругу, но значение его взглядов оставалось весьма спорным. Мистер Дарси смотрел открыто и пристально; и, хотя миссис Коллинз постоянно задавалась вопросом, была ли в этих взглядах любовь, чаще она приходила к заключению, что, кроме рассеянности, ничего за ними не стоит.
Раз или два она высказывала Элизабет собственные предположения относительно его чувств, но подруга лишь смеялась над нелепостью этих мыслей; и миссис Коллинз, считая преждевременным настаивать на своем мнении, дабы не возбудить надежды, имевшие вполне реальные шансы закончится совершенно ничем, молчала, но продолжала пребывать в уверенности, что рано или поздно неприязнь покинет сердце подруги, если только та, конечно, решит, что нет ничего невозможного.
В заботах о счастье Элизабет Шарлотта время от времени грезила ее свадьбой с полковником Фитцуильямом. Вне всяких сомнений, этот офицер был выше всех похвал, и, безусловно, он был неравнодушен к мисс Беннет, а его положение в обществе служило гарантом прочно стоящей на ногах семьи; но в то же время на другой чаше весов стоял мистер Дарси, покровительствовавший церкви, а кузен его ничем подобным не прославился.
Глава 33
Элизабет не раз встречала мистера Дарси в парке во время бесцельных своих прогулок и в том, что его занесло туда, где бывает только она, усматривала лишь злой рок. Дабы обмануть злодейку-судьбу, она пошла на хитрость и решила предупредить молодого человека о том, что именно эта дорожка является самой ее любимой среди великого множества троп, в изобилии проложенных в более ухоженной части парка. Кто бы мог подумать, что, несмотря на такие ухищрения, вскоре состоится вторая их встреча! Но так оно и случилось, и, более того, за ней последовала третья. Элизабет даже подумывала о каре Господней и злых проделках случая, расшалившегося, как капризное дитя, потому что ничто, кроме подобных причин, не могло принести в эти пустынные рощи мистера Дарси. Сказать друг другу им было нечего, за сухими приветствиями следовали неловкие паузы, и мисс Беннет, не в силах выдерживать молчание, наскоро прощалась и торопилась к дому. Вот лишь несчастье – мистер Дарси всегда считал своим долгом окликнуть знакомую и поспешить рядом с нею. Многословным он не был никогда, да и она не затрудняла себя ни разговорами, ни вниманием к его словам. Только в третью встречу ее поразила мысль о том, что мистер Дарси задает определенно странные, не связанные друг с другом вопросы о ее пребывании в Хансфорде, о любви к уединенным прогулкам и ее впечатлениях относительно семейной жизни четы Коллинзов. Обсуждая же Розингс и ее неприятие домашних устоев де Бург, он решительно заверял попутчицу в том, что, доведись ей снова приехать в Кент, она непременно остановится и там тоже. Мистер Дарси прямо-таки недвусмысленно намекал на этот странный визит, и барышня терялась в догадках. Имел ли он в виду полковника Фитцуильяма? Она полагала, что если спутник ее и имеет хоть что-нибудь в виду, то это что-нибудь, на которое он так настойчиво ссылается, непременно должно случиться еще в этом сезоне. Непонятные его намеки выбивали Элизабет из колеи, поэтому теперь, оказавшись у низкой калитки напротив дома священника, она радовалась как никогда.