– Вы не должны быть к себе так строги, – произнесла Элизабет.
– Не нужно предостерегать меня против этого. Нет, Лиззи, позволь мне хоть раз в жизни почувствовать свою вину. И не беспокойся: я не сойду с ума, и все это скоро пройдет.
– Вы полагаете, что они в Лондоне?
– Конечно. Где же еще они могут так хорошо прятаться?
– Лидия всегда хотела попасть в Лондон, – заметила Китти.
– Выходит, она сейчас счастлива, – сухо проговорил отец, – и возможно, ее пребывание там продлится достаточно долго.
Затем, после небольшой паузы, он добавил:
– Лиззи, я больше не держу на тебя зла за твой совет, который ты мне дала в мае, и к которому я не прислушался, хотя и должен был, учитывая нынешние обстоятельства.
Их прервала Джейн, вошедшая в столовую для того, чтобы отнести матери чай.
– Это же спектакль какой-то! – воскликнул мистер Беннет. – Да она просто играет на публику и старается придать своему горю театральность! Завтра я поступлю точно так же: запрусь в своей библиотеке, надену халат и ночной колпак и стану доставлять всем как можно больше хлопот. Или, может быть, мне лучше отложить это до следующего раза, когда из дома сбежит Китти?
– Я не собираюсь убегать, папа, – с обидой ответила Китти. – Если бы я и поехала в Брайтон, то вела бы себя намного лучше, чем Лидия.
– Ты – в Брайтон! Да я не пущу тебя дальше Истбурна. Нет, Китти, теперь я научился быть предусмотрительным и боюсь, что первой это почувствуешь ты. Больше ни один офицер не войдет в Лонгбурн и даже не приблизится к нему на милю. Все балы будут запрещены, по крайней мере, до тех пор, пока ты не начнешь вставать по утрам вместе с остальными сестрами. И ты больше не выйдешь из дома, если не сможешь доказать, что каждый день провела хотя бы десять минут за чем-нибудь ст(ящим. Китти, принявшая все эти угрозы всерьез, заплакала.
– Перестань, – попробовал он успокоить ее. – Не нужно так расстраиваться. Если в течение следующих десяти лет ты будешь хорошей девочкой, то я даже сам свожу тебя куда-нибудь.
Глава 49
Спустя два дня после возвращения мистера Беннета в Лонгбурн, когда Джейн и Элизабет прогуливались за домом по обсаженной кустарником аллее, они заметили, как к ним направляется экономка, и, решив, что та собирается позвать их к матери, поспешили навстречу; однако стоило им приблизиться к ней, как она сразу же обратилась к Джейн:
– Прошу прощения, что помешала вам, мадам; но мне показалось, что из города для вас могли прийти хорошие новости, поэтому я позволила себе поинтересоваться…
– Что вы имеете в виду, Хилл? Мы ничего не получали из города.
– О, мадам, – в изумлении воскликнула миссис Хилл, – неужели вы не знаете, что от мистера Гардинера на имя хозяина пришло срочное сообщение? Я видела его здесь всего полчаса назад, и он сам держал в руках это письмо.
Не теряя времени на разговоры, девушки кинулись к дому. Пробежав через холл, они заглянули в столовую, затем в библиотеку и, нигде не найдя отца, собрались уже подняться наверх в комнату матери, как вдруг столкнулись на лестнице с дворецким.
– Если вы ищете хозяина, мэм, – произнес тот, – то он отправился к рощице.
Узнав об этом, они тотчас же вновь пересекли холл и бросились через лужайку за отцом, который сейчас шел к небольшому подлеску, расположенному за живой изгородью.
Джейн, будучи потяжелей Элизабет и к тому же менее привычней передвигаться бегом, вскоре немного отстала; тогда как ее сестра догнала-таки отца и, еле переводя дыхание, выкрикнула еще на ходу:
– Папа, папа, какие новости? Вы ведь получили письмо от дядюшки?
– Да, оно пришло срочной почтой.
– И какие там новости: хорошие или плохие?
– Разве мы теперь можем ждать хорошего? – сказал он, доставая письмо из кармана. – Но ты, наверное, хотела бы сама ознакомиться с ним?
Едва Элизабет выхватила из его рук конверт, как подоспела Джейн.
– Читай вслух, – предложил отец, – а то я уже и сам не очень хорошо помню, о чем оно.
– «Грейсчерч-стрит, понедельник, 2-ое августа.
Дорогой брат, наконец я могу сообщить тебе, что мне удалось раздобыть о племяннице кое-какие сведения, которые в целом, я надеюсь, ты найдешь удовлетворительными. В субботу, вскоре после того, как ты уехал, я неожиданно выяснил, где они находятся. Подробности оставлю до встречи. Главное сейчас то, что они обнаружены, и я сам видел их…»
– Значит, как я и думала, они поженились, – поспешила обрадоваться Джейн.
Элизабет продолжила:
– «…я сам видел их обоих. Они не женаты и, насколько я понимаю, никогда и не вынашивали таких планов. Однако если попробовать настоять на венчании и при этом пойти на определенные уступки, то они, как мне кажется, упрямиться не станут. Тебе потребуется лишь убедить свою дочь – при помощи дарственной записи – в том, что ей будет гарантирована равная доля от тех пяти тысяч фунтов стерлингов, которые достанутся твоим детям после вашей смерти; и, более того, отметить в этой дарственной, что Лидия при твоей жизни будет получать по сто фунтов ежегодно. Это и есть выдвинутые ею условия, с которыми я не мог согласиться только потому, что прежде должен был посоветоваться с тобой. Я отправляю это письмо срочной почтой, так как рассчитываю получить твой ответ как можно раньше. Кстати, из ее запросов нетрудно догадаться, что положение Уикема не такое уж безнадежное, как об этом говорят. Боюсь, что народ, как всегда, немного преувеличивает; и я счастлив сообщить, что у них останется достаточно денег даже после того, как они погасят все его долги. Итак, мое предложение таково: ты присылаешь мне доверенность, по которой я смогу действовать от твоего лица, после чего я немедленно даю указания Хаггерстону составить дарственную запись по требуемой нам форме. Тебе, таким образом, не нужно будет приезжать в город еще раз. Оставайся в Лонгбурне и целиком положись на меня. Не тяни с ответом и пиши как можно яснее. Хочу также заметить, что, на наш взгляд, будет лучше всего, если племянницу возьмут в жены из моего дома. Я надеюсь, что возражений против этого у тебя нет. Лидия переезжает к нам уже сегодня. При необходимости я пришлю еще одно письмо. Твой, и т. д.
Эдвард Гардинер.»
– Неужели это возможно?! – воскликнула Элизабет, закончив читать. – Неужели он действительно на ней женится?
– Почему бы и нет, если Уикем оказался не таким испорченным, как мы думали? – отозвалась сестра. – Отец, я искренне вас поздравляю.
– Вы уже ответили на письмо, папа? – поинтересовалась Элизабет.
– Пока нет, но собираюсь.
Оставшись явно недовольной такой медлительностью, Элизабет не могла не попросить его поторопиться.
– О, отец! – взмолилась она. – Вернитесь же домой, и напишите прямо сейчас. Подумайте о том, как дорога нам при нынешних обстоятельствах каждая минута.
– Если для вас это слишком хлопотливое дело, то позвольте напишу я, – предложила Джейн.
– Да, хлопотливое, – произнес мистер Беннет, – но от него, к сожалению, никуда не денешься.
Как только он сказал это, все трое тут же развернулись и зашагали к дому.
– А можно спросить, – вновь начала Элизабет, – согласны ли вы на эти условия?
– Согласен? Да мне вообще стыдно, что он просит так мало!
– Но они должны жениться.
– Конечно, должны. Что же еще им остается делать? Просто есть два вопроса, которые не дают мне сейчас покоя: во-первых, сколько денег выложил ваш дядя, и во-вторых, каким образом я смогу расплатиться с ним.
– Деньги! Мой дядюшка! – изумилась Джейн. – Что вы имеете в виду, сэр?
– Я хочу сказать, что ни один человек в здравом уме не станет жениться на Лидии, позарившись лишь на какие-то сто фунтов в год при жизни и пять тысяч после моей смерти.
– Похоже на правду, – протянула Элизабет, – хотя до сих пор мне это почему-то в голову не приходило. Выплатить все его долги и после этого еще на что-то жить! Вы правы, здесь без дядюшки не обошлось. Какая щедрая душа! Мне очень жаль, что он вынужден был причинить себе столько беспокойств. Как же я раньше не догадалась, что речь идет о такой ничтожно малой сумме?
– Уикем, – заметил ее отец, – был бы полным дураком, если бы согласился взять ее за меньшие деньги, чем десять тысяч фунтов стерлингов. Нет, боюсь, что мы недооценивали его.
– Десять тысяч! Боже мой! Как же мы покроем хотя бы половину этой суммы?
Мистер Беннет ничего не ответил; и все они, погрузившись в раздумья, теперь шли молча, пока не добрались, наконец, до дома. Отец тотчас же направился в библиотеку, чтобы сесть за письмо, а девушки поспешили уединиться в столовой.
– Стало быть, они женятся! – воскликнула Элизабет, как только они оказались одни. – Как странно! Однако мы должны быть благодарны уже и за это. Мы должны радоваться их свадьбе, какими бы малыми ни были их шансы жить счастливо, и каким бы скверным и несносным ни был его характер. Ох, Лидия!
– Я утешаю себя мыслью о том, – ответила Джейн, – что он не женился бы на Лидии, если бы не испытывал к ней настоящего уважения. Кроме того, если дядюшке на самом деле удалось выяснить, какие у Уикема долги, то я все равно не верю, что он говорил о сумме в десять тысяч фунтов. У него есть свои дети и, возможно, будут еще. С какой стати ему тратить собственные деньги?
– Вот когда мы действительно узнаем о его долгах, – произнесла Элизабет, – то тогда и сможем с уверенностью сказать, как много для них сделал мистер Гардинер, ибо у самого Уикема за душой сейчас нет ни гроша. Но в любом случае нам никогда не расплатиться с тетушкой и дядюшкой за их доброту. Они пошли на такие жертвы, что даже взяли Лидию к себе домой и теперь оказывают ей всяческую поддержку. К этому времени она уже, наверняка, у них. Но если она не чувствует благодарности даже сейчас, то просто не заслуживает того, чтобы быть счастливой. Интересно, как она вела себя при встрече с тетушкой?
– Мы должны постараться забыть все, что произошло между ними, – сказала Джейн. – И лично я все же надеюсь, что Лидия будет счастлива. Согласие Уикема на брак уже само по себе является доказательством того, что он, наконец, встал на путь истины; и взаимная любовь, на мой взгляд, еще больше укрепит их союз. Я даже смею думать, что они будут жить настолько спокойно и благоразумно, что со временем их прошлые ошибки будут преданы забвению.