В самый последний день пребывания полка в Меритоне Уикхем вместе с другими офицерами обедал в Лонгборне. И, вовсе не стремясь расстаться с ним в дружеских отношениях, Элизабет, в ответ на расспросы о ее жизни в Хансфорде, рассказала ему о трехнедельном визите в Розингс полковника Фицуильяма и мистера Дарси, спросив при этом, знает ли он полковника.
Уикхем казался озадаченным, недовольным, встревоженным. Однако после недолгого замешательства, он, улыбаясь, ответил, что когда-то ему приходилось частенько встречаться с этим человеком. Охарактеризовав его как настоящего джентльмена, он спросил, какое впечатление полковник произвел на Элизабет. Она отозвалась о нем очень тепло. Как бы между прочим, Уикхем вскоре осведомился:
— Сколько времени, вы сказали, он провел в Розингсе?
— Около трех недель.
— И вы часто с ним виделись?
— Да, почти ежедневно.
— Его манеры сильно отличаются от манер его кузена.
— Да, весьма сильно. Но узнав мистера Дарси ближе, я стала о нем думать гораздо лучше.
— Ах, вот как! — сказал Уикхем, бросив на нее взгляд, который не ускользнул от ее внимания. — А могу ли я узнать… Но, сдержавшись, он продолжал уже более беззаботным тоном: — Изменилось ли его отношение к окружающим? Или он дал себе труд придать некоторую мягкость своим манерам? Ибо я мало надеюсь, — продолжал он более низким и уже более серьезным тоном, — что он изменился к лучшему по существу.
— О нет, — сказала Элизабет, — по существу он остался таким, как был.
Уикхем явно не знал, как отнестись ему к этим словам — обрадоваться ли или остерегаться их смысла. Что-то в ее лице заставило его держаться настороже в то время, как она продолжала:
— Признаваясь, что за время нашего знакомства он вырос в моем мнении, я не имела в виду перемены в его манерах или взглядах. Мне просто хотелось сказать, что, узнав его ближе, я стала лучше разбираться в его характере.
Выступившие на лице Уикхема красные пятна и его беспокойный взгляд явно выдавали его тревогу. Несколько минут он молчал. Наконец, преодолев смущение, он снова к ней обернулся и произнес самым вкрадчивым тоном:
— Именно вам, столь хорошо знакомой с моими чувствами к мистеру Дарси, должно быть понятно, как я рад услышать, что у него хватило здравого смысла вести себя хотя бы внешне порядочно. Во многом это объясняется его гордостью. Она приносит немалую пользу, если не ему самому, то хотя бы тем людям, которым приходится с ним иметь дело. Благодаря ей он не поступает с ними так дурно, как когда-то обошелся со мной. Боюсь только, что эта его особая осторожность объясняется тем, что вы встретились с ним в гостях у его тетки, мнением которой он весьма дорожит. Насколько я знаю, он всегда ее побаивался, когда они жили вместе. А теперь еще немалую роль должно сыграть его намерение жениться на мисс де Бёр, которое, я уверен, он твердо решил осуществить.
При этих словах Элизабет не смогла удержаться от улыбки, ответив ему только легким кивком. Было ясно, что он хочет навести разговор на старую тему о причиненном ему ущербе, но она не собиралась ему в этом потворствовать. До конца вечера он сохранял свою обычную напускную веселость, уже не стремясь оказывать ей предпочтение. И они расстались, наконец, со знаками взаимного расположения и взаимным желанием больше никогда не встречаться.
После того, как гости разъехались, Лидия вместе с миссис Форстер отправилась в Меритон, который они должны были покинуть на следующее утро. Прощание с родными было скорее шумным, нежели трогательным. Одна только Китти проливала при этом слезы, да и то вызванные завистью и обидой. Миссис Беннет поминутно желала дочери всяческих удовольствий, требуя, чтобы она не пропустила ни одной возможности повеселиться — совет, которому та несомненно собиралась последовать. И ликующие прощальные возгласы Лидии совершенно заглушили так и не услышанные ею менее громкие напутственные пожелания ее сестер.
Глава XIX
Если бы мнение Элизабет о супружеском счастье и домашнем уюте основывалось только на опыте, который она могла почерпнуть в своей семье, ей не удалось бы составить об этих понятиях благоприятного представления. Мистер Беннет связал свою судьбу с женщиной, привлекшей его молодостью и красотой, а также кажущимся добрым нравом, представление о котором часто бывает создано только названными внешними качествами. Еще в самом начале их брака эта женщина узостью своих взглядов и ограниченным развитием уничтожила в нем всякое чувство истинной супружеской привязанности. Уважение, доверие, духовная близость исчезли навсегда, и вместе с ними рассеялись все надежды на семейное счастье. Однако мистер Беннет по своему складу не относился к людям, которые, разочаровавшись в жизни вследствие собственной неосмотрительности, ищут утешения в сомнительных удовольствиях, слишком часто скрашивающих участь жертв порока и легкомыслия. Он любил природу и книги, и этими вкусами определялись его главные радости жизни. Он ничем не был обязан своей жене, если не считать развлечения, которое он получал, посмеиваясь над ее глупостью и невежеством. Это было совсем не то счастье, которым мужу обычно хотелось бы считать себя обязанным своей жене. Но там, где нельзя радоваться иному, истинный философ умеет извлечь пользу из того, чем может располагать.
Элизабет никогда не закрывала глаза на то, что ее отец ведет себя не так, как должен был бы себя вести примерный супруг. Это причиняло ей постоянную боль. Но, уважая его ум и испытывая к нему благодарность за отцовскую нежность, она всегда старалась забыть то, чего не могла не замечать, и не задумываться над тем, насколько он заслуживает порицания, постоянно нарушая долг уважения к своей жене и насмехаясь над ней в присутствии собственных детей. И теперь Элизабет впервые с полной отчетливостью осознала, сколько вреда этот неподходящий брак должен был причинить выросшим в семье детям и к каким печальным последствиям приводило столь неудачное употребление способностей их отца. В самом деле, будучи верно направлены, эти способности, по крайней мере, помогли бы отцу воспитать достойных дочерей, если ему не под силу было расширить умственный кругозор своей жены.
Довольная отъездом Уикхема, Элизабет, впрочем, находила мало других причин радоваться уходу его полка. Встречи вне дома стали менее разнообразными. А непрерывные сетования миссис Беннет и Китти на скуку и впрямь делали семейную жизнь весьма тоскливой. И если Китти, благодаря исчезновению источника беспокойства, еще могла со временем вернуться к доступной ей мере здравого смысла, то ее младшая сестра, характер которой таил в себе значительно больше опасностей, должна была под влиянием приморского городка и военного лагеря сделаться еще более ветреной и безрассудной. На этом примере Элизабет лишний раз убедилась, что долгожданное событие, осуществившись, вовсе не приносит ожидаемого удовлетворения. Приходится поэтому загадывать новый срок, по истечении которого должно будет наступить истинное блаженство, и намечать новую цель, на которой сосредоточились бы помыслы и желания, с тем, чтобы, предвкушая ее осуществление, испытать радость, которая сгладила бы предшествовавшую неудачу и подготовила к новому разочарованию. В настоящее время ее помыслы сосредоточились на предстоящей поездке в Озерный Край. Надеждами на эту поездку она утешала себя в самые безрадостные часы, омраченные дурным настроением матери и Китти. И если бы в путешествии смогла принять участие Джейн, перспектива этой поездки была бы вполне совершенной.
— Впрочем, это даже хорошо, — рассуждала Элизабет, — если что-то произойдет не так, как мне бы хотелось. Если бы все было устроено по-моему, я непременно должна была бы со временем разочароваться. А теперь, постоянно жалея о предстоящей разлуке с Джейн, я могу в какой-то мере надеяться получить от поездки предвкушаемое удовольствие. Замысел, в котором все части кажутся удачными, никогда не бывает успешным. И только если какая-нибудь досадная мелочь нарушает гармонию, можно избежать полного разочарования.
Перед отъездом Лидия обещала матери и Китти присылать частые и подробные письма. Однако каждое письмо ожидалось подолгу и всегда оказывалось весьма кратким. Письма к матери содержали только сообщения о том, что Лидия и ее подруга сию минуту вернулись из библиотеки, куда их сопровождали такие-то и такие-то офицеры и где ее привели в неописуемый восторг необыкновенные орнаменты, или что у нее появились новые платье или зонтик, который она описала бы подробнее, если бы ей не приходилось ужасно спешить, так как за ней заехала миссис Форстер, чтобы везти ее в лагерь. А из писем к Китти сведений можно было почерпнуть и того меньше, ибо, хотя они были несколько длиннее, в них так много слов было подчеркнуто, что прочесть их вслух было совершенно немыслимо.
Через две-три недели после ее отъезда, в Лонгборне вновь стали брать верх здоровье его обитателей, их добрый нрав и хорошее настроение. Все приобрело теперь более радостную окраску. После проведенной в городе зимы возвращались знакомые семьи, замелькали летние наряды, и начались летние развлечения. Миссис Беннет вернулась в свое обычное состояние спокойной сварливости. А к середине июня Китти уже в такой мере пришла в себя, что смогла без слез появляться в Меритоне — благоприятный симптом, позволявший Элизабет надеяться, что к рождеству ее сестра поумнеет настолько, чтобы заговаривать об офицерах не чаще одного раза в сутки, — разумеется, если только какой-нибудь злонамеренный и жестокий чиновник из Военного Министерства не водворит в Меритоне новую войсковую часть.
Назначенный день отъезда на Север теперь быстро приближался. Когда до него оставалось всего две недели, от миссис Гардинер пришло письмо, в котором сообщалось, что начало их поездки откладывается и что она будет не такой продолжительной, как они предполагали вначале. Дела позволяли мистеру Гардинеру выехать только в июле, спустя две недели по сравнению с намеченным сроком, и требовали его возвращения в Лондон через месяц после отъезда. И, поскольку оставалось слишком мало времени, чтобы поехать так далеко, как они прежде хотели, и осмотреть все намеченные места (они ведь собираются передвигаться не спеша, чтобы извлекать удовольствие из поездки), от Озерного Края приходилось отказаться и вместо него выбрать более близкую цель путешествия. Согласно новому плану, они не должны были удаляться на север за пределы Дербишира. В этом графстве можно было повидать достаточно много, чтобы на это ушло почти целиком три недели, оставшиеся в их распоряжении. А кроме того, оно обладало особой привлекательностью для миссис Гардинер. Городок, в котором она когда-то прожила несколько лет и где им теперь предстояло провести несколько дней, имел для нее не меньший интерес, чем прославленные красотами Мэтлок, Четсуорт, Давдейл и Пик.