Миссис Хилл, разумеется, пришла в восторг, и Элизабет вместе с другими выслушала ее поздравления. После этого Элизабет, утомленная суетой, ушла к себе в комнату, чтобы обо всем спокойно подумать.
Положение Лидии было достаточно плачевным. Однако следовало радоваться, что она не попала в худшую беду. И Элизабет этому радовалась. Заглядывая в будущее, нельзя было ждать для Лидии ни семейного счастья, ни обеспеченности. Но вспоминая, чего все они только два часа тому назад боялись, Элизабет не могла не оценить всех преимуществ такого исхода дела.
Глава VIII
Мистер Беннет уже давно собирался начать что-то откладывать от своих доходов. При этом он смог бы постепенно скопить некоторую сумму и обеспечить будущее своих дочерей, а также и жены на случай, если бы ей довелось его пережить. И сейчас он с особой остротой почувствовал, насколько разумной была бы такая экономия. Если бы он прежде подобным образом исполнил свой долг, Лидия не была бы теперь обязана своему дяде выкупом доброго имени и чести. И тогда приобретение в качестве супруга самого дрянного молодого человека во всей Великобритании было бы обставлено вполне подобающим образом.
Мистера Беннета серьезно огорчало, что это сомнительное счастье будет целиком оплачено из средств шурина, и он твердо решил выяснить израсходованную сумму и при первой же возможности вернуть долг. Когда мистер Беннет женился, он предполагал, что можно не стремиться к экономии, так как подразумевалось, что у супругов должен родиться наследник. Став совершеннолетним, сын закрепил бы имение за семьей, обеспечив будущее вдовы и младших детей. Но, одна за другой, на свет появились пять дочерей, а сына все не было. Миссис Беннет сохраняла уверенность в предстоящем рождении наследника еще в течение многих лет после того, как родилась Лидия. В конце концов от надежд пришлось отказаться, однако копить деньги было уже поздно. Миссис Беннет не была бережлива по натуре, и только нежелание ее мужа влезать в долги не позволяло им расходовать средств больше, чем они получали от своего имения.
Свадебным контрактом за миссис Беннет и ее детьми было закреплено пять тысяч фунтов. Распределение денег между детьми зависело от решения родителей. Такое решение предстояло сейчас принять, по крайней мере, относительно Лидии. И у мистера Беннета не возникало колебаний по поводу условий, предложенных мистером Гардинером. Выразив самым любезным, хотя и кратким, образом свою признательность шурину за его доброту, он далее одобрил предпринятые мистером Гардинером шаги, а также подтвердил свое согласие выполнить взятые от его имени обязательства. Раньше ему не пришло бы в голову, что он может выдать дочь за Уикхема — даже, если бы сам Уикхем захотел на ней жениться — при столь незначительных затратах. Учитывая стоимость содержания Лидии, ее карманные расходы и частые денежные подарки, которые дочка получала от матери, его годовой доход уменьшался не более чем на десять фунтов.
То, что все это потребовало так мало усилий с его стороны, было не менее приятным сюрпризом. Сейчас он хотел бы, по возможности, избавиться от дальнейших хлопот. После первого порыва негодования, побудившего его пуститься на розыски дочери, он, естественно, вернулся к своей прежней бездеятельности. Письмо было написано весьма быстро — мистер Беннет долго раздумывал, прежде чем что-нибудь предпринять, но, взявшись за дело, сразу же доводил его до конца. В заключительной части письма выражалось желание узнать, чем он еще обязан своему шурину. На Лидию он сердился так сильно, что от всякого обращения к дочери решил воздержаться.
Хорошие вести тотчас же разнеслись по дому и с невероятной быстротой распространились по всей округе. Конечно, толки о мисс Лидии приобрели бы значительно больший интерес, если бы ее воротили в Меритон, или, еще того лучше, сослали на какую-нибудь отдаленную ферму. Однако по поводу ее замужества тоже можно было всласть посудачить. И пожелания счастья, не сходившие с уст злорадных кумушек городка, почти не утратили с переменой обстоятельств своей выразительности, так как брак с человеком, подобным Уикхему, говоря по совести, никак не мог оказаться счастливым.
Миссис Беннет перед этим в течение двух недель ни разу не выходила в столовую. Но этот счастливый день ознаменовался тем, что она, наконец, в наилучшем расположении духа возглавила стол. Стыд за Лидию ни малейшим образом не омрачил ее торжества. Мечта о замужестве дочери, ставшая ее навязчивой идеей с тех пор, как Джейн минуло шестнадцать лет, близилась к осуществлению. Ее мысли и разговоры вертелись только вокруг принадлежностей для свадебной церемонии, образчиков тонкого муслина, новых экипажей и новой прислуги. С необыкновенной энергией она принялась подыскивать какой-нибудь близко расположенный дом, который ее дочь могла бы занять после свадьбы. И, ничего не зная и даже не задумываясь о средствах, которыми будет располагать молодая пара, она отвергла немало домов, считая их неподходящими по своему расположению или размерам.
— Мог бы подойти, пожалуй, Хэй Парк, — рассуждала она, — вздумай Голдинги из него выехать. Или большой дом в Стоуке, если бы только гостиная в нем была чуть-чуть побольше. Что же касается Эшуорта, то до него слишком уже далеко — я не перенесу, если нас будет разделять целых десять миль. А в Палвис Лодже{72} — совершенно невозможный верхний этаж!
Ее муж не мешал ей болтать подобным образом, пока в комнате находилась прислуга. Однако как только посторонние удалились, он обратился к ней со словами:
— Прежде чем вы, миссис Беннет, арендуете для вашей дочери и ее мужа одно из этих прекрасных имений или даже все их одновременно, я хотел бы, чтобы между нами существовала ясная договоренность, по крайней мере, по одному вопросу. В один определенный дом в нашей местности они никогда не будут допущены. Я отнюдь не собираюсь поощрять их легкомыслие, принимая их у себя в Лонгборне.
Это заявление вызвало бурю протестов, но мистер Беннет оставался непоколебимым. И через некоторое время миссис Беннет в пылу спора обнаружила, к своему изумлению и ужасу, что ее супруг не собирается потратить ни одной гинеи на покупку свадебных туалетов. Он заявил, что Лидии не следует рассчитывать ни на какие знаки внимания с его стороны. Миссис Беннет это казалось просто непостижимым. Подобная необузданность родительского гнева, из-за которой их дочь должна была потерять все, ради чего, собственно говоря, стоило выходить замуж, превосходила границы ее разумения. Недостаток туалетов при венчании казался ей гораздо более позорным обстоятельством, нежели бегство Лидии и ее совместная жизнь с Уикхемом в течение двух недель перед свадьбой.
Элизабет теперь горько раскаивалась в том, что в расстройстве чувств она высказала мистеру Дарси свои опасения за судьбу Лидии. Поскольку ее бегство в скором времени должно было благополучно завершиться замужеством, можно было надеяться скрыть это происшествие от всех, кто не находился тогда в Брайтоне.
Она не боялась, что он расскажет об этой истории посторонним. Едва ли она знала другого человека, чья сдержанность заслуживала бы большего доверия. Но ей было особенно больно оттого, что именно ему стало известно об их семейном позоре. Дело было не в том, что от этого страдали какие-то ее собственные интересы. При всех обстоятельствах между ними лежала теперь непреодолимая пропасть. Даже если бы Лидия вышла замуж, как подобает порядочной девушке, нельзя было предположить, чтобы мистер Дарси породнился с семьей, ко всем недостаткам которой добавлялась кровная близость с человеком, в такой мере достойным его презрения.
Было ясно, что даже мысль о подобном родстве должна была бы привести его в ужас. Стремление мистера Дарси заслужить ее благосклонность, столь бросавшееся в глаза в Дербишире, не могло, по здравому размышлению, устоять перед подобным ударом. Она была удручена и унижена, хотя едва ли могла бы сама назвать предмет своих сетований. Его привязанность к ней стала ей вдруг особенно дорога — как раз тогда, когда уже нечего было надеяться, что она сохранится. Элизабет хотелось знать о его жизни, хотя трудно было предположить, что до нее теперь будут о нем доходить какие-то известия. И уверенность в том, что она смогла бы прожить рука об руку с Дарси счастливую жизнь, пришла к ней тогда, когда у нее не осталось почти никакой надежды еще раз встретиться с этим человеком.
Как было бы польщено самолюбие Дарси, — нередко приходило ей в голову, — если бы он узнал, что его предложение, столь гордо отвергнутое ею всего лишь четыре месяца тому назад, было бы сейчас с радостью и благодарностью принято! Она не сомневалась в его великодушии, которым он превосходил всех представителей своего пола. Но, будучи смертным, даже он не смог бы удержаться от сознания своего торжества.
Лишь теперь стала она понимать, что он был как раз тем человеком, который больше всего подходил ей по характеру и склонностям. Его рассудок и темперамент, хотя и отличные от ее собственных, отвечали всем ее требованиям. Союз между ними был бы благотворен для них обоих. Легкость и жизнерадостность ее натуры придали бы больше мягкости его суждениям и манерам. А сама она стала бы более значительным человеком благодаря его обширным знаниям, здравому смыслу и развитому уму.
Увы, столь счастливому браку, который показал бы восхищенному человечеству, что собой представляет истинное супружеское счастье, было не суждено совершиться. Вместо этого в семействе Беннетов вскоре должен был быть заключен брак иного рода, в котором всякая возможность супружеского счастья была заранее исключена.
Она не могла даже представить, каким образом Уикхем и Лидия смогут себе обеспечить сколько-нибудь приличное независимое существование. Но зато она отлично сознавала, как мало подлинного счастья ждет супружескую чету, соединившуюся под влиянием страстей, которые оказались более сильными, чем чувство ответственности и долга.