титься. Спасение Лидии, ее имени и чести — все это было делом его рук. О, как горько раскаивалась она теперь в каждой своей недоброй мысли об этом человеке, в каждой обращенной к нему вызывающей фразе! Себя она чувствовала униженной. Но она была горда за него, горда тем, что он превзошел самого себя в проявлении великодушия и благородства. Она снова и снова перечитывала в письме отзыв о нем миссис Гардинер. Едва ли он был полным. Но он был ей по-настоящему дорог. Она даже испытывала некоторую радость, смешанную с сожалением, думая об уверенности Гардинеров в том, что она связана с мистером Дарси доверием и взаимной привязанностью.
Ее заставил оторваться от скамьи и от раздумий шум чьих-то шагов. И, прежде чем она углубилась в соседнюю аллею, ее догнал Уикхем.
— Боюсь, сестрица, что я не вовремя прервал вашу одинокую прогулку, — сказал он, подходя.
— Вы в самом деле ее прервали, — ответила она с улыбкой. — Но отсюда вовсе не следует, что это произошло не вовремя.
— Если бы это было так, меня бы это очень огорчило. Мы ведь всегда были добрыми друзьями, а теперь стали еще лучшими, не правда ли?
— Да, разумеется. С вами еще кто-нибудь вышел прогуляться?
— Не знаю. Лидия с матерью поехали в Меритон. Итак, сестрица, как я понял из слов дяди и тети, вы все-таки навестили Пемберли.
Она ответила утвердительно.
— Я почти вам завидую. И все же я полагаю, что для меня это было бы слишком тяжело, — в противном случае я вполне мог бы туда заехать по пути в Ньюкасл. Вы, должно быть, повидали там старую экономку? Бедная Рейнолдс, она меня так любила. Но, конечно, вам она обо мне ничего не сказала.
— О нет, кое-что было сказано.
— Что же именно?
— Что вы поступили в армию и, кажется, не вполне хорошо там себя зарекомендовали. На большом расстоянии, вы знаете, многое представляется в искаженном виде.
— Да, в самом деле, — произнес он, кусая губы.
Элизабет надеялась, что ей удалось заставить его замолчать. Но он вскоре заговорил опять.
— Я был очень удивлен, увидев недавно в Лондоне Дарси. Мы встретились с ним несколько раз. Интересно, чем он там занимается.
— Может быть, он готовится к своей свадьбе с мисс де Бёр? — спросила Элизабет. — В такое время года его могло привести в город только что-нибудь из ряда вон выходящее.
— Несомненно. Пришлось ли вам повидать его во время вашего пребывания в Лэмтоне? Из слов Гардинеров мне показалось, что вы с ним встретились?
— О да, он познакомил нас со своей сестрой.
— И она вам понравилась?
— Да, очень.
— Я в самом деле слышал, что она стала намного лучше за эти два года. Когда я ее видел в последний раз, она не внушала больших надежд. Весьма рад, что она вам пришлась по душе. Я хотел бы надеяться, что с ней и дальше все пойдет хорошо.
— О, я в этом вполне убеждена. Ведь самые опасные годы для нее уже позади, не правда ли?
— Вы проезжали деревню Кимтон?{79}
— Что-то не припоминаю такого названия.
— Я назвал его лишь потому, что это — тот самый приход, на который я мог рассчитывать. Какое это дивное место! А пасторский домик! — он так подошел бы мне во всех отношениях.
— И вы стали бы произносить проповеди?
— О, с величайшим наслаждением! Они являлись бы частью моих обязанностей и, привыкнув, я легко бы с ними справлялся. Нехорошо жаловаться на судьбу, но когда подумаешь — какое бы это было для меня славное местечко! Спокойствие, уединенность целиком отвечают моим представлениям о человеческом счастье. Но, увы, этому не суждено осуществиться. Вам Дарси ничего не рассказывал об этом, когда вы гостили в Кенте?
— От человека не менее осведомленного я слышала, что приход был оставлен за вами только условно, с тем, что окончательное решение возлагалось на теперешнего владельца.
— Вот как?! Да, это до некоторой степени верно. Я даже что-то вам об этом сказал, когда мы с вами разговорились в первый раз — вы припоминаете?
— Я также слышала, что в былое время произнесение проповедей не казалось вам столь заманчивым занятием, каким оно представляется вам сейчас. И что тогда вы решительно и навсегда отказались от пасторского сана, получив соответствующую компенсацию.
— Вот оно что? Ну что ж, это также не совсем лишено оснований. Вы можете припомнить, что я и об этом говорил вам при нашем первом знакомстве.
Они уже находились у самого входа в дом, так как Элизабет шла быстро, с тем, чтобы поскорее от него отделаться. Щадя сестру и ради нее не желая с ним ссориться, она только ответила ему с веселой улыбкой:
— Послушайте, мистер Уикхем, мы с вами теперь, как вы знаете, — брат и сестра. Не будем вспоминать прошлое. В будущем, я надеюсь, мы обо всем станем судить одинаково.
Она протянула Уикхему руку, которую тот, не зная куда отвести глаза, весьма галантно поцеловал, и они вошли в дом.
Глава XI
Мистер Уикхем был в такой степени доволен этой беседой, что больше уже никогда не утруждал себя попытками растрогать дорогую сестрицу Элизабет жалобами на свою горькую участь. И она с радостью убедилась в том, что ей удалось высказать все необходимое, чтобы заставить его замолчать.
Вскоре наступил день отъезда его и Лидии, и миссис Беннет не оставалось ничего другого, как примириться с предстоящей разлукой, которая, по-видимому, должна была продлиться не менее года, так как ее муж и слышать не хотел о поездке в Ньюкасл.
— О, моя дорогая Лидия! — воскликнула она, — когда-то теперь доведется нам снова встретиться!
— Боже ты мой, — откуда же я знаю? Быть может, не раньше, чем через два или даже три года.
— Пиши мне, любовь моя, как можно чаще.
— Как только сумею. Вы же знаете, что у замужних женщин остается немного времени для писем. Пускай мне больше пишут сестры. Им-то ведь делать больше нечего.
Мистер Уикхем простился с родными гораздо более сердечно, чем Лидия. Он расточал улыбки, чудесно выглядел и произнес массу приятных слов.
— Это самый отличный малый из всех, кого я встречал на своем веку, — заметил мистер Беннет, как только они уехали. — Ухмыляется, хихикает и каждого из нас обхаживает. Я необыкновенно им горд. Думаю, что даже сам сэр Уильям Лукас не смог бы породить более достойного зятя.
Отъезд дочери на несколько дней выбил миссис Беннет из колеи.
— Мне часто приходит в голову, — говорила она, — что на свете ничего нет хуже, чем разлука с родным человеком. Как пусто становится, когда его больше нет рядом!
— Вот к чему приводит, сударыня, замужество дочери, — заметила Элизабет. — Тем больше удовлетворения вы должны находить в том, что остальные ваши четыре дочки остаются в девицах.
— Ничего подобного! Лидия покинула нас вовсе не из-за того, что вышла замуж, а лишь потому, что полк ее мужа находится бог знает в каких местах. Если бы он был поближе, она не уехала бы так быстро.
Отчаяние, в которое она была ввергнута этим событием, мало-помалу, однако, потеряло свою остроту, и она стала питать новые надежды благодаря одному недавно распространившемуся известию. Экономка в Незерфилде получила распоряжение приготовиться к приезду хозяина, прибывающего через день или два, чтобы в течение нескольких недель поохотиться в этих местах. Миссис Беннет пришла в крайнее беспокойство. Она то и дело поглядывала на Джейн, улыбалась и качала головой.
— Так, так, сестрица (новость сообщила ей миссис Филипс), значит мистер Бингли все-таки возвращается. Ну что ж, тем лучше. Хотя меня это мало трогает. Он ведь для нас, как тебе известно, — ничто. Я уверена, что мне вовсе и не хотелось его снова увидеть. И все же его появление в Незерфилде, если он вздумал туда возвратиться, — дело похвальное. Кто знает, что может случиться. Но нас это не касается. Ты ведь не забыла, что мы условились больше никогда об этом даже не вспоминать. А ты уверена, что он приезжает?
— Можешь на меня положиться, — отвечала ее сестра. — Миссис Николс была вчера вечером в Меритоне. Я как увидела, что она проходит мимо, сразу же выбежала на улицу, чтобы все разузнать. Она мне сама сказала, что все это — чистая правда. Он приезжает не позже четверга, а, может быть, даже в среду. Миссис Николс, по ее словам, заходила к мяснику, чтобы заказать мяса к среде. И, к ее счастью, у него нашлось три пары уток, которым уже самое время свернуть головы и отправить на кухню.
Известие о приезде Бингли не могло не вызвать краску на лице у мисс Беннет. Прошло уже много месяцев с тех пор, как она в последний раз произнесла его имя в разговоре с Элизабет. Но теперь, как только они остались вдвоем, она сказала:
— Я заметила, как ты на меня взглянула, когда тетя сообщила нам последнюю новость. И я чувствую, что показалась при этом расстроенной. Но, пожалуйста, не считай, что это было связано с какими-нибудь глупостями. Просто я на минуту смутилась, так как понимала, что все должны обратить на меня внимание. Новость эта не вызвала в моей душе ни радости, ни боли. Особенно приятно, что он приезжает один, так как благодаря этому мы почти не будем встречаться. Не то, чтобы я опасалась за себя, но я боюсь всяческих намеков.
Элизабет не знала, что и подумать. Если бы она не встретилась с ним в Дербишире, она считала бы, что он мог приехать только ради того, о чем было объявлено во всеуслышание. Но там ей показалось, что он по-прежнему любит ее сестру.
И она терялась в догадках, стараясь понять, приезжает ли он с разрешения друга или осмелился действовать по собственному усмотрению.
«И все же это ужасно, — думала она иногда. — Несчастный молодой человек не смеет поселиться в нанятом им по всем правилам доме, не вызвав подобных сплетен. По мне — пусть он живет, как ему вздумается».
Хотя Джейн говорила, что известие о приезде Бингли нисколько ее не тревожит и даже верила в это сама, Элизабет все же ясно замечала ее волнение. В каждом ее поступке чувствовалось возбуждение, нервозность, столь несвойственные ей в обычное время.