Когда леди Кэтрин и ее дочь наигрались, столы были убраны, г-же Коллинз предложен экипаж, с благодарностью принят, и немедленно было велено его закладывать. Засим все собранье столпилось у камина, дабы выслушать повеленья леди Кэтрин относительно завтрашней погоды. От сих наставлений их оторвало прибытье экипажа, и затем со множеством благодарственных тирад г-на Коллинза и не меньшим количеством поклонов сэра Уильяма они отбыли. Едва они отъехали от дверей, г-н Коллинз призвал Элизабет сообщить ее мненье об увиденном в Розингсе, что она и сделала — ради Шарлотты благосклоннее, нежели понуждала истина. Ее похвалы, хоть и стоили ей некоторых усилий, ни в коей мере не удовлетворили г-на Коллинза, и вскоре последний обязан был взять восхваленье ее светлости в собственные руки.
Глава VII
Сэр Уильям пробыл в Хансфорде всего неделю, однако успел сделать вывод, что дочь его устроена весьма удачно и имеет мужа и соседку, каких редко встретишь. Пока сэр Уильям гостил в доме, г-н Коллинз всякое утро возил его в двуколке и показывал окрестности; когда же тесть отбыл, все семейство вернулось к обычным своим занятьям, и Элизабет с благодарностью обнаружила, что после сей перемены видит родственника не чаще, ибо почти все время меж завтраком и обедом проводимо было им либо за работою в саду, либо за чтеньем, письмом и выглядываньем из окна читальни, каковое выходило на дорогу. Комната, где пребывали дамы, смотрела на зады. Поначалу Элизабет недоумевала, отчего Шарлотта не предпочитает для каждодневного пользованья столовую, коя обширнее и располагает более приятным видом, но вскоре сообразила, что у подруги имелись для сего глубокие резоны, ибо г-н Коллинз, несомненно, гораздо меньше времени проводил бы в своих апартаментах, если б дамы сидели в комнате равно живописной; и Элизабет похвалила Шарлотту за предусмотрительность.
Из гостиной лужайка не была видна, а потому дамы были обязаны г-ну Коллинзу всеми сведеньями о том, что за экипажи проезжают по дороге и в особенности сколь часто катается мимо юная г-жа де Бёрг, о чем он сообщал дамам неизменно, хотя сие происходило каждый божий день. Нередко она заезжала в пасторский дом и по несколько минут беседовала с Шарлоттой, хотя редко поддавалась на уговоры сойти с фаэтона.
Случались лишь редкие дни, когда г-н Коллинз не отправлялся пешком в Розингс, и немногие — когда супруга его не полагала, что следует поступить так же, и пока Элизабет не сообразила, что у леди Кэтрин могут отыскаться и другие бесхозные приходы, она терялась в догадках касательно потери столь многих часов. То и дело ее светлость осчастливливала их визитом, и тогда ничто в комнате не укрывалось от ее глаз. Она вникала в их занятья, инспектировала их работу и советовала свершать ее иным манером; находила недостатки в расстановке мебели или замечала халатность за служанкою, а если принимала угощенье, то, очевидно, дабы выяснить лишь, что у г-жи Коллинз чрезмерно крупные для подобного хозяйства куски мяса.
Вскоре Элизабет узнала, что знатная дама, не будучи мировой судьею графства, весьма деятельно судила в собственном приходе, мельчайшие заботы коего доносил до нее г-н Коллинз, и когда бы ни являли поселяне склонности к дракам, недовольству или же бедности, она устремлялась в деревню, дабы уладить разногласья, унять сетованья и посредством брани осенить всех гармонией и изобильем.
Развлеченье, кое представляли обеды в Розингсе, повторялось раза два в неделю, и, не считая потери сэра Уильяма и наличия лишь одного карточного стола вечерами, всякая подобная забава досконально воспроизводила первую. Образ жизни округи в целом пребывал для четы Коллинз недосягаем, а посему прочее их общенье было скудным. Сие, однако, не досаждало Элизабет, и обычно она проводила время довольно приятно; то и дело случались полчаса бесед с Шарлоттой, а погода была столь дивной для весны, что Элизабет часто и с великой радостью отправлялась гулять. Любимый ее маршрут, каковой Элизабет нередко избирала, пока прочие навещали леди Кэтрин, тянулся вдоль рощицы на границе парка, где имелась пленительная уединенная тропинка, кою, очевидно, никто, кроме Элизабет, не ценил и на коей чудилось ей, будто она спасена от любознательности леди Кэтрин.
Столь безмятежно миновали первые две недели ее пребыванья в Хансфорде. Приближалась Пасха, и в предшествующую таковой неделю в Розингсе ожидалось пополненье, что в столь узком кругу обыкновенно бывает важно. Вскоре по приезде Элизабет узнала, что в теченье ближайших недель ожидается г-н Дарси, и хотя средь ее знакомцев немного нашлось бы таких, кого она не предпочла бы сему джентльмену, с его приездом появится сравнительно новый персонаж, за коим можно будет наблюдать на приемах в Розингсе, и Элизабет, вероятно, позабавится, расчисляя, сколь безнадежны ожиданья юной г-жи Бингли, по его поведенью с кузиной, каковую ему явно предназначила леди Кэтрин, говорившая о его приезде с великим удовольствием, отзывавшаяся о нем с высочайшим восторгом и словно бы рассердившаяся по выясненьи того обстоятельства, что юная г-жа Лукас и сама Элизабет уже не раз с ним встречались.
О прибытьи его в пасторском доме стало известно вскоре, ибо г-н Коллинз, дабы возможно ранее увериться в сем самолично, все утро гулял поблизости от сторожек на Хансфорд-лейн и, поклонившись экипажу, что направлялся в Парк, с грандиозными новостями поспешил домой. На следующее утро он помчался в Розингс, дабы засвидетельствовать почтенье. Таковое потребовалось двум племянникам леди Кэтрин, ибо г-н Дарси привез с собою полковника Фицуильяма, младшего сына своего дяди, лорда ***; к величайшему удивленью всего собранья, когда г-н Коллинз вернулся домой, джентльмены его сопровождали.
Шарлотта из мужниной спальни увидела, как они переходят дорогу, и немедленно помчалась в другую комнату, сообщила девушкам, какой чести им следует ожидать, и прибавила:
— За сию любезность мне следует поблагодарить тебя, Элайза. Господин Дарси ни за что не явился бы столь скоро навестить меня.
Элизабет еле успела воспротивиться сему комплименту; о появленьи визитеров возвестил дверной колокольчик, и вскоре трое джентльменов вступили в комнату. Полковник Фицуильям, вошедший первым, был человеком лет тридцати, не красивым, однако наружностью и манерами — джентльменом до мозга костей. Г-н Дарси выглядел в точности так же, как в Хартфордшире, с обычною холодностью приветствовал г-жу Коллинз и, каковы бы ни были его чувства к ее подруге, воззрился на нее с идеальной невозмутимостью. Элизабет лишь молча присела в реверансе.
С готовностью и непринужденностью блестяще воспитанного человека полковник Фицуильям завел беседу и говорил очень приятно; кузен же его, отпустив г-же Коллинз ничтожное замечанье относительно дома и сада, некоторое время сидел, не обращаясь ни к кому. В конце концов, впрочем, любезность его пробудилась, что даже позволило ему осведомиться у Элизабет, как здоровье ее семьи.
Она отвечала ему предсказуемо и после краткой паузы прибавила:
— Моя старшая сестра уже три месяца гостит в городе. Вы ее там ненароком не встречали?
Она отлично знала, что он, разумеется, ее не встречал, однако желала поглядеть, не выдаст ли он, что знает о произошедшем меж Бингли и Джейн, и ей показалось, будто он несколько смешался, ответствуя, что не имел счастья видеться с юной г-жою Беннет. Предмет сей более не обсуждался, и вскоре джентльмены удалились.
Глава VIII
Манерами полковника Фицуильяма в пасторском доме немало восхищались, и дамы полагали, что его присутствие немало украсит посещенья Розингса. Впрочем, лишь спустя несколько дней получили они приглашенье туда, ибо теперь, когда в Розингс-парке были гости, в обитателях пасторского дома никто не нуждался, и последние удостоились чести лишь в пасхальное воскресенье, почти неделю спустя после прибытья джентльменов, да и то при выходе из церкви были попрошены явиться под вечер. В миновавшую неделю они весьма редко видели леди Кэтрин или же ее дочь. Полковник Фицуильям за это время не раз навещал пасторский дом, однако г-на Дарси они лицезрели только в церкви.
Приглашенье, разумеется, было принято, и в должный час они присоединились к собранью в гостиной леди Кэтрин. Ее светлость приняла их любезно, однако было очевидно, что общество их отнюдь не столь желанно, сколь виделось ей, когда она более никого не могла залучить; племянники почти совершенно завладели ее вниманьем, и она беседовала с ними, в особенности с Дарси, гораздо больше, нежели со всеми прочими.
Полковник Фицуильям, похоже, был рад видеть их: все что угодно являло ему в Розингсе приятную перемену, а миловидная подруга г-жи Коллинз к тому же породила в нем немалую симпатию. Ныне он сел подле нее и приятно беседовал о Кенте и Хартфордшире, о путешествиях и домоседстве, о новых книгах и музыке — прежде Элизабет не развлекалась в сих стенах и вполовину столь замечательно; и беседовали они так воодушевленно и легко, что привлекли вниманье самой леди Кэтрин, а равно и г-на Дарси. Его любопытствующий взор уже устремлялся на них то и дело, а ее светлость вскорости разделила его чувства и признала сие напрямик, не усомнившись окликнуть:
— О чем это вы, Фицуильям? О чем вы говорите? Что вы такое рассказываете госпоже Беннет? Давайте-ка послушаем.
— Мы говорим о музыке, сударыня, — промолвил он, когда избегать ответа долее стало невозможно.
— О музыке! Тогда, прошу вас, говорите громче. Из всех предметов сей — моя особая услада. Если вы беседуете о музыке, я обязана поучаствовать. Я уверена, в Англии немного найдется людей, кои наслаждаются музыкою неподдельнее меня или же обладают более острым природным вкусом. Если б я училась, я бы достигла великого мастерства. Равно и Энн, если б здоровье позволило ей заниматься. Я убеждена, что она бы музицировала восхитительно. Как идут дела у Джорджианы, Дарси?
Г-н Дарси с нежными похвалами отозвался о мастерстве сестры.
— Я весьма рада слышать столь добрый отзыв, — сказала леди Кэтрин, — и прошу вас, передайте ей от меня, что ей не придется ожидать блестящих успехов, если она не станет усердно заниматься.