— Я не имею в виду, что женщина не может поселиться чересчур близко к родным. Близкое и далекое относительно и зависит от множества разнообразных обстоятельств. Расстоянье не помеха, когда затраты на путешествия сглажены средствами. Но в данном случае о сем речи не идет. У господина и госпожи Коллинз приличный доход, однако он не допускает частых поездок — и я думаю, подруга моя не сочла бы, что живет вблизи от родных, если б расстоянье сие не сократилось вдвое.
Г-н Дарси подтащил стул чуть ближе к ней и сказал:
— У вас нет права столь сильно привязываться к Лонгборну. Вам невозможно оставаться там всегда.
Элизабет в удивлении воззрилась на него. Джентльмен передумал; он вновь отодвинул стул, взял со стола газету и, взглянув поверх оной, уже холоднее спросил:
— По душе ли вам Кент?
Последовала краткая беседа о графстве, с обеих сторон невозмутимая и лаконичная и вскоре прерванная возвращеньем Шарлотты и ее сестры с прогулки. Сей tête-à-tête их удивил. Г-н Дарси поведал об ошибке, понудившей его навязать свое общество г-же Беннет, посидел несколько минут, толком не сказав никому ни слова, а затем отбыл.
— Что сие значит? — молвила Шарлотта, едва он ушел. — Дорогая моя Элайза, да он, вероятно, в тебя влюблен — иначе он не стал бы так запросто сюда заявляться.
Но когда Элизабет поведала о его неразговорчивости, сия гипотеза помстилась не слишком вероятной даже Шарлотте, невзирая на ее желанья, и после многообразных догадок они смогли предположить лишь, будто визит сей происходил из сложностей отысканья иных занятий, что в текущее время года представлялось наиболее вероятным. Охотничий сезон завершился. В доме — леди Кэтрин, книги и бильярд, но джентльмены не могут постоянно пребывать в четырех стенах, а соседство пасторского дома, приятность прогулки до него или же людей, в нем обитавших, соблазняли кузенов устремляться туда едва ли не каждодневно. Те приходили по утрам в различные часы, иногда по отдельности, порою вместе и то и дело в обществе тетки. Обитателям дома было ясно, что полковник Фицуильям приходит, ибо наслаждается их обществом, — убежденье, кое, разумеется, упрочило симпатию к нему; а удовлетворенье, кое Элизабет испытывала в его обществе, а равно его откровенное восхищенье ею напоминали ей прежнего ее любимца Джорджа Уикэма, и хотя, сравнивая их, она видела, что манеры полковника являли не столь завораживающую мягкость, Элизабет подозревала, что ум его развит лучше.
Труднее было постичь, отчего зачастил в пасторский дом г-н Дарси. Вряд ли ради общества, ибо нередко он по десять минут кряду сидел, не раскрывая рта, а когда говорил, сие деянье представлялось результатом скорее необходимости, нежели доброй воли — жертвою приличьям, а не удовольствием его персоны. Он редко выказывал подлинное оживленье. Г-жа Коллинз терялась в догадках. Временами полковник Фицуильям подшучивал над скучностью Дарси, а сие доказывало, что последний не всегда таков, чего не могли подтвердить собственные сведенья Шарлотты, и поскольку она желала верить, что сия перемена — знак любви, а предмет сей любви — подруга ее Элайза, она со всею серьезностью вознамерилась разобраться. Шарлотта наблюдала за ним, когда они приходили в Розингс и когда он посещал пасторский дом, однако особыми успехами похвастаться не могла. Разумеется, он часто взирал на ее подругу, но гримаса его при этом оставалась спорною. Серьезный, пристальный взгляд; однако Шарлотта нередко сомневалась, читается ли в нем особое восхищенье, а порою казалось ей, будто взгляд сей ничего, помимо рассеянности, не выдает.
Раз-другой она намекнула Элизабет на возможность того, что г-н Дарси к ней неравнодушен, однако Элизабет лишь хохотала, а г-жа Коллинз полагала неподобающим настаивать, опасаясь внушить ожиданья, кои, возможно, окончатся разочарованьем, ибо ни минуты не сомневалась, что вся неприязнь ее подруги испарится, едва последняя сообразит, что г-н Дарси в ее власти.
В добросердечных своих планах относительно Элизабет Шарлотта воображала порою, как та выходит за полковника Фицуильяма. Он был приятнее — и сравнивать нечего, он безусловно восхищался ею, и его положенье было весьма подходящим, однако, вопреки сим достоинствам, г-н Дарси располагал множеством бенефициев, а кузен его не имел ни единого.
Глава X
Не раз, бродя по парку, Элизабет нежданно натыкалась на г-на Дарси. Полагая, что несчастливый случай привел его туда, куда больше не приходит никто, она, дабы предотвратить сие в будущем, в первую же встречу сообщила ему, что сие ее любимое прибежище. Посему сколь странно, что встреча повторилась во второй раз! Однако же она повторилась, и вновь повторилась в третий. Сие мнилось сознательным мщеньем или же добровольной епитимьей, ибо в подобных случаях не просто имели место пара формальных вопросов, неловкая пауза и отбытье, но г-н Дарси полагал необходимым развернуться и прогуляться вместе с Элизабет. Он всегда бывал неразговорчив, а она себя не затрудняла беседами или же выслушиваньем, однако в третье их столкновенье в изумленьи услышала, как он задает странные, бессвязные вопросы — по нраву ли ей в Хансфорде, любит ли она одинокие прогулки, что она думает о счастье четы Коллинз, — и как в разговоре о Розингсе и о том, что она не вполне постигает сей дом, спутник ее словно бы ожидал, что во всякий будущий свой приезд в Кент она станет останавливаться и там. Его слова сие вроде бы подразумевали. О чем он думал — о полковнике Фицуильяме? Очевидно, он намекал на возможные событья по этой части — если вообще на что-то намекал. Сие несколько сконфузило ее, и она немало обрадовалась, очутившись у ворот в палисаде перед пасторским домом.
Как-то раз, гуляя, она увлеклась перечитываньем последнего письма от Джейн и размышленьями над некоторыми пассажами, кои доказывали, что Джейн писала не в лучшем расположеньи духа, и вдруг, подняв голову, обнаружила, что навстречу ей шагает не нежданный г-н Дарси, но полковник Фицуильям. Тут же убрав письмо и выдавив улыбку, она сказала:
— Я и не знала, что вам случается здесь гулять.
— У меня экскурсия по парку, — отвечал он, — кою я предпринимаю всякий год и надеюсь завершить визитом в пасторский дом. Далеко ли направляетесь?
— Нет, я уже иду обратно.
Так она и сделала, и они вместе зашагали к пасторскому дому.
— Вы точно отбываете из Кента в субботу? — спросила она.
— Да, если Дарси вновь не отложит отъезд. Но я в его распоряженьи. Он поступает, как ему заблагорассудится.
— И, даже не будучи в состояньи удовольствоваться поступком, может удовольствоваться хотя бы возможностью выбора. Не знаю человека, более склонного поступать, как ему заблагорассудится, нежели господин Дарси.
— Поступать по-своему он любит, это уж точно, — отвечал полковник Фицуильям. — Как, впрочем, и все мы. Просто у него к сему больше возможностей, ибо он богат, а большинство прочих бедны. Я знаю, о чем говорю. Младшему сыну, изволите ли видеть, надлежит быть приучену к самоотреченью и зависимости.
— По моему разуменью, графский младший сын вряд ли способен обрести вдоволь того либо другого. Но серьезно, что за самоотреченье и зависимость вы познали? Мешала ль вам нехватка средств отправляться, куда пожелаете, или раздобыть то, к чему лежит душа?
— Вопросы по сути — и, пожалуй, не могу сказать, будто пережил много тягот подобного рода. Но я могу пострадать от нехватки денег в делах весомее. Младшие сыновья не могут жениться на той, коя им желанна.
— Если им не желанна дама с состояньем, что, я подозреваю, случается нередко.
— Наши привычки к тратам делают нас чрезмерно зависимыми, и я знаю немногих равных мне, кто может себе позволить жениться, не уделяя вниманья деньгам.
«Это что, — подумала Элизабет, — он нарочно мне сие говорит?» При мысли этой она покраснела, однако, взяв себя в руки, оживленно продолжала:
— И какую же цену назначают обыкновенно младшему графскому сыну? Если старший брат не слишком болен, полагаю, более пятидесяти тысяч фунтов вы не запросите.
Он ответил ей в том же духе, и они оставили тему. Дабы прервать молчанье, кое могло внушить ему, будто вышеизложенный диалог на нее подействовал, Элизабет вскоре промолвила:
— Мне представляется, кузен ваш в основном для того сюда вас и привез, дабы иметь кого-либо в своем распоряженьи. Странно, что он не женится, — он обрел бы неизбывное удобство подобного сорта. Но, наверное, пока ему хватает сестры; опекая ее самолично, он может поступать с нею, как его душе угодно.
— Нет, — отвечал полковник Фицуильям, — сию прерогативу он обязан делить со мною. Мы опекаем юную госпожу Дарси совместно.
— В самом деле? Поведайте же, каковы из вас опекуны? Докучлива ли ваша подопечная? Девицами ее возраста порою затруднительно управлять, а она, если подлинная Дарси, наверняка любит поступать по-своему.
При этих словах она заметила, сколь серьезно он взирает на нее, а его поспешный вопрос, отчего собеседница полагает, будто юная г-жа Дарси причиняет им беспокойство, уверил Элизабет, что она так или иначе подобралась к истине. Отвечала она напрямик:
— Не пугайтесь. Я никогда не слыхала о ней дурного слова; должно быть, в мире не найдется существа податливее. Она большая любимица некоторых моих знакомиц — госпожи Хёрст и юной госпожи Бингли. Кажется, вы говорили, что знаете их.
— Поверхностно. Их брат — приятный, воспитанный человек, большой друг Дарси.
— О да, — сухо отвечала Элизабет. — Господин Дарси необычайно добр к господину Бингли и заботится о нем непомерно.
— Заботится! Да, мне представляется, что Дарси и впрямь заботится о нем, когда сия забота потребна. В дороге он мне сказал нечто такое, из чего я имею резоны заключить, что Бингли перед ним в большом долгу. Но мне следует устыдиться, ибо я не имею оснований полагать, будто речь шла о Бингли. Это лишь догадки.
— Что вы под сим разумеете?
— Эти обстоятельства Дарси, разумеется, предпочел бы не оглашать, поскольку вышло бы некрасиво, если б сие дошло до семейства дамы.